— Да, тетя Патриция.
— Все вяжет носки для супруга?
— Да, тетя Патриция.
— А Джоэл по-прежнему пьянствует?
— По-прежнему, тетя Патриция.
— А Мэри по-прежнему учится?
— Будет сдавать экзамены на будущий год.
— Гм. Вижу, что с вами все в порядке. Тогда до свидания, моя дорогая Салли.
— До свидания, тетя Патриция.
— И повторяю еще раз: мои удобства всегда в твоем распоряжении.
— Благодарю вас, тетя Патриция.
— И не забудь сказать своему Богалу, что я считаю его навозным украшением, сдобренным пометом.
— Этого я не скажу, тетя Патриция.
— Понятно. Он на тебя имеет виды. Глупышка. Этот жирный стоеросовый чурбан, недоколотый на последнем празднике Святого Патрика, этот пятидесятилетний жопастый мудила наверняка подбирается к такой легкой добыче для сатиров, как ты. Поостерегись, племянница. Поостерегись.
После чего она ушла.
Бедная тетя Патриция!
Любое замужество покажется счастьем, когда видишь, как передергивает незамужних.
По этому поводу я пролила слезу и намочила свои дневниковые интимности.
А я еще собиралась не выходить замуж. Каково быть замужем? С мужем наверняка интимничают еще интимнее, чем в дневнике. Поверяя ему все, можно употреблять такие возбуждающие и запрещенные слова, как: трусы, черт, разюрель[*], баклажан, лавочка, задний проход.
Я никогда не осмелюсь.
Кстати, господин Прель мне еще не ответил.
22 мая
Итак, вопреки моим представлениям, женщина и мужчина могут иметь ребенка, даже если они друг с другом не женаты. О, это целая история! Целая история, от которой я просто обалдела. Просто обомлела. Просто опупела. Просто опухла и осталась с носом. Ну и ну, это я должна обязательно рассказать.
Сегодня за ужином мы сидели за столом вчетвером. Обычно миссис Килларни готовит ужин и сразу же уходит. Она не подает на стол; это делает мама. Итак, мы сидели за столом вчетвером, поглощали ужин: капустный суп, несколько метров кровяной колбасы с картофелем, поджаренным на сале, десятифунтовая головка сыра, пирог с морской капустой в маргарине, и тут... — о чем это я? О! Я так взволнована, так взволнована, что даже не знаю, ни на чем, ни о чем... стало быть, стало быть. Итак, мы поглощали капустный суп, да еще с каким аппетитом. Джоэл был не очень пьян. Время от времени он проливал суп прямо себе на носки, но это случалось не очень часто. В общем, держался нормально.
Мы почти доели суп и скребли по дну тарелок, когда миссис Килларни, которая, как нам казалось, ушла, вошла в столовую и сказала маме:
— Сударыня, я попросила бы вас на два слова.
— Я вас слушаю, — ответила мама, облизывая ложку и губы. (До чего она любит капустный суп!)
— Я бы хотела объясниться с глазу на глаз, — сказала миссис Килларни.
— Отчего же, — сказала мама. — Мне нечего скрывать от своих детей.
— Перед барышнями мне было бы неудобно.
— Слушай, мама, — вмешался Джоэл, — сходила бы ты за колбасой и картошкой, а то их будет не отодрать от сковородки.
— Иду, иду, — спохватилась мама. — Дети, давайте ваши тарелки.
Мама вышла, и Джоэл сказал миссис Килларни:
— Вам хватит двух слов для того, чтобы высказать то, что вы хотите сказать?
Миссис Килларни гордо молчала.
— Вы могли бы выбрать другое время для своих историй, — продолжил Джоэл. — Хоть бы картошка не прилипла ко дну. Терпеть не могу. Еще противнее, чем когда (прямо как сейчас) жареным пахнет.
— Сударь такой прихотливый, — заметила миссис Килларни и хмыкнула.
— А ты бы заткнулась, старая шмара!
— О! — в изумлении воскликнула я.
— Я знаю, что говорю. Сейчас увидишь! Сейчас увидишь!
И он захмыкал, размазывая носом масло по печенью. Обычно он управлялся очень ловко, но в этот раз, похоже, выпад миссис Килларни его смутил, и он измазал себе все уши.
Тут вошла мама, и мы приступили ко второму.
— Ну же, миссис Килларни, — сказала мама, разрезая колбасу специальными колбасными ножницами, — мы вас слушаем, мы вас слушаем.
— Перед барышнями?
— Почему бы и нет? Они мне такие же дочери, как и Джоэл.
— Я тебе не дочь, — сказал Джоэл.
— Какая сообразительность, — заметила Мэри.
— Хочешь получить в рожу колбасой? — спросил у нее Джоэл.
— И прибором заодно, — добавила я и прыснула со смеху.
Мама, Джоэл и Мэри прыснули вместе со мной; минут пять мы вчетвером хохотали, никак не могли успокоиться. Ухохотались до слез. Тем временем жаренная на сале картошка остывала, а миссис Килларни продолжала хранить гордый вид.
— Миссис Килларни! — воскликнула вдруг унявшаяся мама. — Садитесь с нами, разделите нашу трапезу. Да, да, да! Сейчас я дам вам вилку! Да, да, да! Сейчас. И отменный кусок колбасы. И восхитительной картошки в сале вашего приготовления, миссис Килларни.
Она все-таки села за стол, и впятером мы быстро управились с чаном картошки. То же самое случилось и с десятью фунтами сыра и пирогом на маргарине с морской капустой, в котором наша кухарка превзошла саму себя. Затем кофе и уиски. Джоэл положил ноги на стол и закурил трубку, мама вернулась к своему вязанию, мы с Мэри, поглаживая животы, закурили сигареты, миссис Килларни машинально налила себе еще стаканчик.
— Кстати, — не поднимая головы, обратилась к ней усердно работающая мама, — вы хотели мне что-то сказать?
— Я? — вздрогнула миссис Килларни. — Да, действительно. Я обязана вам это сказать, прежде чем уйти.
Она довольно звучно икнула.
— Простите, что я извиняюсь, — приступила она. — Вот что я хотела рассказать вам сначала одним махом: этот негодник (указав пальцем на Джоэла) поставил меня в положение женщины, которая ожидает потомство.
— Очень интересно, — сказала мама, продолжая вязать, — а что вы имеете в виду?
— Вы хотите, чтобы я поставила точки над «i»?
— В гэльском языке точки над «i» не ставят, — заметила я. — Зато их ставят над буквами b, с, d, f, g, m, n, p, s, и t, чтобы отмечать придыхание.
— Барышня, вы очень образованы, но это ровно ничего не меняет в сути дела: из-за вашего брата у меня будет ребенок.
— Шутница, — сказала мама, похоже зачарованная процедурой вязания носка.
— Как у вас может быть ребенок, — воскликнула я, — если вы не замужем?
— Вот видите? — повернулся к миссис Килларни Джоэл. — Какие тут могут быть возражения?
— Возражения нетрудно найти, да еще какие!
— И какие же?
— Сам факт.
— Факт чего?
— Того, что у меня брюхо.
— Не так чтобы очень большое, — сказала я.
— Многие женщины вашего возраста куда полнее вас, — добавила Мэри.
— Во всяком случае, мне известно, кто меня наполнил, — заявила миссис Килларни.
— И кто же? — прошептала мама, подняв наконец на нее глаза.
— Повторяю вам: вот этот молодой человек закинул мяч в мою корзинку.
— Никогда в это не поверю; он уже вышел из этого возраста, — заметила мама.
И тут миссис Килларни произнесла такое — о, ужас! — что я едва осмеливаюсь записать это в дневнике, но раз я поклялась писать одну голую правду, делать нечего. Итак, миссис Килларни сказала:
— Я беременна.
И повторила еще раз:
— Имею честь известить вас, миссис Мара: я беременна от деяний вашего сына!
Мы с Мэри выразили свое безмерное изумление восторженным свистом. Джоэл даже не вздрогнул.
— Никогда в это не поверю, — сказала мама.
— Я вас уверяю, — возразила миссис Килларни.
— Это вы уж слишком, — сказала мама.
— Насчет лишка это к вашему сыну, — возразила миссис Килларни.
— А как вы узнали? — спросила мама.
— Уже два месяца, как меня не прорывало, — ответила миссис Килларни.
— Это критический срок, — заявила мама.
Миссис Килларни замолкла, затихла, заткнулась.
Так за пять минут — да что я говорю: за девяносто секунд — я узнала, что женщина может иметь ребенка вне замужества (но зачем тогда таинство брака?) и к тому же порождение детей имеет какую-то связь с фазами луны.
Мама продолжала лидировать:
— Как же вы об этом не подумали, миссис Килларни? Это же очевидно. Это очевидно.
— Вы думаете, миссис Мара?
— Ну конечно, конечно.
— Но, миссис Мара, у некоторых женщин...
— Нет, нет, нет!
— Однако, миссис Мара, господин Джоэл меня все-таки...
— Ничего страшного, ничего страшного. Шалости большого ребенка. Возвращайтесь домой, миссис Килларни, и спите себе спокойно.
— Вы думаете, миссис Мара?
— Да, да, да, — сказала мама. — Все хорошо, что хорошо кончается. Чтобы это вспрыснуть, я сейчас сделаю большую супницу горящего пунша.
— Не забудь добавить туда немного гвоздики, — сказал Джоэл.
Мама положила носки на стол и направилась в сторону кухни.
