Честно говоря, учитывая, какая фауна населяла королевство, он был, возможно, скорее благом, чем злом, не думаю, чтобы кто-нибудь другой мог, внушая к себе почтение, править варварами, охотниками и сотнями грабителей, с которыми нам каждый день приходилось общаться. Обсул обладал силой, и эта сила была необходима.
Это был новый и необычайный способ ведения войны как по очень большому количеству редутов, по огромному протяжению, по сложности фортификационных работ, по системе блокады, так и во всех других отношениях.[25]
Если в момент прибытия мне, связанному, лежащему на лошади, показалось, что местность за пределами домена дышит каким-то подобием изобилия, то в реальности ситуация была далеко не столь радужной. Действительно, какие-то участки земли вновь обрабатывали местные крестьяне, но, к сожалению, процесс был слишком стихийным, чтобы мы могли надеяться в итоге разумно распределить урожай, к тому же бывали и злоупотребления, грабители, проходя мимо, естественно, делали то, что умели, то есть грабили, и землепашцы, работавшие без присмотра, ссылаясь на них, без труда укрывали продукты своего труда от наших посланцев.
В общем, в конце концов мы решили, что ради блага домена, но и имея в виду более отдаленную перспективу – будущие завоевания и великое ко? ролевство, предмет наших чаяний, – следует выступить в поход, провести показательный смотр нашей армии и тем самым продемонстрировать окрестному мужичью, всяким жертвам катастрофы и пришельцам всех мастей, что Империя в самом деле существует и что правление Обсула – не шутка. Кроме того, нужно было пополнить гарем, а эти сквалыги наверняка укрывали у себя еще каких-нибудь девиц.
Одним из главных элементов этого триумфального марша, призванного воскресить в сознании окрестных жителей главенствующую роль Государства, было искусное использование нашего символа – Саламандры. Она была первым, что я увидел, когда из тумана материализовался Шамбор, – все тогда же, когда я ехал со старцем и еще не был тем, кем стал теперь, Живописцем-Колдуном, особым советником Обсула, – я принял увиденное мною странное животное за какого-то громадного муравья, на самом же деле это была гигантская Саламандра, ее соорудили еще до всего для какого-то несостоявшегося исторического представления, а затем утилизировали, основываясь на рассказах современников Франциска I, повествовавших, как король, по тем же причинам, что и мы теперь, возил свое необъятное животное по деревням: впереди стояли четыре обнаженные девушки, символизировавшие чистоту, а из пасти монстра извергалось пламя, дабы поразить воображение народа, утвердить королевскую власть и подвигнуть заскорузлые души крестьян к возвышенным идеям. Саламандра была сильным символом, ее следы обнаруживались даже в библейских текстах, она могла и жить посреди огня, и загасить его, к тому же являлась воплощением Праведника, что хранит мир в душе своей и уповает на Бога среди потрясений, орудием очищения, как нельзя более необходимым в наши смутные времена.
Мы собирались также использовать этот поход, чтобы навести порядок в сельскохозяйственных работах, назначить новых представителей; проблема теперь была в том, что, поскольку горючего оставалось мало, турне приходилось совершать верхом или, того хуже, на велосипеде, и никто в него не рвался – конечно, куда приятнее нежиться на большой лужайке и плясать всю ночь под Квин.
Когда наш конвой выдвинулся за ворота Мюидов – три грузовика, набитые людьми, машина Обсула, его лошади и Саламандра – ее тащил трактор, а вокруг ехали верхом мы, колдуны, – думаю, это выглядело весьма внушительно.
За те три года, что я участвовал в делах домена, это был мой первый выход за стены замка.
От моей парижской жизни, от прежнего существования, не осталось ничего, разве что смутное воспоминание: лицо Марианны, ее стенания, несколько парижских улиц и развернувшаяся на них фантасмагория, суккубы и Левиафан. Я прошел через такую цепь испытаний, пережил такие превращения, что если бы столкнулся с прежним собой, то, наверное, не узнал бы этого человека, он был бы для меня таким же чужим, как те вымышленные персонажи, с которыми трудно себя отождествить и которые кажутся одновременно и далекими, и несколько надуманными.
Поля выглядели печальными, плешивыми, вдали еще курилась одна из проклятых башен атомной станции.
Я видел нас, выходцев из древних времен, существующих и в прошлом, и в будущем, творящих и в тот же миг врачующих наши беды, наши жизни, полные преград, и те роковые несчастья, с которыми нам так или иначе придется столкнуться, если не подготовиться к ним заранее. До ближайшей деревни мы ехали минут десять, там грузовики остановились, ужасающий скрежет тормозов прозвучал еще громче из-за отсутствия каких бы то ни было шумов, в домене была музыка, или люди, или по крайней мере какие-то признаки более или менее близкой человеческой жизнедеятельности, а здесь ничего, ничего, кроме пустоты, дома казались заброшенными.
– Алло, – заорал Обсул, – алло, алло!
К нам подъехала группа охотников на грузовичке цвета хаки – прежде он, судя по всему, принадлежал Госуправлению лесного хозяйства, на нем еще сохранился знак; и мы все вместе, стоя на пустой площади, обсуждали эту загадку, крича время от времени: алло, алло, выходите, вам не причинят зла, Обсул почтил вас своим посещением; охотники говорили, что надо подождать, что люди скоро выйдут, а варвары, которых мы взяли с собой, заскучав, стали курить косячки и обследовать окрестные дома на предмет чем-нибудь поживиться.
Мы оставили замок под охраной привидений и разных призраков, приказав уничтожить всякого, кто вознамерится им завладеть, на время нашего отсутствия танцплощадку закрыли и всем, кроме слуг, занимавшихся уборкой, запретили заходить на королевские этажи и в гарем.
Ближе к вечеру откуда-то высунулась заляпанная грязью девочка, за ней маленький мальчик, должно быть ее брат, постепенно появились и остальные землепашцы; Жако, глава охотников, поспешил их успокоить – то ли он знавал их раньше, то ли умел в любых случаях сразу находить почву для взаимопонимания: жизнь налаживается, мы хотим снова наладить земледелие и привести район в надлежащий вид, Обсул, король Шамбора, готов вам помочь; несчастные так стосковались по надежде, что рады были проглотить что угодно, лишь бы избавиться от пелены ужаса, которой внезапно накрыло их, ничего не понимающих, они кивали головами, заранее полные такой благодарности, что хотелось отвести глаза, и все же недоверчивые, однако готовые участвовать в запуске нового, предложенного нами механизма.
Быть может, наша миссия состояла в том, чтобы создать новую образную канву, грошовую мифологию, способную привести в действие целое, включить в нее и эти лоскутные декорации, и бледных, подавленных варваров, и простирающиеся вокруг поля, похожие на преддверие самого ада, на его пригороды в первое утро проклятой недели; при виде толпы обездоленных существ, больных от страха, трясущихся в лихорадке, изголодавшихся, тянущих к нам, сытым, последним избранникам мира, свои худосочные руки, у меня вдруг возникло глупое желание написать одно странное видение, что раз за разом возвращалось ко мне сквозь все туманы апокалипсиса: залитая дождем магистраль, время около трех часов дня, машины застряли в пробке, потому что между Френ и Орли, в направлении Кретейля, авария, они гудят на усталой, раздраженной ноте, перед глазами у меня стояли бетонные опоры железнодорожного моста, автозаправка на обочине ушедшей в небытие автострады, и где-то в глубинах моего сознания смутно, интуитивно сложилось объяснение того, чему суждено было стать провозвестием нашей погибели, мне так и не удалось вытащить его на поверхность. У этих оборванцев заплакал ребенок, и вдруг мне стало страшно, стыдно и неловко за свое благополучие и везение.
– Обсул здесь, среди вас, и отныне вы можете опереться на его силу и рассчитывать на его покровительство.
Он спокойно объяснил им, что союз необходим, что мы нуждаемся в них так же, как и они в нас, что, выращивая картофель, они получат право стать частью новой нации, королевства Шамбор, и тогда они не скатятся до уровня диких зверей, а иначе им этого не избежать.
– Посмотрите на себя, посмотрите, на кого вы похожи, если вы меня не послушаете, вы совсем захиреете, сдохнете, как скоты.
Позади включились газовые фонари, упрятанные в глотку Саламандры, и изо рта огромного сверкающего чудища вырвался сноп пламени. Саламандра, заревел Обсул, мы посланы Саламандрой. Вперед вышла женщина, катя в колясочке скрюченного ребенка. Я спрашивал себя, по какому немыслимому безумию этот придурок мог вознестись на вершину власти и за такое короткое время подчинить себе столько народу.
– Если вы действительно король, как говорите, то вы в состоянии облегчить наши страдания.
