— Вы не близорукий, — утешал Собеседник. — Вы, извините, наивно увлечены тем, что было. Я уже осмеливался упрекать вас, что вы… что из вас никогда не образуется диалектика. Рассуждать диалектически, видеть жизнь в диалектическом развитии (я, кажется, говорю языком ленинца?) вы не способны. Вы уцепились за свое, за пережитое, за то, что хранится в ваших записках и заметках. Я почтительно склоняюсь перед вашими архивными богатствами. Но почему бы вам не оглянуться по сторонам, не оторваться от ваших заметок? — спросил Собеседник, и тут же продолжал: — Хотя — понимаю. Вам некогда. Вы торопитесь. Вы заняты своим делом. К тому же вы Автор, как-то весьма грубо заявивший, что в ваши авторские дела посторонних просите не вмешиваться. Я и не собираюсь вмешиваться! Я обычный Собеседник, приткнувшийся к авторскому столу и довольный тем, что ему, то есть Собеседнику, позволяют высказать и свое мнение, мнение, подпертое ходулями диалектики.
— С высоты ходуль виднее? — съехидничал Автор.
— О, да! — тут же согласился Собеседник. — Вот вы украшаете своих героев приметами своего времени, совершенно не замечая новых примет, фактов нынешних. А ведь это Ленин утверждал, что, дескать, факты — упрямая вещь, и что всё новые и новые факты — это и есть диалектика, которая..
— Нельзя ли поконкретней! — проворчал Автор.
— Можно! — охотно отозвался Собеседник. — В советских газетах, конечно, после смерти Сталина, сколько было заметок, разоблачающих «орденоносцев», «лауреатов», перед которыми Хлестаков — приготовишка. У Хлестакова, как вы помните, никаких паспортов, «орденских книжек», докторских дипломов, профессорских званий и партийных билетов не было. У советских, у нынешних советских суперХлестаковых. Учтите: диалектика! У нынешних суперХлестаковых и партийные билеты, и дипломы, и мандаты такого качества, что талантливейшее дитя чека — КГБ-МВД — покорно склоняет голову.
Собеседник вытащил из кармана кучу газетных вырезок. Автор запротестовал:
— Ради Бога, один-два примера!
— Для подтверждения величия законов ленинской диалектики? — перебил Собеседник. — Хорошо. Ограничусь двумя примерами. Вот газета «Труд» за 19 февраля 1957 года. Статья «Казнокрад». Не волнуйтесь! Казнокрад, в общем, светлая личность. Это — коммунист Василий Поляков, родом из Калужской области. Сначала — участковый фининспектор Хвастовичского райисполкома Калужской области. Потом — уже с поддельным дипломом «одного» из финансовых вузов — старший инспектор в «одном» из отделений госбанка. А еще потом — быстрое развитие партийно-служебной карьеры, и Василий Поляков — управляющий «одним» из банков. Затем… ну — тут уж не обойтись без цитаты.
Однажды, когда сотрудники Госбанка ушли на обед, управляющий банком Василий Поляков отпустил домой и вахтера… после чего вскрыл фондовый сейф и, похитив 322 тысячи рублей, скрылся…
Чтобы замести следы, Поляков проживал по чужим паспортам…
— Так началась новая, «сладкая» жизнь коммуниста-афериста, — сказал Собеседник. — Опускаю кой-какие подробности из биографии этого мастера изготовления подложных дипломов, паспортов. Закончу цитатой из газеты «Труд».
Поезда, самолеты, города, гостиницы сменялись, как в калейдоскопе. И вот Василий Поляков на курорте в Сочи. Здесь его днем и ночью можно было видеть в ресторанах. Денег казнокрад не считал. На курорте Поляков нашел себе новую невесту, хотя имел уже трех жен…
Путешествуя по стране, преступник минувшим летом прибыл в Наро-Фоминск, Московской области. Здесь, недалеко от города, в глухом лесу он скрыл в железном бидоне более двухсот тысяч рублей. Недавно Поляков был арестован. При нем работники милиции обнаружили крупную сумму денег, поддельные паспорта, а также различные штампы и печати…
— Вы можете возразить, что этот партийный деятель фигура не особенно яркая, так себе: середняк! Не спорю, — кивнул головой Собеседник. — Но вы же сами предложили: два примера, без выбора! Один был. Теперь второй. На этот раз из газеты «Правда», за 29 мая 1966 года. Заголовок статьи «Ротозеи под гипнозом». Заголовок тонкий, интригующий и… и диалектический. В статье — о явном прогрессе партийных жуликов. Я не буду читать всю статью, остановлюсь лишь… Между прочим, в перечне фигурирует и аферист-поэт. Но возьмем главного, о котором так говорит «Правда»:
В Целиноградском областном суде недавно разбиралось дело Соколова Николая, бывшего работника кафедры физики медицинского института.
Ректор этого института Полетаев пригласил Соколова занять высокую кафедру. На заседании ученого совета, где обсуждались кандидатуры претендентов, Полетаев произнес пламенную речь:
— Николай Соколов — профессор! Доктор физико математических наук! Двадцатилетний стаж педагогической работы в вузах! Масса научных трудов! — ораторствовал ректор, потрясая папкой с документами профессора Николая Соколова… Члены ученого совета дружно проголосовали «за»…
— Пропущу часть статьи, — сказал Собеседник. — Потому что дальше строчки о том, как профессор Николай Соколов, этот прославленный ученый и светило физико-математических наук обучал студентов, заседал в ученом совете, произносил речи и… и вот тут уже нужно опять обратиться к «Правде».
Теперь многие, присутствовавшие на суде, глазам своим не верили. Оказалось, что это светило научной мысли, этот Николай Соколов — не профессор, не доктор наук… имел поддельный паспорт с московской пропиской и, наконец, шесть лет просидел в тюрьме и находился в местах, не столь отдаленных…
Даже видавшие виды юристы ахнули, когда суду было представлено около 150 найденных у Николая Соколова фиктивных дипломов, аттестатов о присуждении ученых степеней и званий, различных справок и блестящих характеристик… в том числе из Московского института имени Сеченова и из Московского сельскохозяйственного института…
— Справки бесспорно занятные, но при чем здесь диалектика? — спросил Автор.
— Да при том самом, — отпарировал Собеседник, — что диалектика лежит на виду. Поддается взвешиванию и измерению. Прогресс явный! Что было тогда? Кустарщина. А теперь — теперь, когда Октябрь отпраздновал свое пятидесятилетие, когда партия объявила социализм построенным, уже перешедшим в свою высшую ступень — в коммунизм — теперь кустарщине делать нечего. И потому — теперь — партийные аферисты прикрываются сотнями фальшивых, на уровне техники века сделанных дипломов, характеристик, документов о присуждении ученых степеней и…
— Вы меня всё же не убедили, — перебил Автор. — И теперь — в построенном социализме — действуют стереотипные, давным-давно набившие оскомину в детективных книжках, жулики и проходимцы. Тогда .. Понимаете: тогда меня мало занимали просто аферисты. Они — были. Но не о них я говорю в «Моли». Меня привлекают другие, очень грешные, но и очень сложные характеры. Без них, без этих характеров, нельзя понять того, что было.
Собеседник слушал и, против обыкновения, внимательно. Потом он сказал:
— Признаю свое поражение. Да, тогда и сегодня — это разные эпохи, разное дыхание. Всё разное. Оценивать разность методом плоской иронии — нельзя. Вот ушел из-под октябрьских знамен Суходолов. Я вижу его, Суходолова, я знаю, почему он ушел. Знаю, что в вашей еще не законченной «Моли» — пусть и другим — иным — переиначенным — он опять возникнет. Без фальшивых дипломов, без поддельных ученых степеней. Просто появится, чтобы дальше идти своим тяжелым, извилистым и грешным путем.
«Тяжелый, извилистый и грешный путь», — повторил мысленно Автор слова Собеседника, и вдруг понял, какая в них сила большой правды. Об этой правде он собрался сказать Собеседнику, но комната уже была пуста.
Автор некоторое время прислушивался. К чему? К собственным мыслям? Или к шороху призраков? А может быть и к звуку уже давным-давно исчезнувших голосов?
Потом Автор придвинул к себе свои заметки и наброски, внимательно перечитал их и, наконец, решил познакомить читателя с тем, как —
Ловшин наводит Мохова на след Суходолова
Автор сомневался, что Кулибин когда-нибудь напишет ту книгу, о которой так часто вел разговор Решков. Да и сам Кулибин в этом тоже не был уверен. Наивный, деликатный, в общем — бывший человек — Кулибин не мог приспособиться к странному миру, который, так ему казалось, был заселен не людьми, а призраками.
Призраки играли роль владык и судей, прокуроров и палачей, проповедников и учителей. Призраки клялись великими учениями, чтобы потом, после докладов или расстрелов, в зависимости от чинов, наливаться пивом, водкой или коньяком, набивать животы воблой, салом или балыком и приниматься за официанток или балерин…
