Скажу вам не таясь, что произошло это в день всех святых. Так вам будет легче представить себе, что ничего и не произошло бы, если бы Жан-Пьер Даудал не выбрал именно этот день для прогулки в город, надев свои парадные одежды и решив идти пешком, вместо того, чтобы воспользоваться шарабаном. Ведь всем отлично известно, что в период празднования дня всех святых происходят почти повсюду самые странные события и пешеходов поджидают «знамения» и «ужасы» — особенно в ночную пору. Но тогда это была не ночь, а светлое сухое утро, какие приходятся на день всех святых каждые семь лет. Ну и само собой разумеется, что человеку хорошего происхождения невозможно в такой день не посетить могилы усопших членов своей семьи. Для владельца Трэморэ, человека требовательного, этот визит был подготовлен накануне женщинами его дома; Они очистили от сорняков и обильно украсили цветами семейные могилы на приходском кладбище. Прежде чем поклониться каждой могиле, Жан-Пьер Даудал с пристрастием проверил, все ли в порядке и соответствует ли чести его дома. Поэтому женщины, оставшиеся в Трэморэ, будут дрожмя дрожать до его возвращения. А если хозяин отправился пешком, так это тоже для оказания почести усопшим. Из поколения в поколение усопшие члены семьи Трэморэ препровождались на церковное кладбище не в катафалках и не по большой дороге — их гробы несли на руках и по старой земляной дороге, которая только для этой церемонии и служила. Она выходила на площадь городка, как раз перед церковным порталом. Прежде чем сойти с дороги, носильщики гроба раскачивали его справа налево, стукая о два больших камня, вбитых в дорожные откосы и отмечавшие конец владений Трэморэ. Таким образом покойник прощался с родимой колыбелью и с полем своей жизненной деятельности, оставляя все. Каждый год Жан-Пьер Даудал считал своим долгом, отдавая дань почтения усопшим, в одиночестве и еще живым проделать этот пеший путь, по которому неизбежно пронесут впоследствии его собственные останки. Отец любил ему рассказывать, как один из давних владельцев Трэморэ потребовал, чтобы его тело было доставлено к церкви, в карете, запряженной четверкой имевшихся у него лошадей, следуя сперва по большой аллее, потом по дороге. Но четверка лошадей, как над ней ни бились, не смогла стронуться с места — копыта словно бы вросли в землю. Тогда четверо силачей подняли гроб на плечи и понесли его в город по старой дороге, и все сошло наилучшим образом.
Итак, в то утро властелин Трэморэ шел по старой дороге, предаваясь мыслям о неизбежном конце. Но подобные размышления не мешали ему хозяйским глазом прикидывать, какие работы необходимо предпринять до ближайшего упокоения кого-либо из членов семьи (возможно, его собственного), когда по этой дороге пойдет несколько сотен родственников и друзей и они будут рисковать повредить себе ноги из-за дорожных колдобин и разорвать одежду о колючки растений. Еще до наступления зимы он обязательно вернется сюда со своим слугой Кле Фолгоазом. Они очистят скаты по обе стороны дороги, они выровняют двойную тропинку, чересчур редко протаптываемую сабо и предоставленную сорным травам. Для доброго начала он тотчас же захотел вырвать с корнем дуб-карлик, который доходил ему лишь до колен, что не помешало дубку без стесненья вырасти посередине старой дороги. Он его куда-нибудь пересадит, и у его будущих праправнуков окажется хорошее дерево для их свадебных шкафов.
Именно при этих мыслях он и заприметил у себя под ногами странное растение, похожее на пятиконечную звезду красноватого цвета, которое он принял сперва за гриб. Но, нагнувшись, чтобы лучше разглядеть, он увидел, что посередине звезды имеется пестик, который окружает корона круглых жирных лепестков золотистого оттенка. Подобного растения ему никогда не приводилось встречать ни здесь, ни еще где-либо. Он просунул два пальца под лепестки и обнаружил стебель; не употребив никакого усилия, он вытащил из земли белесые волоконца, служившие, очевидно, корнями. Жан-Пьер Даудал подумал, что такое растение может доставить удовольствие его другу, городскому аптекарю. Он вынул носовой платок, который у него был всегда чист, ибо нос его никогда не источал никакой сырости. Заворачивая свою находку, он заметил, что пятиконечная звезда закрылась и все растение стало похоже на золотой шар. Любопытное растение — что ни говори. Он положил завернутое растение в карман пальто и вновь нагнулся, чтобы вырвать дуб. И тут-то воспоследовало его первое потрясение: маленький дубок исчез, как будто никогда его тут и не бывало.
Владелец Трэморэ, мне кажется, я достаточно ясно дал это понять, был не из тех людей, кого легко ошеломить, но это чудо не могло не произвести на него впечатления. Чтобы убедиться в нормальности своих восприятий, он вынул платок из кармана и раскрыл его у себя на ладони. Растение-звезда, свернувшееся в шар, было на месте. Но куда же все-таки девался дубок, который он вознамерился пересадить для своих праправнуков? А если ему изменило зрение, тогда почему же растение-звезду он видит так хорошо? Он решил, что ему необходимо проверить свое зрение у самого известного окулиста, даже если эта консультация и обойдется ему в цену хорошего теленка. Тут возникло у него серьезное беспокойство, не заполучил ли он одну из тех болезней, перед которыми самые лучшие медики становятся в тупик, как самозваные шарлатаны. Но это беспокойство длилось недолго, у него, наоборот, появилось ощущение, что все вокруг него как-то облегчилось и очистилось и что сам он владеет своим телом лучше, чем когда бы то ни было, все мелкие возрастные недуги испарились, и появилось такое чувство, будто он способен обойти пешком целый свет, не повредив ног и не запыхавшись. Бросив взгляд вокруг, он был несколько удивлен, обнаружив, что многое изменилось с тех пор, как он нагнулся за цветком — пятиконечной звездой. Но, собственно, чему удивляться? Каждому известно, что видение окружающего мира меняется, когда смотрящий человек сам обновляется. Несомненно, владелец Трэморэ помолодел, как по волшебству. Но ведь случается же, что другие стареют в мгновение ока, не так ли? Он бодро зашагал к городку, но совершенно позабыл, зачем он туда идет, и напрасно было бы у него спрашивать, как называется тот день, в котором он сейчас живет.
При выходе со старой дороги, там, где находятся два больших камня, о которые стукают гробы семейства Трэморэ, чтобы покойники могли проститься с этим светом, Жан-Пьер Даудал возымел горячее желание потрогать своими руками оба камня, а этого ни в коем случае не должен делать живой человек, ибо рискует подвергнуть опасности свое бренное тело. Если хозяин Трэморэ сделал бы это, возможно, он стал бы вновь тем человеком, который в то утро вышел из своих владений. Вы ведь поняли, что он уже находился на том свете из-за воздействия странного растения в форме пятиконечной звезды, которое расцвело у подножия дубочка на старой дороге усопших. Этот дуб-карлик рос там специально для того, чтобы привлечь внимание прохожего (любого другого или же специально Жана-Пьера Даудала, и никого, кроме него?) к цветку с короной из круглых, жирных, золотых лепестков. А Жан-Пьер сорвал его собственными руками и завернул в носовой платок, не подозревая, что это являлось для него пропуском для проникновения в потусторонний мир. Каков из себя этот сезам, его другу аптекарю узнать не суждено.
На городской площади стояли группы людей, возвращавшихся с кладбища, за исключением немногих, которые пришли туда узнать, нет ли каких новостей. Владелец Трэморэ всех их знал. Он направился к середине площади, где оживленно разговаривали четверо из его друзей. Чтобы дойти до них, он должен был миновать другие группы, но никто с ним не поздоровался, никак к нему не обратился и даже, по-видимому, не заметил его. Он приблизился к четверым приятелям. «О чем вы говорите?» — спросил он их, но они как бы ничего не услышали. Один из них выразил беспокойство по поводу отсутствия всегда такого пунктуального Жана-Пьера Даудала, владельца Трэморэ, когда тот стоял в двух шагах от него. Тогда Даудал, будучи не способен добиться, чтобы его услышали приятели, дал одному из них три-четыре хорошие затрещины. Но человек этот никак не отреагировал. Все четверо кончили тем, что направились в ближайший трактир, чтобы выпить по кружке пива в память усопших и за здоровье отсутствующего, который тем временем шел в их тени.
Отсутствующий остался снаружи, достаточно обескураженный, не в силах понять, что с ним произошло. Он увидел, что к нему приближается темно-зеленый шарабан с желтыми спицами колес, запряженный лошадью с лоснившейся шерстью и заплетенным хвостом. В шарабане красовался его сосед, владелец Керомена, в самых парадных одеждах и окруженный всей своей не менее разнаряженной семьей, как это было принято для оказания почета усопшим. Жан-Пьер Даудал двинулся навстречу экипажу, протянув руки, чтобы остановить его. Он закричал: «Не найдется ли у вас, Жакез Керомен, места для меня — я возвращаюсь в Трэморэ». Жакез смотрел перед собой невидящими глазами, а лошадь шла своим ходом. Она спокойно поравнялась с Жаном-Пьером и прошла сквозь него, от головы и до хвоста, как если бы он был прозрачным воздухом. Жакез Керомен, его семья и весь шарабан прошли сквозь него с такой же легкостью, как если бы он был всего лишь тенью от дерева или дома. Хозяин Трэморэ ничего не почувствовал и тогда, когда увидел, как сквозь его голову проходит мешок с мерой овса для лошади. Колокола звонили в честь усопших, а он в одиночестве стоял на площади. Было это приблизительно в полдень.
