— Это ты верно надумал, — сказал Ибрагим. — И тебе, и нам будет хорошо.
— А что, много французов погибло во время железнодорожной катастрофы? — вдруг спросил Мустафа.
— Много, — мрачно ответил Юсеф. — Но точное число неизвестно.
— Так им и надо, — зло сказал Мустафа.
— Не прав ты, — возразил ему Ибрагим. — Среди французских солдат есть такие же бедняки, как и мы. Кроме того, у них в армии много алжирцев и сенегальцев, они так же, как мы, говорят по-арабски. Французы силой заставили их воевать. В чем же они виноваты?
Мустафа, не прекращая работы, бросил в сердцах:
— Когда же мы наконец освободимся от этих французов?!
— С нами аллах! Это время не за горами, — сказал стоявший в стороне незнакомый мужчина.
Солнце клонилось к закату. Подъехал бек. Староста и хаджи, сидевшие у ворот, быстро вскочили.
— Как дела? — спросил бек.
— Все в полном порядке, господин, — подобострастно ответил староста.
— Прекрасно… Прекрасно… Завтра с утра начинайте молотить… Передай управляющему, что через день-другой я буду в деревне. Он знает, чего я от него жду.
— Слушаюсь, господин бек.
Заметив, что староста чем-то расстроен, бек попросил объяснить, что случилось.
— Произошло недоразумение, господин бек, — стал рассказывать хаджи. — Его избили солдаты.
— Что же ты, дурак, стоял у ворот? Думаешь, ты у себя дома? Знай, здесь ты лишь простой крестьянин, как и все. Вот и сидел бы во дворе. А наказали тебя за собственную глупость… Мне деньги нужны, — обратился бек к хаджи, — десять тысяч.
Хаджи ушел в дом; вернувшись, он молча отсчитал нужную сумму и протянул беку.
Крестьяне запрягли арбы, сложили покупки и пошли к кузнецу за цепами.
Юсеф сказал Ибрагиму:
— Я отойду ненадолго.
— Смотри не опаздывай! — предупредил Ибрагим. — Ждать не будем. Придется тебе возвращаться пешком.
— Если я задержусь, постучись к Мустафе. А не найдешь меня там, езжайте сами, не ждите. Я догоню вас.
— Нет, — сказал Ибрагим. — Мы вместе должны вернуться. А вдруг снова начнутся аресты?
— Но пойми, мне надо уйти, ненадолго.
Сказав это, Юсеф широко зашагал по улице, перекинув абаю через плечо и опираясь на палку. У дома Мустафы он тихонько постучал в ворота. Ему открыл учитель. После обмена приветствиями Юсеф сказал:
— Я слышал, ты в тюрьме был?
— Настоящий мужчина не страшится тюрьмы.
— А за что тебя арестовали?
— Не спрашивай ни о чем, — сказал учитель. — Лучше расскажи, как обстоят дела в деревнях.
— В деревнях французы по-прежнему что хотят, то и творят, солдаты издеваются над людьми. Бек только и знает, что кутить да развратничать. А попробуй скажи против хоть слово, он или убьет, или из деревни выгонит.
Учитель молча слушал и лишь качал головой.
— Все это мне известно, — подытожил он. — И о катастрофе я знаю, и о конфликте между бедуинами, из-за которого чуть не погиб урожай.
Обстановка в комнате была бедная. Узкая железная кровать, несколько плетеных стульев, в углу — керосиновая лампа. Внимание Юсефа привлек шкаф с книгами. Он смотрел на него почти с завистью. Ведь, кроме Корана, он почти ничего не читал. А как ему хотелось знать, что написано в этих книгах!
За чаем Адель оживленно спросил:
— Скажи, Юсеф, крестьяне готовы бороться против французов?
— А как это сделать? Куда деваться тому, кто выступит против помещиков и французов? Ведь ни одна деревня после этого его не примет. Единственная дорога — в разбойники.
— Вы называете таких людей разбойниками?
— Бек их так называет.
— Но не ради же бека мы боремся. Эти люди, Юсеф, настоящие мужчины. Они не побоялись подняться на борьбу против унижения и произвола и стремятся, чтобы каждый зарабатывал свой хлеб честным путем. Именно такие люди четыре века дрались против турок, а сейчас отдают все свои силы для борьбы против Франции. Не разбойники они, а верные сыновья своего народа.
— Мой двоюродный брат Абдалла, скрываясь от властей, ушел к бедуинам. Так его тоже все считают разбойником. Он очень редко приходит к нам, да и то всегда ночью.
— Нет, Юсеф, ты не прав. Разбойниками их называют беки и хаджи, чтобы другие не смели идти их путем. Эти люди — борцы и скрываются от преследования. Тебе необходимо рассказать крестьянам о нашей борьбе, о наших целях.
— Я сделаю все, чем бы это мне ни грозило, — ответил Юсеф.
— Сможешь распространить листовки?
— Смогу. Правда, мало кто из крестьян умеет читать. Может, лучше на словах передать людям, что написано в этих листовках? А потом они начнут уже друг другу пересказывать. Или же подбросить эту листовку шейху Абдеррахману? Вдруг так случится, что он прочтет ее крестьянам?
Адель согласился и через несколько минут принес конверт с листовками, вынул одну, прочел вслух и показал Юсефу, как надо разбрасывать листовки.
— Смотри только никому не говори, что заходил ко мне, — предупредил Юсефа учитель.
Юсеф вышел за ворота, огляделся. Чувство гордости переполняло его. Он теперь с теми, кто борется против властей. Но постепенно его стали терзать сомнения: что будет, если его раскроют? Душой Юсефа овладел страх, он подозрительно стал озираться по сторонам. Ему уже казалось, будто всем известно, что у него лежит в кармане, — и этой женщине, которая переходит дорогу, и двум мужчинам, попавшимся навстречу. «Может быть, они следят за мной от самого дома учителя?» — стучало в висках Юсефа. Он почти бежал, расталкивая прохожих. «Главное — не выдать себя, — думал Юсеф. — Лучше смерть, чем такая жизнь».
Когда он пришел к плотнику, Ибрагим уже заканчивал складывать на арбу инвентарь, и вскоре они тронулись в путь.
— О чем ты говорил с учителем? — спросил Ибрагим.
— Я хотел узнать, за что его арестовали. Оказалось, что его обвинили в распространении листовок, донес какой-то французский агент. Но в тюрьме он пробыл неделю. Его выпустили в день убийства торговца вместе со всеми.
— А что Адель думает о взрывах в городе? — спросил Ибрагим.
— Об этом мы не говорили. Но учитель сказал, что скоро французам придется уйти отсюда. С каждым днем борьба патриотов становится все активнее.
— Разве мы сможем бороться с французами? — вмешался в разговор Абу-Омар.
— Конечно, сможем. — Ибрагим повернулся к Абу-Омару: — Вспомни, двадцать лет назад мы воевали с ними, но тогда нас было мало. Надо объединяться, иначе мы никогда не освободимся от гнета и произвола.
— То же самое говорит и учитель, — произнес Юсеф.
— Но сейчас прежде всего необходимо убрать урожай, — сказал Абу-Омар. — А то, что ни день, новая проблема.
— Но проблемы создают наши враги. А мы лишь расплачиваемся, — возразил Юсеф. — Они поддерживают французов, заставляют нас платить непосильные налоги и штрафы.
— Чем сильнее будут притеснять нас французы, тем скорее поднимется народ на борьбу против них.
Ибрагим заметил, что Юсеф чем-то взволнован.
— Что с тобой? — спросил он. — Может быть, учитель сообщил тебе какую-то важную новость?
— Нет, ничего, просто сказал, что в ближайшие дни произойдут какие-то перемены.
Солнце скрылось за горами, и вскоре темнота окутала землю черным покрывалом. Разговор как-то сам по себе прекратился. Юсефу покоя не давали листовки. Чем они смогут помочь? Против французов хороши ружья, а не листовки, да чтобы все крестьяне объединились.
Ибрагим вспоминал давние годы борьбы. Сколько горных дорог исходил он, добывая боеприпасы! Против хорошо вооруженных отрядов противника приходилось воевать старыми винтовками. Но Ибрагим верил: наступит день — и последний враг будет изгнан с родной земли.
В это время послышались протяжные звуки песни.
— Это Халиль, — сказал Юсеф. — Давайте позовем его к нам и послушаем, как он поет.
— И старосту надо пригласить, — предложил Абу-Омар. — Пусть знает, что мы сочувствуем ему. Он ведь пострадал сегодня от французских солдат.
— И хорошо, что пострадал, — ответил Ибрагим. — Это только ему на пользу пойдет. А то он с беком всегда заодно.
— Староста — такой же крестьянин, как и мы с вами, — возразил Абу-Омар.
— Теперь, по крайней мере, он будет знать: для французов мы все на одно лицо, — заметил Юсеф. — А позвать его можно. Пусть расскажет нам о вечере в Абу Духуре.
Старосту пришлось долго уговаривать, хотя в душе он радовался, что крестьяне ему сочувствуют.
Охая и держась за спину, староста влез на арбу и стал жаловаться:
— Никогда не думал, что такое может случиться. Ведь советник и его люди знают меня. Я режу для них баранов, делаю шашлыки.
— Вот тогда они и знают тебя, когда ты делаешь для них шашлыки и приводишь им женщин, — произнес Юсеф. — Но все равно помещиком ты никогда не станешь. И тебя, и шейха, и управляющего они используют против крестьян. Вы должны присоединиться к нам и вместе с нами бороться и против французов, и против помещиков.
