— Да нет же. Я просто тороплюсь домой.
— Потому что там Юра?! — вырвалось у Сони и обе девушки остановились. У каждой из подруг были на то свои причины.
Они молчали и слушали, как в школьном дворе галдят младшеклассники, играя в снежки, как из открытого окна отечественного автомобиля с тонированными стеклами орет музыка. Дешевая, некрасивая музыка, созданная для того, чтобы орать из вот таких вот автомобилей. Соня никогда не слышала, чтобы из них доносились Моцарт или Вивальди и была несказанно этому рада.
У каждой вещи в этом мире есть свое место, есть свое место и у каждого человека.
— И что с того? — наконец-то нарушила затянувшуюся паузу Дашка. Черты ее обострились, стали такие злые, колкие, как у собаки, которая готова укусить того, кто протянул ей руку с неизвестными, сомнительными намерениями.
— Ничего… просто… ты уверена, что поступаешь правильно? — медленно произнесла Соня и все-таки заставила себя сдвинуться с места. Она не привыкла читать кому-то мораль, но сейчас она отчего-то считала себя правой. Она пыталась представить, как бы поступила, окажись в такой ситуации, но у нее не получалось. Ничего похожего с ней никогда не было и едва ли будет иметь место быть. У нее просто в голове не укладывалось, как можно любить чужого человека. Чужого не потому, что он тебе неприятен и непонятен, а потому что он принадлежит кому-то другому, близкому тебе. Или никто никому не принадлежит? Люди не вещи, чтобы вешать на них ярлыки и передавать из рук в руки или напротив забирать себе, без права пользования для других. Соня сама запуталась в собственных рассуждениях.
— А что я делаю не так? — Даша медленно пошла следом и видеть ее недовольную физиономию Соня не могла, хотя догадывалась, что ничего хорошего на ней сейчас не написано.
— Он же жених твоей сестры… — объяснила Соня. Даша только усмехнулась.
— И что с того? Это не мешает мне его любить, — заметила она.
— Но… ты ведь хочешь, чтобы он был твоим, — вздохнула Соня и обернулась на подругу через плечо, попыталась поймать ее взгляд, тщетно. Даша смотрела себе под ноги, на свои аккуратные сапожки, проваливавшиеся в мягкий снег, оставлявший на них крупицы отсеявшихся снежинок. Они сияли в тусклом дневном свете как маленькие звезды.
— Не знаю, — пожала плечами Даша.
— Хочешь же… — проговорила Соня совсем тихо, — каждый человек, который любит, хочет получить себе того, кого любит.
— Ты ошибаешься.
— Да нет, это же, правда. Чтобы этот кто-то не принадлежал уже больше никому, даже себе. А тебе придется привыкнуть к тому, что он вообще не твой. По правде не твой.
— Зачем лишний раз напоминать мне об этом!? — разозлилась Даша.
С ветки вспорхнули голуби, стряхнув на девушек легкую снежную пыль. Соня сняла шапку и отряхнула ее от снежинок.
— Я не хотела сделать тебе больно, — грустно сказала она, — просто… я боюсь, как бы ты не навредила себе или кому-то другому…
— Тоже мне нашлась наставница, — заворчала Даша, — у самой нос не дорос. Ну погляди ты на себя? Ты никогда никого не любила! Как ты можешь рассуждать о любви?
— А ты? Ты любишь? Ты уверена в этом? — с напором прошептала Соня и схватила Дашу за воротник, но быстро испугалась нахлынувшего порыва, — а может быть это все фантазии?
— Что за чушь ты несешь? — откликнулась Даша и стряхнула Сонины руки, — я люблю его. Правда люблю. И… он будет моим… — последнее она добавила очень неуверенно и отступила назад, спрятала взгляд быстро, как могла. Соне сделалось как-то не по себе. Она почувствовала что-то чужое в своей подруге, что-то непривычное и жестокое. Такой Дашу она не видела никогда в жизни. В эту минуту ей показалось, что Даша не может соврать и любой ценой добьется Юры. Даже если для этого ей придется навредить своей сестре, матери, Соне, кому угодно.
— А как же Настя?… — обронила Соня.
— Не знаю! — крикнула Даша, — найдет себе другого! У нее с этим проблем нет!
— А у тебя есть проблемы? — осторожно спросила Соня.
— Да. Кто взглянет в сторону такой серой мышки, как я!? — обиженно проговорила Даша. Глаза ее вдруг стали стеклянными, как будто она сейчас заплачет и старательно сдерживает слезы.
— Да кто угодно! — разозлилась Соня, — ты же нравишься Сашке! Не делай вид, что ты этого не знаешь.
— Ну конечно, — буркнула Даша как-то обиженно, и голос у нее стал таким плаксивым-плаксивым, — конечно знаю, — закончила она свою мысль, потерявшуюся где-то на полуслове, — только что мне делать в честь этого!? Отплясывать? Он то мне не нравится! Да и речь идет совсем о других чувствах.
— О каких? — смущенно откликнулась Соня, чувствуя, как щеки ее заливаются краской.
— Нравится — не нравится, это все так глупо, — изрекла ее подруга очень серьезно, — это все на уровне школы, класса седьмого, когда кто-то может нравиться, когда все дарят друг другу валентинки и открытки на восьмое марта и двадцать третье февраля. Теперь мы выросли и это слово не уместно. Я говорю о любви, о любви, Соня! — глаза Даши вдруг загорелись каким-то непривычным отчаянным светом и Соня в который раз за это недолгое время испугалась своей подруги, ее решительности и странных речей, — любовь, когда жертвуют жизнью, если любят. Любовь, которая такая бывает одна в жизни! Ради которой можно пойти на все, на что угодно!
— Даже разрушить счастье Насти?! — перебила ее Соня взволнованно.
— Ты ничего не понимаешь! — перешла на крик Даша, и долгожданные слезы прыснули у нее из глаз, — не понимаешь! Это такая любовь, когда можно что угодно совершить! Я ведь его правда люблю, по-настоящему, так… Я не отступлюсь, не за что. Потому что я чувствую, что это то. Что это — любовь.
— Это эгоизм и глупость, — рассудила Соня.
— Дура, — коротко бросила Даша и, отделившись от Сони, быстрой походкой пошла в сторону своего дома.
Соня стояла и задумчиво смотрела подруге в след. Душу жгла обида и в тоже время страх, ужас перед неминуемым, чем-то опасным и чудовищным, притаившимся за углом, чем-то, чему Даша бросала вызов своими смелыми речами и намерениями. Она всегда была целеустремленной, всегда достигала того, чего хотела и не было сомнений в том, что и этот случай не станет исключением. Но что будет дальше? Этот вопрос для Сони всегда был самым страшным. Будущее пугало ее, оттого, что не обещало ничего хорошего, как не обещала влюбленность ее подруги.
Она заставит Настю и Юру расстаться, женит его на себе, но как, как она будет смотреть после этого в глаза своей сестры? Нет… Соня не верила, что Даша способна на такое. Она одумается, она остановится, она же добрая, хорошая, она не такая…
В глубочайшем смятении девушка бродила по пустым дворам, заваленным снегом, пока в одном из них кто-то вдруг ее не окликнул.
— Авдеева, — на лавочке у одного из подъездом примостилась Герасимова, как обычно одетая по погоде. Из-под короткой юбки и накинутой сверху короткой не застёгнутой шубки из ненатурального меха просвечивали чулки, привлекавшие к себе взгляд особ обоих полов. Но скорее не оттого, что их обладательница выглядела соблазнительно и красиво, натянув их на свои стройные бедра, а от того, что душу любого случайного зрителя невольно наполняла жалость. Соня подумала о том, что наверное у Оли уже давным-давно простужены почки. Но одноклассницу саму это как-то не особенно трогало. В ее пальцах дымилась сигарета, а на губах играла самодовольная ухмылка. Рядом с Олей сидела еще какая-то девушка, которая Соне была совершенно незнакома. На ней были широкие цветастые штаны и такая же широкая куртка, а волосы ее были заплетены во множество африканских косичек.
— Чего ты тут бродишь? — совсем без агрессии спросила Герасимова.
— Иду домой, — пробурчала Соня, которая знала, что ничем хорошим общество главной фрейлины королевы для нее не закончится. Но домой ей идти совсем не хотелось и она готова была согласиться поболтать хоть с самой Польских, лишь бы не возвращаться в опустевшую квартиру.
— Так ты же живешь в другой стороне? — слегка удивилась Оля и выдохнула в воздух струйку дыма.
— Гуляю немного, — призналась Соня и отвела взгляд, стала смотреть на Олину подругу, которая на ее присутствие никак не реагировала. Выглядела она года на три-четыре старше их, что-то было в ней такое страшное и отталкивающее, что Соне сразу не понравилось, хотя ее и тянуло к этой особе. Она казалась чем-то необычным и экзотическим из-за своего вида.
— Мы тоже гуляем, — сказала Оля, — а где же твои друзья?
Соня знала, что все, что она расскажет Оле, быстро станет достоянием королевы, а, следовательно, всего класса и доброй половины школы, поэтому сразу решила не идти на откровенность, пусть ее даже будут пытать.
— Да так. По домам разошлись, — беззаботно бросила она и почувствовала как насмешливо и пронизывающе смотрит на нее Ольга. Как будто все знает и без слов и сейчас забавляется этой нелепой ложью.
