— Как сказать… Можно сказать, что умер. Извините, если у меня какие-то глаза. Зачем тут мои проблемы, на твоем дне рождения…
— Твои проблемы — мои проблемы, — Женя пододвинул свой стул ближе и неожиданно поцеловал меня за ухом. Мне стало смешно и очень приятно.
Ольга посмотрела на нас, быстро отпила несколько глотков чая и встала.
— Пойду отдохну, полночи фильм смотрела.
— Да, а какой? — живо заинтересовался Женя, положив ладонь на мою руку.
— «История о нас», с Брюсом Уиллисом и Мишель Пфайффер. Как разводятся муж и жена, прожившие лет десять или одиннадцать… У нее даже другой появляется…
— И что? — Женя, улыбаясь, смотрел на Ольгу.
— А! Естественно, за две минуты до конца фильма она бросается ему на шею, признается в вечной любви, и они остаются вместе… — Ольга посмотрела на меня с непонятным сожалением, — сидеть на лавочке, ждать путевку в вечность.
— Красиво, вот последнее ты красиво сказала…
— Это Лена как-то сказала. Мне понравилось, я запомнила.
— Лена — мастер слова… Такую статью про меня написала… я плакал, читал…
— И что ж ты плакал, интересно? — вмешалась мама.
— От счастья, что я такой прекрасный. Кстати, ура! Можно уже праздновать — одиннадцать сорок пять, — я родился. Что-то Антонина Филипповна мышей не ловит! Мамуля, наливай по капле, мне можно — по две.
— Да и мне тоже, — заметила Ольга, которая стояла в дверях, но так и не ушла.
Мы с Варей расположились в комнате на втором этаже. Из нее открывался замечательный вид на замерзшее озеро.
— А летом будем купаться, да?
— Варюша, ты уверена, что летом мы сюда приедем?
— Женя ведь в тебя влюбился! — Варя с сосредоточенным видом раскладывала свои две запасные кофточки на полки в совершенно пустом шкафу. На самом деле Женя предложил ей — нам — располагаться, как дома, и моя маленькая Варя всерьез стала раскладываться.
— Варюша… — я не знала, что ответить. — А я в него влюбилась, как ты думаешь?
— М-м-м… непонятно пока… Давай я твои колготки тоже положу…
— Точно, правильно. Непонятно.
— Девочки! — Женя постучался в дверь.
— Да-да! — по-взрослому ответила Варя и пошла открывать.
— Я за вами… Не прогуляться ли нам, на лыжах, к примеру, пока съезжаются гости?
— Да я… не очень люблю лыжи… — Я в который раз пожалела о своей неспортивности.
Женя подхватил Варьку и покружил ее по комнате:
— А я просто терпеть не могу!
— А горки здесь нет?
— Как же нет! Обязательно! Прекрасная горочка на краю леса, специально заливают. А у меня есть снегокат…
— Ура! Пошли! — запрыгала Варька.
Я чувствовала себя средне, но решила не обращать внимания на самочувствие и не портить Варьке, измученной событиями последнего времени, радость.
Мы великолепно покатались с горки — я съехала пару раз, а Женька с Варей, наверно, не меньше пятидесяти. Один раз он попытался даже прокатиться на ногах по ледяной тропинке, которую укатали мальчишки. На половине горки он свалился и собирался повторить.
— Женя, я прошу тебя! Не дай бог что-нибудь сломаешь или подвернешь! Полетят все твои золотые антрепризы.
— И бриллиантовые сериалы! Сейчас подписался, представляешь, на шестнадцать серий. И… угадай, сколько буду получать? Причем имей в виду — не торговался, а уговаривали. Роль уж больно мутная. Не пойми кого играть — то ли маньяк, то ли не маньяк, так никто и не понял. Сам автор решить никак не может. Говорят, очень автобиографичный образ.
— Ужас какой!
— Да уж. Так сколько мне за съемочный день платят, знаешь?
— Я вообще ваших расценок не знаю…
— Звездных расценочек… — Женька смешно сморщил губы и как будто повернул свой гуттаперчевый нос чуть в сторону. — Ну скажи, скажи навскидку, как ты думаешь, сколько? Проверим твой КП — коэффициент приспособленности к новой жизни!
Я подумала.
— Тысячу долларов, что ли?
Женька довольно засмеялся.
— Больше! Боль-ше! И в европейской валюте. Вот так.
— Молодец. Только стоит ли играть маньяка…
Женька погрустнел.
— Вот и я не хотел. Но у него сдвиг такой необычный… — Он посмотрел на Варьку, которая слушала его с открытым ртом. — Может, и не стоит играть, действительно…
— Ты ведь подписался уже.
— А! Отпишусь! Делов-то!
— А зачем тебе еще столько денег? Дом есть, прекрасный, просто дворец, ресторан доход приносит, в Москве прекрасная квартира.
— И в Питере, — добавил Женька. — Только ты об этом не пиши.
— Да я вообще о тебе больше писать не буду. Позориться только… — Я засмеялась. — Писала, писала, а ничего о тебе так и не поняла. Кто ты, какой ты, с кем ты…
Женька подергал себя за мочку и грустно посмотрел на меня:
— И я сам не понял пока.
— Так зачем деньги-то еще?
— Смешная ты! — он обнял меня и потерся носом о мою холодную щеку. — Жену купить, к примеру. Самую роскошную.
— А, ну это, конечно, повод. Тогда играй маньяка.
— Жень, а ты будешь кого-нибудь расчленять, да? — спросила Варя с неподдельным ужасом.
— Это мы посмотрим, — Женька весело посмотрел на меня, — как дело пойдет…
Когда мы вернулись, на стоянке около дома уже стояла кавалькада иномарок. Роскошных, очень роскошных и невероятно роскошных.
— Жень, а простых людей не будет?
— Это каких?
— Ну как мы с Варькой…
— А вы простые? — Он опять обнял меня за плечи. В теплой одежде такой жест можно легко спутать с чем-то другим. Например, он решил поддержать меня на скользкой дорожке. — Самый простой здесь я. Если бы ты знала, какие у меня на самом деле простые желания! Я люблю чистое постельное белье, чтобы хрустело, никакое там не шелковое и не махровое, удобную одежду и простую еду — вкусный свежий хлеб со сливочным маслом, вкусный сыр, хорошее красное вино и куриный бульон с гренками, маленькими такими, золотистыми…
— Ты проголодался, по-моему.
— Ага, — он засмеялся. — Ну, а машины… Просто иномарка — это принципиально иной механизм. Не только красивее. И то, и то движется, но это разный транспорт. Как, допустим, трактор и сенокосилка.
— Да, понятно, Жень. Но я не об этом.
Он посмотрел на меня и вздохнул.
— Грустная тема. Однажды я пригласил своего школьного друга. Он часто на спектакли ко мне приходит, с женой и сыном. А так просто как-то не встречались. Вот я и решил — на Новый год их пригласить, сюда, на дачу. Он работает неврологом, в двух поликлиниках, естественно, чтобы хотя бы кормить своих. И я понял, что встречаться с ним надо отдельно, без других, как ты говоришь — без непростых. Другие разговоры: те виллу себе присмотрели в Испании, те купили-продали кинокомпанию, поехали лечиться в Австрию. Не понравилось — всех там послали и прямо оттуда рванули в Швейцарию. Там как раз и желчный пузырь вырезали, и сто пятьдесят тысяч евро проиграли, но не расстроились, очень смеялись. А! — он досадливо махнул рукой. — Но, если честно, мне жутко нравится такая жизнь. Замок мой нравится, сам себе нравлюсь. Ты нравишься… — Он поскользнулся и чуть не упал, удержавшись за меня. — Ну вот, не зря к тебе вязался!
Мы засмеялись, втроем взялись за руки и пошли в дом. Там на крыльцо высыпали гости и стали кричать:
— Же-ня! Же-ня! С днем рож-де-нья! Же-ня! Же-ня! Угощенья!
Дирижировала Антонина Филипповна. Я старалась не замечать, какими глазами она смотрит на меня, чтобы лишний раз не расстраиваться. Но когда все-таки я взглянула, мне показалось, что она вполне всем довольна.
Это был замечательный, веселый, не очень громкий праздник. Может, потому что Женю действительно все любили. И он, уж наверняка, позвал только тех людей, кого любил и хорошо знал. Вот разве что мы с Варькой…
Стало темнеть, и гости разбрелись по нескольким большим комнатам первого этажа. Женя включил музыку, вскоре подошел ко мне и взял за руку:
— Не составишь мне компанию?
Я почувствовала на себе сразу несколько заинтересованных взглядов.
— В чем?
— Хочу потанцевать… Я могу, конечно, и один…
Мы станцевали один танец, другой, я краем глаза наблюдала за Варей, листавшей журналы. Потом увидела, как она куда-то отправилась, и потеряла ее из виду.
Женька обнимал меня, танцуя, и все уводил от яркого света в разные уголки. Пока я не спросила:
— Ну а как быть с тем, что мы вместе так ловко скрывали в «Мужском размере»?
Женька несколько напряженно засмеялся, но руку с моей шеи не снял, продолжая кружить меня в замысловатом танце.
— Предложи им так переименовать журнал, смешно… — Он вздохнул. — А может быть, это мой удачно найденный имидж? Представляешь, от какой головной боли я избавлен. Иначе бы толпы поклонниц осаждали, прохода не давали. И так-то, бывает, домой никак не уйти после спектакля.
