Василь Ткачев - Под городом Горьким

– Так съезди к матери, возьми, – посоветовал Егорка.

– Мать не трогай, понимашь!.. Я, может, городской! С Балбесовки!

– Так вижу, какой ты городской..., – улыбнулся Егорка. – Если знаешь, что это – косовище, значит не городской.

– Ну даешь! Ну мочишь! Откуда такой умный, а, дяденька? Нет, заелся, заелся окончательно!.. Придется, понимашь, тебя просветить, лекциху выдать, темнота. Ведь меня каждый на Балбесовке знает. Каждый! Лёньку Бурбалку спроси! Я! Я это!.. Вот, и косовище ты привез в город. Продавать! А как же! Наплодилось этих спекулянтов – плюнуть некуда. Безобразие! Понимашь!..

– Брату везу, – почему-то начал оправдываться Егорка и почувствовал, что нужно было лучше промолчать.

– Заливай, заливай! Знаю! А тогда еще веники перед баней предлагать будешь.

Кто-то с пассажиров сделал ему замечание:

– Мужик! Ты чего прилип? Едешь – едь! А то вылетишь!..

Пьяный Ленька задержал на мгновение голову на одном месте, а затем немного втянул ее в плечи, так, словно ему за ворот попала холодная капля, проговорил без обиды:

– Так ведь от души я! От сердца!.. Мне дядька понравился, понимашь! И косовище вот! А? Сам, говорит, сделал. Молоток! Молоток!..

Егорка даже немного и пожалел, что вез это косовище. Одни приключения с ним. «И зачем оно брату? Где он здесь, в городе, косить-то будет?».

Автобус как-то очень долго полз до очередной остановки. Наконец, пискнув, замер. Егорка подхватил сумки, косовище ткнул в чью-то руку: «Подай, детка». И выскользнул на свежий воздух, хоть ехать было еще две остановки.

«А ну его, пьяницу! Лучше пройдусь...». Он повесил на косовище торбы, забросил все это на плечо и понес. Тяжеловато, но теперь никто не хватался за косовище, не липнул с различными вопросами, не дышал в лицо перегаром... Люди, правда, недоумевали с Егорки: и зачем он такую длинную палку взял, чтобы нести на ней сумки? Хватило бы и короче.

И хорошо, не надо было им пояснять, что это вовсе не палка, а – косовище.