Я рассказал ему о том, что произошло на дыхательной гимнастике, о том, как я пошел в лабиринт, о том, что была буря и что рядом со мной были Рафаэль и мистер Гарсия.
— И ты тоже был со мной, Адам. И ты говорил мне: «Я вижу тебя, Зак».
Я рассказал ему обо всем, что случилось — ничего не утаил. Я открыл ему все секреты, живущие во мне.
— Секреты убивали меня, Адам. Это действительно так.
— Значит, ты вспомнил?
— Да, Адам. Вспомнил.
— Хочешь поговорить об этом?
— Да.
— Уверен?
— Уверен. — Я поймал себя на том, что уставился в пол и поднял глаза на Адама. — Я доверяю тебе.
— Я знаю.
— Ладно. Был субботний вечер. Я встречался с друзьями — Антонио, Глорией, Томми, Митци и Альбертом. Альберт и Глория должны были прийти, но не смогли. Не помню, почему. В общем, нас было четверо — Антонио, Томми, Митци и я. Мы завернули на какую-то вечеринку, но там было скучно. Томми сказал, что знает местечко в пустыне, где кто-то устраивает вечеринки, и что там ожидается большая тусовка. Я туда явился приготовившись, не с пустыми руками — уболтал какого-то забулдыгу купить мне две бутылки Джека Дэниэлса.
— По пинте каждая?
Ох уж этот Адам, у него всегда есть вопросы.
— Нет, знаешь, есть такие бутыли — побольше.
Он одарил меня красноречивым взглядом.
— Ты и правда приготовился.
— Уху. В общем, мы приехали в пустыню и там было с сотню парней и девчонок. Они развели большой костер, и это было здорово — ведь стоял декабрь и была жуткая холодрыга. Мы там оторвались по полной. Все кругом пили и передавали друг другу травку.
— Ты ее курил?
— Да. И что самое странное — я столкнулся там с Сэмом.
— Кто такой Сэм?
— Наверное, я не рассказывал тебе о нем.
— Не рассказывал. Кто он?
— Парень, который хотел меня поцеловать.
— Когда? В ту ночь?
— Нет-нет. Он учился со мной в школе, здоровяк такой, ну и однажды мы с ним поболтались вдвоем. Ну, покатались на машине, сходили в кино. И этот парень больше смотрел на меня, чем на экран. Он захотел поцеловать меня, когда отвез домой.
— И что ты сделал?
— Спросил, почему он хочет это сделать.
— Ты спросил его об этом?
— Да. Почему кто-то должен хотеть целоваться со мной?
— Ты так ему и сказал?
— Да.
— А ты хотел, чтобы он тебя поцеловал?
— Нет. Я разозлился, схватил одну из бутылок отца и пошел бухать.
— Ты в ту ночь сильно напился?
— Да.
— И когда ты пил, ты думал о Сэме?
— Да.
— О чем ты думал?
— О том, как сильно меня разозлило то, что он хотел меня поцеловать. Зачем ему этого хотеть?
— Значит, ты был зол?
— Да.
— Когда мистер Гарсия сыграл тебе на трубе, ты чувствовал то же самое?
Я задумался.
— Да. Наверное, да.
Адам кивнул. Хотел что-то сказать, но промолчал. Подумал немного.
— Значит, ты был на вечеринке в пустыне со своими друзьями, напился там, а потом столкнулся с Сэмом.
— Да, столкнулся с Сэмом. Меня это потрясло — я же видел в нем такого правильного качка, не думал, что он любит ловить кайф. В этот момент я уже порядком накачался, но чувствовал себя превосходно. Понимаешь, когда я пью, то чувствую себя счастливым и умиротворенным, и во мне не остается ни капли печали. Я как раз достиг этого самого состояния опьянения, поэтому был счастлив. Я столкнулся с Сэмом и сказал ему:
«Привет».
«Привет», — ответил он и спросил: «Ты так же налакался, как и я?»
«И мне обалденно хорошо», — ответил я.
Он рассмеялся и сказал: «Мне тоже. И я удивлен, что ты со мной говоришь».
«А почему я не должен с тобой говорить?» — спросил я.
«Потому что я хотел тебя поцеловать».
«Да… и меня это не слабо шокировало», — признался я.
«Я думал, ты знаешь, что я — гей. Это не секрет».
«Ого. Правда? То есть, это что, все знают?»
«Ага. Все, кроме тебя, Зак. Я думал, что ты тоже знаешь».
А я не знал. Поэтому, наверное, почувствовал себя виноватым. Не знаю, почему. Сэм все смотрел на меня, и я, черт, глотнул из своей бутылки и улыбнулся ему. Мы с ним еще поговорили, и он спросил меня, уверен ли я, что не хочу, чтобы он меня поцеловал, и я ответил, что уверен.
— И ты был уверен в этом, Зак?
— Да.
— Уверен?
— Да.
— И что случилось потом, Зак?
— Не знаю. Мало что помню. Думаю, я тогда перебрал.
— Ты только так думаешь?
— Ну ладно, я перебрал. Помню, как позже очнулся, лежа на капоте машины Антонио. Помню, как меня стошнило, как кружилась голова и меня совсем развезло. Ребят вокруг было уже не так много. Какая-то девушка спросила, в порядке ли я, и я ответил, что мне нехорошо. Она была очень милой, дала мне бутылку воды, которую я тут же залпом всю выпил, потом улыбнулась и сказала, что у нее в машине есть холодильник с охлажденной водой. Она показала, где стоит ее машина, и я выпил еще одну бутылку, а другую вылил себе на лицо, после чего пошел искать Антонио, Митци и Томми. Я не смог их найти и решил, что они ушли в пустыню, чтобы ширнуться, или еще для чего. Мне на самом деле было плохо и почему-то страшно.
— Чего ты боялся?
Я взглянул на Адама. Мне хотелось, чтобы он знал, что я чувствовал тогда.
— У меня было плохое предчувствие. Очень плохое предчувствие. Я хотел вернуться домой.
— И ты поехал домой?
— У меня не было своей машины, и я находился у черта на куличках, но потом увидел Сэма. Он говорил с каким-то парнем, я подошел к нему и спросил, не может ли он отвезти меня домой. И он ответил: «Ты не будешь целоваться со мной, но хочешь, чтобы я тебя куда-то вез?» «Я тебя понял», — сказал я и пошел от него. Он догнал меня и извинился: «Прости, это было грубо и некрасиво. Я не такой. Прости. Я отвезу тебя домой. Ты ужасно выглядишь».
— Значит, он отвез тебя домой?
— Да. Я спал большую часть пути. Но это было очень мило с его стороны — подбросить меня до дома. Он не обязан был этого делать. Сэм разбудил меня, когда мы доехали до дома: «Мы приехали, Зак». Я кивнул, поблагодарил его и сказал, что это было очень мило с его стороны, что он меня довез, и что может быть в следующую нашу встречу он может меня поцеловать.
— Ты так и сказал, Зак?
— Да, так и сказал.
— Ты это серьезно сказал?
— Не знаю. Мне просто хотелось его поблагодарить. Он же помог мне.
Адам на это ничего не ответил, лишь спросил:
— И что случилось потом?
— Сэм улыбнулся и сказал: «Ловлю тебя на слове». И я улыбнулся в ответ. Потом он уехал. И начался кошмар. — Я не сдерживал слез, и они текли по моим щекам. Я решил перестать с ними бороться. И потом, они все равно всегда побеждали, так что я смирился. — Войдя в дом, я увидел Сантьяго — сидящего в кресле отца и держащего пистолет. А мои родители… — горло перехватило, и слова снова застряли внутри. Они никак не давались мне, но я знал, что должен это произнести. Должен. Я должен рассказать Адаму, что случилось, потому что рассказываю это не только ему, но и себе. Мне нужно услышать эти слова. Нужно услышать, как я их произношу. Я не заметил, как Адам вышел из комнаты. Он вернулся с чашкой воды и отдал ее мне.
— Не спеши, Зак.
— Наше время еще не закончилось?
— Не волнуйся о времени, Зак.
Я отпил воды. Попытался стереть с щек слезы, но новые все катились и катились. Мне нужно было начать говорить. Я всегда останавливался. Всегда ставил перед словами преграду, оставляя их внутри себя. И мне хотелось прорвать поставленную мной плотину, чтобы слова наконец вырвались наружу.
— Дыши, Зак.
Я сделал короткий вдох.
— Еще один.
И еще один.
— А теперь медленно выдохни.
Я послушно выдохнул.
— Хорошо. Не забывай дышать.
Я кивнул, и слова вдруг оказались прямо на языке, и я просто вытолкнул их.
— Мама с отцом лежали на полу. Всё было в крови. А Сантьяго спокойно сидел в кресле. — Вместе со словами рвались рыдания, но это неважно — главное было говорить. Я должен был рассказать свою историю. Эти слова, эти жуткие слова не будут больше жить внутри меня. Не будут. Не будут. Не будут. — И, Адам, я не знал, что делать. Я не мог шевельнуться. Я понимал, что мама с отцом лежат в своей собственной крови и что они мертвы, а Сантьяго смотрел на меня и улыбался. «Я тебя ждал», — сказал он и направил свой пистолет на меня, потом — на себя, и снова на меня, и снова на себя, туда и обратно, туда и обратно, все это время напевая «эни-бэни, рики-таки…». Я думал, что он убьет меня, и, кажется, мне было все равно. Я закрыл глаза и услышал звук выстрела. Открыл глаза и увидел Сантьяго. Он сунул дуло себе в рот и… — Слов больше не было. Это все, что я мог сказать.
Не знаю, как долго я сидел молча, но слезы остановились и мир затих.
— Я пытался убежать от этого, Адам. Я просто пытался убежать.
— Но сейчас ты не убегаешь, Зак.
— Я думаю… думаю… думаю, что…
