Зевнув и пустив гулять по зале запах дорогого алкоголя, Чуев размял рукой шею. Его можно побить, сбить машиной, можно убить и закопать на кладбище домашних животных. Но напугать его нельзя. Арт надеется, что напоминающий героя передачи «Большие» клоп в кресле понимает эту простую истину.
— Еще раз здравствуйте, Артур, — и клоп назвал его по отчеству.
Голос был незнаком. Арт готов был поклясться, что никогда ранее не разговаривал с клопом по телефону. И видел его впервые — это бесспорно.
Не удостоив клопа ответом, Арт лишь внимательней присмотрелся к огромной родинке на его подбородке. Ему почему-то подумалось, что клоп этого очень не любит.
— Мне очень жаль, что пришлось доставить вас в мой дом таким образом, — не дождавшись от гостя дворцовой изысканности, проговорил клоп. — Но, судя по вашему расписанию, вам было бы просто некогда принять мое приглашение. Вы очень занятой человек, господин Чуев. Вы ни минуты не сидите на месте. Кажется, вы даже по ночам не отдыхаете? Банки, командировки в США…
Арт молчал, поигрывая брелоком спутниковой сигнализации. Брелоком совершенно ненужных ему сейчас ключей.
— Господин Чуев, меня зовут Александром Александровичем. Я хозяин одной из компаний с довольно внушительным оборотным капиталом. Тайны из своего местонахождения я не делаю, но все-таки принял кое-какие меры предосторожности. Не будучи знаком с вами, я не могу вести себя открыто… И всего-то прошу поговорить со мной. Я понимаю… — Клоп, лет которому было не больше пятидесяти — очень юркий клоп, рассчитывающий прожить еще как минимум столько же, сколько прожил, огорченно поморщился. Видимо, ему не нравилось, что его посылают в его доме на хер. — Я понимаю, что вправе рассчитывать на недружелюбное отношение из-за выбранного мною способа знакомства, однако же другого выхода у меня нет. Я просто сбился с ног в поисках другого, но в силу обстоятельств был вынужден использовать самый доступный… Курите, если хотите.
— Я не курю. Но кофе бы выпил.
— Вам двойной? — И клоп нажал на кнопку под столом.
— Вы сообразительный.
— Да уж как тут не сообразить… Итак, я буду краток, зная, как вы цените время.
Арту надоело сидеть, он медленно выбрался из кресла и принялся гулять вдоль строя раритетов у стены. Через ткань куртки он чувствовал обжигающий взгляд клопа. Интересно, если сейчас нечаянно уронить вазу на пол, как он себя поведет? Скорее всего, никак. Потом в ярости отрубит кому-нибудь из слуг палец, да и все. Пауза затянулась и стала Арта угнетать. Он вернулся к столу.
Внесли кофе. Женщина средних лет без взгляда и, как показалось Арту, глухонемая, внесла поднос с дымящейся чашкой.
— Артур, — и клоп назвал его по отчеству, — я представляю интересы одного человека, который в данный момент находится в Америке…
— Морозова? — немедленно спросил Чуев, попробовав кофе. Арабика.
— Морозова? — повторил клоп. — Впервые слышу. Честно… Нет-нет, этого человека вы не знаете лично. Но проблема меж вами существует.
— Очень интересная конструкция предложения. Без какого-либо намека на логику.
— Это бизнес, господин Чуев, какая уж тут логика. В связи с отсутствием той же логики вы завладели чужим контрактом и теперь получаете прибыль, которую получать должен был другой.
— Я не припомню случая, чтобы за последние десять лет переходил кому-то дорогу.
Клоп рассмеялся и потер руку о руку. Потом покачал головой и потряс указательным пальцем в сторону Арта.
— Совсем недавно, господин Чуев, вы устроили неплохую забаву в Базеле. Кто бы мог подумать, что русский бизнесмен на санях въедет в круг интересов двух разведок? Шутка, однако. — И клоп по имени Александр Александрович снова рассмеялся.
Арт сделал еще один глоток. Хороший кофе арабика.
— Лора Перриш?
— А говорите, что никому не переходили дорогу!..
Чашка звякнула, когда Арт поставил ее на блюдце.
— И что вы от меня хотите?
— Пятьдесят процентов прибыли, получаемой вами. Это очень большая сумма, если учесть еще, что контракт рассчитан минимум на пять лет с правом пролонгирования…
Поднявшись, Арт смахнул со стола бумажник.
— Вы можете убить меня. Жизнь моя стоит копейку. Если вам она нужна, забирайте. Но денег вы не получите, — сунув руку в карман, он вынул телефон, посмотрел на время и снова спрятал трубку. — А теперь, если в ваши планы не входит убийство, я прошу доставить меня на то место, откуда я был взят. С завязанными глазами, с заклеенным ртом, со связанными руками — как угодно. Но помните — если вы меня не убьете, а от затеи своей не откажетесь, я нарушу привычное течение вашей жизни. На том и расстанемся.
— Вы легкомысленно сжигаете мосты, Артур, — и совершенно растерянный клоп дрожащим взглядом посмотрел на гостя, назвав его по отчеству. — Вам следует подумать над моим предложением.
— Неужели вы всерьез считаете, что я принимаю решения, не подумав? Это легкомысленно с вашей стороны.
Через два часа Артур был высажен в квартале от бара, где с его глаз была снята повязка.
— Александр Александрович просил вас еще раз как следует поразмышлять над его предложением, — сказал тот, что сидел от него справа, пряча черный лоскут материи в карман. Он не торопился закрывать дверцу. — Он вам завтра позвонит.
— Хочешь, я почитаю тебе «Мцыри»?
Хорошо, что он не сказал «да», иначе возникла бы неловкость. «Мцыри» наизусть Арт не знал.
Он вернулся домой поздно вечером, окутанный недобрым настроением, обидой и дурманом виски. Еще два часа после поездки за город он сидел в баре, куда его доставили, как и было обещано, и пополнял бюджет хозяина заведения. Уже сообразив, что гость не из простецких, тот угощал все больше дорогими напитками, а Арту на это было совершенно наплевать. Он переплачивал втридорога и счета не просил. Перед хозяином бара, вышедшим наливать хорошему человеку лично, — как бы бармен не продешевил, то есть недообсчитал, — сидел идеальный клиент. Не в меру разговорчивый, он не считал рюмок и рассказывал бесконечные истории, суть которых терялась за длинными отступлениями.
— Я только одно хочу знать, — сказал он, разувшись в прихожей и войдя в комнату. — Я только одно хочу знать… — он встретил ее виноватый взгляд и осекся. И тут же понял, что это взгляд не виновной женщины, а влюбленной. Вина и любовь связаны тесно настолько, что иногда, как собака и хозяин, становятся друг на друга похожи. — Я всего лишь хочу знать, потому что мне кажется, я имею на это право…
Она бросилась к нему и прижалась животом.
— Я люблю тебя, Арт… Я всегда тебя любила…
— Почему ты не сказала?
— Я боялась, что случится беда.
Он отстранил ее от себя и по-детски удивленно вскинул брови.
— Какая же беда может приключиться с нами?
— Я так долго его ждала… — Она заплакала и спрятала лицо на его груди. — Я так ждала… что если вдруг это не случится… я, наверное… я убью себя.
Он рассмеялся и обхватил ее лицо ладонями.
— Но ведь это пришлось бы рассказать если не завтра, то через неделю! Или ты думаешь, что я и через три месяца, если бы не побывал у Страха, не спросил бы?
— Чертов страх… — она всхлипнула.
— Ну, Маркович нормальный мужик, — вступился Арт, целуя ее и наслаждаясь этим.
— Я не о нем…
Словно без звука спустило колесо. Словно воздушный шарик, получив едва заметный прокол, не лопнул, не взвился под потолок, ведомый реактивной силой, а выпустил воздух и обмяк. В груди Арта застрял комок. Он был слишком пьян для того, чтобы выражать чувства, но вряд ли была та бутылка, которая смогла бы потупить его мозг. Он давно узнал новость. Она его не шокировала. Он был дома. Рита была с ним. Между ними сейчас был их ребенок, и будь проклят он, Арт, если не увидит его.
И тогда сотрется история тех двойников, которые столько времени живут рядом с ним, к которым он ходит в гости, чтобы поиграть со своим чужим сыном, а потом, умирая от горя, возвращается в пустоту.
— Я люблю тебя. Я сегодня чуть не…
— Ты не умрешь, — сказала она, опуская его ладонь себе на живот. — Моему сыну нужен отец.
Прошло три дня, и Арт понемногу стал привыкать к этому эпизоду как к части своей жизни. Наполненной неприятностями в равной степени с фейерверками восторга. Как и ко всем остальным частям, расцветившим его роман красками. Все преходяще, твердили древние, и Арт каждый новый день встречал в ванной, думая еще об одной приятной для слуха фразе тех лет: «Это первый день остатка твоей жизни», — думал он и наслаждался звучанием этих слов. Первый, а не второй и не третий. Первый — это значит, что остаток не так уж мал, коль скоро счет идет на дни, а не часы.
Все преходяще, и в тот момент, когда он проводил в конференц-зале совещание с начальниками управлений, его трубка дрогнула и тихо запищала. Извинившись за то, что он единственный, кому разрешено оставлять трубку не отключенной от входящих звонков, он услышал то, что услышать, конечно, не рассчитывал.
