По-моему, в этом месте хорошо было бы обняться или поцеловаться, но я уверена, что мама говорит об игре «Шаги навстречу».
Папа вытаскивает руки из кармана и протягивает лист бумаги:
— Может быть, начнем с этого.
— Что это?
Растягивая губы в улыбке, папа отвечает:
— Заявление на отпуск на следующие две недели. Вчера начальник его подписал. Больше до конца года у меня выходных не будет, но я думаю, учитывая обстоятельства, это достойное вложение моего времени.
— Спасибо, Делл. — Мама пытается скрыть свои эмоции, но на ее губах, несомненно, тоже играет улыбка. — Это много для меня значит.
Папа кивает и обращается к нам, детям:
— Ну-с, что нового, ребята? Что я пропустил? Кейд, нашел еще сокровища?
— Нет, а вот Энн нашла жениха.
Я коротко взвизгиваю, а папа едва не поперхнулся. Мама смеется. Бри хмурится.
— Он мне не жених! Да, он мальчик, но… мы просто друзья!
Но Кейду недостаточно просто толкнуть меня под автобус, ему нужно еще и раскатать меня колесами.
— Тогда почему вы держались за руки?
— Ничего себе! Секундочку! — размахивает папа руками. — Энн, меня всего пару недель не было, а ты уже гуляешь, держась за руки с чужими людьми?
— Он мне не чужой. Мы каждый день гуляем.
— Что?! Этим летом тебе нельзя завязывать отношения с парнями. Учитывая ситуацию, это крайне безответственно. И ты прекрасно об этом знаешь.
— А я завязала.
— Но тебе нельзя, и все мы здесь ради тебя. — Он смотрит на маму. — Эмили! А ты как это допустила?
Естественно, подобное обвинение маму возмущает. Доли секунды хватает на то, чтобы ее настроение упало.
— Значит, по-твоему, это я виновата? А как мне нужно было поступить, Делл? Запереть ее в кладовке? Ей семнадцать лет.
— И ты это поощряешь?
— Нет, конечно! Я пыталась ее отговорить. Она и слушать не стала.
— Это правда, — встреваю я, надеясь хоть немного снять с мамы вину. — Отговаривала. Я не слушала.
Папа разочарованно качает головой.
— Поверить не могу. Я надеялся, что, пока я на работе, она с тобой в безопасности. Неужели я так много прошу?
— Делл, не начинай.
— Неужели не ты здесь мать? Как ты могла позволить нашей несовершеннолетней дочери диктовать правила?
— Нет правила, которое запрещает мне заводить друзей, — возражаю я.
Папа закатывает глаза совсем так же, как Бри.
— С друзьями за руки не держатся.
Так и знала, что все этим и закончится… только не хотела, чтобы ссора возникла прямо с порога.
— И правила против женихов тоже нет! Я просто пытаюсь жить обычной жизнью, нет ничего странного в том, что у меня такой друг, как Тэннер. В чем, собственно, дело?
— Тебя ждет пересадка сердца! Вот в чем дело! Операция не за горами, а отношения с парнем — еще одна преграда, которая может помешать и подвергнуть тебя риску.
От досады я вздеваю руки к небу:
— Каким образом, папа? Как отношения с парнем могут мне навредить?
Он опять качает головой, молчит, вздыхает.
— Это твои первые отношения. А тебе известно, что случается с первыми отношениями? Рано или поздно они заканчиваются. Поверь мне, Энн, я тоже когда-то был подростком. Сначала будет весело, а потом что-то произойдет — и он разобьет твое сердце. И, милая моя… еще одного разбитого сердце тебе не вынести.
— Пап, она даже правду от него скрывает, — поддакивает Бри. — Он даже понятия не имеет сам-знаешь-о-чем. — Она тычет себя в грудь.
Мерзкая ревнивая проныра!
— Бри, заткись!
Папа опускает плечи.
— Энн, это правда? Ты даже не сообщила ему о себе самое важное?
— Это не самое важное обо мне.
— Пока мы не найдем донора, пересадка, конечно же, самое важное! — Папа явно сердится. — Эмили, как ты могла допустить подобное? По крайней мере, она обязана сказать ему правду, разве нет?
— Не начинай опять, Делл. Не стоит во всем винить меня. Я говорила ей то же самое, что ты говоришь сейчас, но она не слушает. Упрямица… вся в отца.
Папа стискивает зубы:
— Если бы я был здесь и она ничего ему не рассказала, это сделал бы я.
Мама скрещивает руки на груди:
— Вот и отлично. Завтра тебе представится такая возможность, потому что он придет на обед.
— Ты ничего не скажешь ему, папа! Это все испортит!
Но папа не отступает.
— Или ты сама говоришь, или это сделаю я. — Он произносит это с такой очевидной решимостью, что становится понятно: спорить бесполезно — точка.
Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, потом по щеке стекает крупная слеза. Когда я бросаюсь к лестнице, выкрикиваю единственное, что, точно знаю, причинит боль, даже сказанное в шутку:
— Лучше бы ты остался в Портленде! Нам всем лучше без тебя!
ДеллВоскресный вечер, двадцать минут шестого — я бы с радостью занялся миллионом других дел, а сам стою перед зеркалом, переодеваю рубашку… уже не в первый раз. За последние полчаса я переодеваюсь в четвертый раз.
Эмили после моего вчерашнего приезда относительно спокойна. Сначала мне показалось, что она искренне рада меня видеть, но потом заговорили о Тэннере, и момент был упущен.
До сих пор поверить не могу, что она разрешила Энн завести шашни с каким-то панком из местной кондитерской!
Как бы там ни было, Эмили, похоже, мои переодевания забавляют, поскольку именно она всегда не может решить, что же надеть. Ладно, по крайней мере, она не хмурится в моем присутствии, возможно, жизнь начинает налаживаться.
— Ты в курсе, что он не к тебе идет?
— Я просто хочу, чтобы он сразу понял, кто здесь главный, вот и все.
— И, по-твоему, фирменная футболка «Сихокс» сразу даст ему это понять? — Когда я перед зеркалом поигрываю бицепсами, она искренне смеется. Как приятно слышать ее смех, даже если она смеется надо мной. — Вот-вот, Делл! Покажи ему сегодня свое оружие. Он тут же побежит в укрытие.
Честно признаться, я бы не отказался, чтобы бицепсы были более рельефными. Отлично понимаю, что слишком большое значение придаю визиту юноши к нам на обед. Но я единственный в этой семье, кто точно знает, каковы намерения у этого парня относительно моей дочери. В конце концов, мне тоже когда-то было семнадцать.
— Непременно. Если бы у меня было настоящее оружие, я бы о нем не забыл. Какой я буду отец, если сегодняшний гость уйдет с мыслью о том, что я слабак? — Вновь смотрю на себя в зеркало и угрожающе хмурюсь. — А так?
— Если решил поиграть в Грязного Гарри, тебе удалось.
— Отлично. Думаю, я готов. — Я еще раз напрягаю бицепсы.
— Лучше схожу предупрежу Энн, что ее ждет, — бормочет Эмили себе под нос, поднимаясь наверх.
Через несколько минут раздается звонок в дверь — я иду открывать. Пока вытираю ладони о джинсы, готовясь открыть дверь, мысленно возвращаюсь с тот день, когда родилась Энн. Мы думали, что будет мальчик, поэтому, когда появилась она, без хромосомы Y, все мои взгляды на отцовство резко изменились. Я уже должен был воспитывать не будущего мужчину, а стать защитником от мужчин в будущем. Семнадцать лет я готовился разгонять будущих поклонников, и вот наконец настал момент исполнить свое отцовское предназначение.
Я еще раз прищуриваюсь, как Грязный Гарри, и распахиваю дверь:
— Добрый вечер.
— Здравствуйте, как дела? Я Тэннер. А Энн дома?
— Как жизнь? — Кто это говорит? Я что-то невразумительное бормочу в ответ и жестом приглашаю проходить.
— Любите футбол? — интересуется он, кивая на фирменную футболку «Сихокс».
Инстинктивно я напрягаю мышцы, чтобы футболка меня обтянула плотнее. Киваю и отчетливо хрюкаю.
По глазам Энн я вижу, что ей стыдно за мое поведение, но это ничего. Уверен, когда-нибудь она будет меня благодарить, много лет спустя, когда сможет позволить себе роскошь измерять пульс ради смеха. Однако сейчас она качает головой и шагает вперед — обнять Тэннера в знак приветствия.
Обнять! На моих глазах!
Энн с Тэннером обнялись, а Эмили с Кейдом приветственно машут гостю рукой. Бри стоит позади всех, и либо ей что-то попало в глаз, либо она ему подмигивает.
Отлично… Значит, пора уже ДВОИХ дочерей-подростков оберегать от этого юноши.
Наверное, Энн тоже это заметила, поэтому вмешивается, пока Бри не успела ничего сказать:
— Прости за такой пышный прием, Тэннер. Этим летом ты наш первый гость, поэтому все немного взволнованны.
— Не все, — негромко шепчу я, чтобы Тэннер не услышал.
— Ничего, все круто. У тебя замечательная семья.
— Что ж, по-моему, обед у мамы уже готов. Пошли на кухню?
Мы гуськом движемся на кухню — на ум почему-то приходит похоронная процессия. Сперва это кажется мне забавным, как будто присутствие этого навязчивого подростка означает мою смерть. Но потом я понимаю, что первой в этом ряду — катафалком, так сказать — идет Энн, и тут же становится не до смеха.
