Через неделю после приезда в Мадрид Сан включила мобильный. Было почти сто пропущенных вызовов и дюжина сообщений, все ужасные и угрожающие: она шлюха и змея, он найдет ее где угодно, убьет ее, порежет на куски, чтобы ее душа не нашла покоя, сожжет ее дом, с этого момента всю свою жизнь он посвятит тому, чтобы найти ее и покончить с ней. Она в ужасе выключила телефон и несколько дней под ряд выходила на улицу, умирая от страха, останавливаясь в подъезде, чтобы убедиться, что он не поджидает ее, крепко прижимала к себе Андрэ и была уверена, что он в конце концов появится.
Сан получила следующие сообщения от него только через два месяца. Интонации значительно смягчились. Сна чала он кричал, потом требовал, затем пытался убедить и наконец в самых последних звонках, молил, рыдая и страдальчески:
— Милая, вернись, я тебя прошу, пожалуйста, вернись… Я не могу без тебя жить, я перестал есть и спать, я знаю, что поступил плохо, прости меня, милая, клянусь, что никогда больше не подниму на тебя руку, прости, клянусь, больше никогда… Вернись, мне необходимо, чтобы ты вернулась, я очень вас люблю, малыша и тебя… Я вас люблю.
Сан стало жалко. Она вдруг осознала, что гнев на него прошел. Она даже не злилась на него. Когда оглядывалась в прошлое, она уже видела не чудовище, а бедного несчастного типа, жертву собственной неуравновешенности. Она его простила. Теперь она была в мире с ним. Ничего не осталось от былой страсти, ни хорошего, ни плохого. Только пусто та, в которой вспыхивали слабые искры сострадания. Было бы хорошо иметь возможность звонить ему и говорить спокойно. Устраивать встречи с ребенком и рассчитывать на его поддержку. Позволить, чтобы у Андрэ был отец. Но она не будет ему отвечать. Она не поверила ни единому слову из его слезливого монолога. Извинения, фальшивые обещания любви, лживые рыдания… Еще раз. Она не поверит ему, пока он не поговорит с ней серьезным и спокойным тоном, пока не внесет конкретные предложения, деньги на ребенка, дни встреч. И Сан не была уверена, что это произойдет. Она знала, что ему не хватает сил, чтобы избавиться от всей той дряни, налипшей на него, от жестокости и презрения к женщинам и жажду повелевать, чтобы доказать, что он что-то из себя представляет. Ей нужно было держаться от него подальше и блюсти превыше всего безопасность Андрэ. Она отправила Бигадору краткое сухое сообщение: «У нас все хорошо. Не звони мне больше. Я к тебе не вернусь. Никогда. Желаю всего наилучшего».
Он почти три месяца не подавал признаков жизни. Пока однажды утром не оставил сообщение в голосовой почте Сан. На этот раз его голос звучал спокойно:
— Привет, это я, — говорил он. — Мне бы хотелось поговорить. Не беспокойся, я не собираюсь уговаривать тебя, чтобы ты вернулась. Я с другой женщиной и чувствую себя хорошо. Но нам нужно поговорить о ребенке. Хочу видеться с ним и заботиться о нем. Позвони мне, пожалуйста.
Сан раздумывала несколько дней. Она боялась, что это ловушка, что он попытается обмануть ее, узнать, где она спряталась, и приехать или, может быть, заманить ее в Лиссабон под предлогом желания увидеться с ребенком, и там сотворить бог весть какое зверство. Но был еще и малыш, и вся ответственность, которую она перед ним чувствовала. Ее сын не виноват в том, что она ошиблась и влюбилась не в того. И у него есть право иметь отца, мужчину, который будет носить его на плечах, играть с ним в футбол и говорить с ним о мужских вещах, когда он подрастет. Она упорно считала, что Бигадор никогда не изменится, но, возможно, это не так. Может быть, он был к ней жесток по какой-то причине, связанной с ней самой. Наверное, она действовала ему на нервы. Или, возможно, ему нужна была женщина, которая бы его подчинила, которая не позволила бы ни малейшего неуважения к себе и повышала голос еще больше, чем он сам, а не такая, которая вела себя, как жалкая трусиха. Как она могла с уверенностью утверждать, что это не так? Наверное, его новая невеста умеете ним обращаться так, как ему нравится, и что внутри у него погасла жестокость, раздражение к женскому телу, необъятному и чужому.
В этом случае, почему она не могла подумать, что он мог бы быть хорошим отцом?
Сан не ответила на его сообщение, но оставила телефон включенным, чтобы убедиться, будет ли он настаивать. Он позвонил снова через неделю. Сан ответила ему с сердцем, пульсирующим в висках, почти без голоса. Голос же Бигадора звучал спокойно и уверенно, как будто он возвышался на пьедестале, с которого добродушно созерцал мир. Он рассказал ей, что влюбился в землячку, хорошую женщину, которая заботится о нем, и она помогла ему понять некоторые вещи, которые он раньше не понимал. Он бросил пить, и приступы ярости, которые его ослепляли, прошли. Теперь он осознал, насколько плохое ней обращался. Он искренне просил у нее прощения за всю боль, которую ей причинил. И умолял, чтобы она подумала над его предложением: хотя раньше он не умел этого проявлять, он любит Андрэ. Он хотел помогать его содержать. Бигадор мог отправлять по двести евро каждый месяц на его расходы. Взамен он просил позволить ему видеться с сыном время от времени, проводить с ним каникулы, возможно, выходные, если они будут не слишком далеко от Лиссабона… Если она согласна, он отправит ей билеты, чтобы они приехали вдвоем на несколько дней, и чтобы она могла сама убедиться, как он изменился. Сан почти не говорила. Она не знала, что сказать в ответ. Она продолжала бояться, что все это ложь, и в то же время бояться, что это правда и она несправедлива. Сан пообещала в скором времени принять решение и перезвонить.
На следующее утро телефон зазвонил снова. Это был номер Бигадора, и Сан испуганно взяла трубку, думая, что, может быть, он на этот раз будет кричать на нее и снова угрожать. Но она услышала женский голос:
— Привет. Сан?
— Да, кто это?
— Я Лиа, девушка Бигадора.
Сан не ощутила ни враждебности, ни отторжения. Наоборот, она сразу же почувствовала странную общность с этой женщиной, которая разделяла с ней былое ослепление, ушедшее обожание. Она про себя сильно пожелала, чтобы ей но пришлось терпеть то, что она терпела, чтобы их отношения были спокойными и разумными.
— Привет, Лиа, как дела?
— Извини, что беспокою. Если не хочешь со мной говорить, я это пойму, но мне бы хотелось поболтать с тобой.
— Давай. Я слушаю.
— Я воспользовалась тем, что Бигадор вышел и оставил мобильный, чтобы позвонить тебе. Я ему ничего об этом не скажу.
— Хорошо.
— Я знаю обо всем, что он сделал. Он мне сам рассказал.
— Ты уверена?..
— Думаю, да. Он мне рассказал, что плохо с тобой обращался, унижал тебя и кричал на тебя много раз, и что даже бил тебя. Сейчас он очень сожалеет, поверь мне. Я тебя уверяю, Сан. Мы вместе уже два месяца, и он ни разу не повысил голос.
Сан вспомнила, что с ней он был кротким, как ягненок, в первые месяцы, но не решилась ничего сказать. Из телефона женщина продолжала настаивать:
— Позволь ему увидеться с Андрэ. Дай ему шанс. Он бросил пить. Именно из-за этого он так раздражался. Сейчас он стал другим человеком, тебе нужно это увидеть. Я уверена, что он будет отличным отцом.
Сан представила, как малыш обнимает Бигадора, огромные руки покрывают крошечную спинку ребенка, защищая от беды и боли. Иногда мальчик спрашивал про отца. Как будто он смутно помнил присутствие мужской фигуры в один из моментов своей жизни, хотя, возможно, он только представлял его себе, глядя на отцов других детей. Она обычно говорила ему, что папа в отъезде, и скоро вернется. У нее не хватало воли опровергнуть его существование. Сан сглотнула:
— Хорошо. Мы поедем в Лиссабон в какие-нибудь выходные. Договоримся с ним о встрече, но я ничего не обещаю.
— Спасибо, большое спасибо. Бигадор всегда говорил мне, что ты очень добрая. Я вижу, что это правда.
Это было время, когда Сан ухаживала за старушкой, поэтому она располагала кое-какими средствами. Она решила самостоятельно купить билеты: не хотела быть обязанной, если все пойдет не так. Бигадор отправил нотариально заверенное заявление через консульство, чтобы можно было оформить паспорт для Андрэ. Потом она нашла дешевый рейс, и в пятницу вечером мать и ребенок полетели в Португалию. Сан не согласилась, чтобы он встречал их в аэропорту, чтобы у него не было никакой возможности узнать, откуда они прилетели. Из предосторожности, на случай, если он вдруг самовольно туда явится и будет их ждать, она даже сказала ему, что приедет только в субботу утром. Они переночевали у Лилианы и ее молодого человека, которые были обеспокоены и то и дело давали советы. Сан не удалось поспать и часу. В восемь утра она уже приняла душ, укладывала волосы и красилась косметикой Лилианы: ей хотелось вы глядеть очень красиво, чтобы Бигадор понял, что с тех пор, как она его бросила, она стала счастливее. Сан надела свое лучшее платье, а потом нарядила и Андрэ, словно принца, в новую одежду, причесала его и хорошенько надушила оде колоном. И они отправились на автобусе в кафе в центре, где они договорились встретиться в одиннадцать часов. Сан беспокоилась, и у нее дрожали ноги, но она крепко держала своего сына за руку.
