– Тебе лишь бы смеяться над матерью. Как же я тебя оставлю одну на праздники?
– Во-первых, я уже, если ты не заметила, давно взрослая, во-вторых, у меня елки. В-третьих, я наконец-то встречу Новый год со своим курсом. Только не надо говорить, что это семейный праздник. Слышали. Между прочим, семья должна расширяться, увеличиваться, вот и займись этим вопросом.
– Было бы логичнее, если бы этим занялась ты.
– Не вижу никакой логики. Институт брака в прежнем понимании себя изжил. Сейчас – уж замуж невтерпеж лишь бы за кого – это неактуально. Я подожду. Твой пример, мамуля, меня очень вдохновляет.
– Опять смеешься над старой больной женщиной?
– Да какая же ты у меня старая? Что наговаривать на себя? Устрой себе, наконец, праздник и улетай.
– Что ж ты меня гонишь из дома? Неужели я тебе так надоела?
– Гоню потому, что люблю и желаю тебе счастья.
– Думаешь, это счастье?
– Уверена, – сказала Васька и достала из шкафа чемодан.
В Париже Саша сразу почувствовала себя как дома. Все из-за атмосферы. Такое ощущение, что она вошла в огромный театр с сохранившимися традициями, когда все улыбаются друг другу, приветствуют. Правда, в русском театре последних лет, к сожалению, эта атмосфера куда-то начинает пропадать. На смену доброжелательности, которая отличает по-настоящему творческих людей, пришли амбициозность и «звездность», сильно смахивающие на хамство. А Париж, как ни банально это звучит, он всегда Париж. Что бы ни происходило, он умудряется оставаться собой. Какой-то немыслимо творческий город.
Впрочем, у каждого он вызывает свои ассоциации и ощущения, которые в конце концов не могут не выразиться в любви к нему. Наверное, нет человека, который бы не испытал этого чувства, хоть раз пройдясь по Елисейским Полям – наверное, самой известной улице на свете. Не зря считается, что мир делится на тех, кто бывал там, и тех, кто мечтает побывать. Только в Париже можно попасть в рай при жизни – говоря по-древнеегипетски, на поля Иалу, а по-французски на Елисейские Поля.
Ох, как же там хочется жить! Увидеть Париж и умереть – совершенно неправильная установка. Увидеть Париж, чтобы жить счастливо, – вывела для себя новую формулу Саша в первый же день своего приезда.
У нее действительно было ощущение, что она в раю. С Полем было так легко, так интересно, так весело… Уже потом, когда его не стало, она поняла, что это и была самая настоящая любовь. Взаимная. Редкий подарок судьбы.
В первый же день, гуляя по городу, они пешком прошли, как показалось Саше, несколько километров – ну а на самом деле чуть меньше двух, начиная от арки Карусель, через парк Тюильри до Триумфальной, от площади Согласия до площади Звезды. Поль сказал, что все достопримечательности надо выпить залпом и хорошенько опьянеть от них. На самом деле от того дня в воспоминаниях Саши остались в основном посиделки в бесконечных кафе и ресторанчиках. В них они останавливались раз шесть во время ее знакомства с парижским раем.
Гуляя среди многолюдья Елисейских Полей, они не видели никого вокруг, и никто не обращал внимания на них. Болтали, дурачились, бесконечно смеялись, пьянея от праздника жизни, который совершенно неожиданно свалился на их головы.
До Нового года оставалась почти неделя, а до Рождества рукой подать. В квартале Оперы, на бульваре Османн и площади Мадлен остро чувствовался предпраздничный ажиотаж. Нарядные витрины универмага «Галери Лафайет» и бутиков на улице Фобур-Сент-Оноре, разные лакомства в витринах знаменитого гастронома «Фошон» на площади Мадлен, элегантные манекены – все вовлекало в сладостную суету, сулило какие-то неведомые сюрпризы, счастливые праздники, новые повороты судьбы. Так всегда кажется в конце декабря. Вот придет Новый год, и все будет прекрасно. Ведь как встретишь Новый год, так его и проведешь.
На этот раз, впервые в Сашиной жизни, сам праздник оказался прекраснее его ожидания. Все случилось – и сюрпризы, и подарки, и поворот судьбы. Утро следующего дня ушло на покупки рождественских подарков – для Саши, «чтобы хоть что-то надеть», для Поля и для его родителей.
Рождество встречали дома, в той самой квартирке недалеко от Сены, а вот на следующий день предстоял визит к родителям Поля.
Жили они, да и сейчас живут, на авеню Ваграм, в двух шагах от площади Звезды. Такое престижное место жительства было обусловлено должностью, которую занимал месье Кристиан Дюваль, отец Поля, служивший генеральным инспектором парижских памятников.
Саша, конечно, очень волновалась перед этой встречей. Вот уж не ожидала, что ей в жизни предстоит такое испытание. И французского она не знает, да и вообще – наверное, они мечтали видеть избранницей своего сына какую-нибудь юную красавицу, а тут не юная, из России, прилетела по первому зову. Ужас какой-то. Понятно, что Поль не мальчик, давно за пятьдесят. Но ведь мужчинам всегда только «еще», а женщинам всегда «уже» и всегда много лет.
Когда-то у него была жена, с которой они прожили довольно долго, но детей так и не завели и как-то очень мирно расстались. Кажется, она встретила другого, и бракоразводный процесс, который во Франции сродни стихийному бедствию, прошел бескровно. С тех пор у него было множество увлечений, но вот с родителями, настроенными достаточно патриархально, он ни одну из своих пассий не знакомил.
Всегда бывает, что, если чего-то боишься, на деле получается не так уж и страшно. Попав в немыслимо буржуазную квартиру, Саша окончательно затосковала, и у нее даже появилось странное опасение, сможет ли она правильно есть за столом ножом и вилкой, как в фильмах о начинающих карьеру провинциалках, чавкающих и рыгающих за столом. Кроме того, она жутко переживала, что надела неправильное платье. Слишком вечернее. Очень красивое, черное, облегающее, от Moschino. Но может быть, надо что-то попроще? Короче, кошмар.
Поль совершенно не понимал ее метаний. Правда, она несколько успокоилась, когда увидела его в смокинге от Патрика Хельмана. Она сразу вспомнила мюзикл «42-я улица», привезенный в Москву аж с Бродвея. Самый стильный кутюрье бизнес-класса был там художником по костюмам. В голове пронеслись воспоминания. Пресс-конференция в «Мариотт-отеле». Красавец Патрик в костюме от себя самого. Бутик напротив Театра имени Маяковского. Вдруг Патрик Хельман стал каким-то родным напоминанием о Москве, все соединил и поставил на свои места. Смокинг великолепно гармонировал с ее платьем.
– Гармония – это главное, тебе не кажется? – улыбаясь, спросил Поль. – Да что ты так нервничаешь? Успокойся, будь собой и не дергайся. У меня вполне нормальные родители. Немного снобы, но тебе с ними не жить. Отдам сыновний долг. Им приятно, и нам спокойнее.
– Не ценишь, что имеешь. Это счастье, когда твои родители живы и здоровы.
– Сашенька, ценю. Очень ценю. Именно поэтому и собираюсь представить им женщину, с которой хочу состариться.
– Очень романтично. Вместе стариться. Но в этом что-то есть.
– Очень многое, – неожиданно серьезно проговорил Поль, нежно обняв Сашу.
Знакомство с родителями было очень торжественным. Вечернее платье и смокинг оказались как нельзя кстати. Дювали вовсе не показались Саше снобами, хотя, конечно, в их отношении к Саше проскальзывало сочувствие – как же сложно жить в России! Из газет они узнали столько ужасов о нищей и тяжелой жизни в Москве, что ей самой стало страшно и непонятно, как же она умудрилась там выжить.
На следующий день Поль повез Сашу в Шампань. Поехали смотреть деревню Вийе-су-Шатийон. Обыкновенные жилые дома там украшают так волшебно, что люди специально приезжают посмотреть на эту рождественскую сказку. Красота невероятная! Ни один дом не похож на другой – чувствуется, что хозяева вкладывают всю душу, любовь и фантазию!
Те рождественские каникулы прошли как в сказке. И весь год был такой же. Саша при любой возможности прилетала к Полю. Он был загружен работой, и ему было сложно выбираться в Москву. Саша же, будучи свободной журналисткой, могла позволить себе жить между двумя городами. Переехать насовсем она пока не решалась. В Москве работа, Васька. Изменить жизнь в корне было трудно, да и зачем, и так все складывалось великолепно.
Жизнь стала бесконечной рождественской сказкой. Менялось только освещение. Пасмурная зима сменилась жизнерадостной весной с цветущими вишнями на Монмартре, где они облюбовали кафе «Проворный кролик», потом – майской зеленью фантастического сада Клода Моне в Живерни – деревеньке по дороге из Парижа в Руан. Затем пришла осень с дождями на бульварах. Там и дождь был прекрасен. Прав был Максимилиан Волошин, утверждавший, что в дождь Париж расцветает, словно серая роза.
Наверное, все было «слишком». Счастье должно быть спокойным, уравновешенным, тогда оно может продлиться долго, а иначе…
