- Да не было никакого намека! Вы что, хотите, чтобы я самолично узнала себя в героине деревенского балагана?
- Вы просто выворачиваете все наизнанку!
- Это вы выворачиваете, а не я! И вообще, что вам за дело до наших деревенских дрязг?
- Мы такие же жители этой деревни, как и вы!
- Доротея даже член местного совета!
- Такие же, да не совсем! Моя семья владеет этим замком с шестнадцатого века.
После этих слов я замолчал. На лбу у меня выступил пот и стал заливать глаза.
- Ты все это прямо так сходу запомнил? Ты гений, Клаус! - восхитился мной Ури. - Давай дальше.
Но я не мог дальше, я сел на камень и сказал "Все!".
- Все? - огорчился Ури. - Жалко, прервалось на самом интересном месте.
Я тоже огорчился, что я больше не смог запомнить, а Ури попросил:
А ну-ка повтори мне эту фразу про прозрачную аналогию.
Но я уже ничего не мог повторить: как только я из себя все это выпустил, оно тут же куда-то исчезло и я ни слова не мог вспомнить. Я испугался, что Ури больше не будет считать меня гением, а станет, как все, думать, что у меня голова как дырявая корзина, но он похлопал меня по плечу и сказал, все в порядке. Тут дверь из кухни открылась и все трое вышли на крыльцо, фрау Инге и обе дамы. Я не успел спросить Ури, что такое "дамы", но наверно это что-то плохое, такие они были противные. Фрау Инге помахала Ури с крыльца:
- Пошли с нами, Ури! Мы идем осматривать замок.
Я сказал тихо-тихо:
- А можно я тоже пойду?
А Ури крикнул громко:
- Фрау Инге, можно Клауса взять с нами? Он сегодня всю работу уже сделал!
Он сказал неправду, - мне еще надо было прокрутить в миксере овощи свиньям на вечер и вымыть окна и двери у Отто, но я, конечно, мог бы сделать это позже, если бы фрау Инге позволила мне пойти с ними осматривать замок. Когда-то раньше я осматривал замок с Карлом, но Карл очень любил тайны и не всегда брал меня с собой. Были такие места, которые он не хотел, чтобы я видел. Вот было бы здорово посмотреть их сейчас!
УРИ
- С чего мы начнем? - спросила Инге своих гостий. - Сегодня я долго не могу, у меня работы непочатый край.
- С того, что порекомендует Вильма. - поспешно сказала Доротея. - Она преподает архитектуру средних веков и знает про старые замки абсолютно все.
Но Вильма, казалось, ни слова не слышала - она так вертела головой, разглядывая башни и стену, что ей грозила опасность превратититься во флюгер. Наконец она не столько произнесла, сколько пропела:
- Боже, неужели я действительно здесь? Я ведь давно потеряла надежду проникнуть за эти заколдованные стены. - Тут она повернулась к Инге. - Пошли, дорогая Инге, я расскажу вам, какое сокровище оказалось у вас в руках! Только хорошо бы взять с собой план замка. У вас должен быть план.
- План замка? - Инге наморщила лоб, силясь вспомнить.
- У вас обязательно должен быть план. - настойчиво повторила Вильма.
Инге прикусила нижнюю губу и задумалась.
- По правде говоря, я видела его последний раз много лет назад, когда все здесь перестраивала. Понятия не имею, куда он девался с тех пор! Может быть, он в шкатулке, которая стоит в рыцарской трапезной?
Вильма и Доротея так и повисли на ней.
- Рыцарская трапезная! У вас сохранилась рыцарская трапезная? - зачирикали они, перебивая одна другую. - Подлинная трапезная? Какого века?
Инге бросила быстрый взгляд на Ури, но он развел руками, - мол, делать нечего, ты же сама предложила показать им замок.
- Хотите посмотреть? - спросила Инге и взялась за ручку двери.
Обе дамы завизжали от восторга и обгоняя друг друга ринулись за ней. Клаус тоже хотел было пойти с ними, но Ури его не пустил:
- Рыцарскую трапезную тебе смотреть необязательно, ты там каждую неделю пыль вытираешь. Так что иди пока помой посуду и наведи порядок на кухне, - сказал он и пошел обратно обмазывать цементом свои камни.
Клаус вымыл посуду, протер пол на кухне и даже помыл газовую плиту, а они все еще топали и чирикали в рыцарской трапезной. Наконец, он не выдержал и вышел на крыльцо:
- Ури, можно, я поду посмотрю, что у них там творится?
- Я сам пойду, - ответил Ури, положил мастерок, вытер руки и пошел в трапезную. Там горели два канделябра, которые образовали светлые круги по обе стороны рыцарского стола, - в одном круге Доротея и Вильма, напялив шлемы и доспехи, любовались своим отражением в большом зеркале, в другом Инге стояла на коленях перед нижним ящиком старинного комода. Остальные ящики комода были выдвинуты и весь хлам из них был разбросан по полу, а на верхней доске стояла открытая чеканная шкатулка, из которой Инге вытряхнула все бумаги.
- Не могу понять, куда этот план мог запропаститься, - сказала она, обращаясь то ли к Ури, то ли к отражению Доротеи и Вильмы, совсем неотличимых за опущенными забралами. Она закрыла нижний ящик, поднялась с колен и стала аккуратно собирать разбросанные бумаги, внимательно просматривая каждый листок прежде, чем вложить его в шкатулку. Доротея и Вильма сняли со стены шпаги и с громкими криками скрестили их, не отрывая глаз от зеркала. Инге вздрогнула, не разглядывая бросила в шкатулку последнюю пачку бумаг и со звоном захлопнула крышку. Потом быстро сгребла в охапку раскиданные по полу старинные одежки, кое-как рассовала их по ящикам комода и обратилась к отражению в зеркале:
- Прошу прощения, дорогие гостьи, но нам придется отложить осмотр замка до другого раза.
Вильма подняла забрало:
- Как это - отложить? - воскликнула она. - Ведь мы же договорились!
Инге устало откинула волосы со лба:
- Мне очень жаль, но я боюсь, мы договорились неправильно. Во-первых, я так и не нашла план.
Доротея сняла шлем:
- Бог с ним, на первый раз можно и без плана.
- А во-вторых, - сказала фрау Инге твердо, - уже двенадцать часов и у меня полно работы.
- Но мы так мечтали увидеть замок! - захныкала Вильма, выбираясь из доспехов.
- Не огорчайтесь, вы еще его увидите, когда я найду план. - пообещала Инге, делая шаг в сторону лестницы. - Теперь, когда мы благополучно разрешили наши непримиримые противоречия по поводу лукового пирога, что может помешать нам... - она засмеялась и обе гостьи засмеялись вместе с ней.
- На случай, если план не найдется, вы можете обратиться в Управление по охране памятников. - сказала Вильма. - Там в архиве хранятся планы и родословные всех замков этого периода.
- А где оно, это Управление? Никогда о нем не слышала. - удивилась Инге.
- В Байерхофе. В земле Гессен. Вы там когда-нибудь бывали?
- Боюсь, что никогда.
- Тогда вы просто обязаны поехать посмотреть! - вскинулась Вильма. -
Это прелестный старинный город - настоящая жемчужина! Он сохранился с семнадцатого века в таком виде, как его построили.
- Даже американские бомбардировщики обошли его в сорок пятом. - вставила словечко Доротея.
- Далеко он?
- Отсюда километров двести, не больше. Если вы поедете туда, обратитесь к моему учителю, профессору Курту Рунге, он ведает этим архивом. Можете сослаться на меня. Моя девичья фамилия Шенке, Вильма Шенке.
За спиной Ури раздался странный звук, словно кто-то поперхнулся хлебной крошкой, но сдерживается, стесняясь кашлять вслух. Ури обернулся и увидел Клауса - он пялился на Вильму разинув рот, в уголках губ у него запеклась слюна.
Когда я услышал про девичью фамилию, я понял, что мамке ни в чем нельзя верить. Раз у Вильмы была девичья фамилия, значит, у нее был муж. Выходит, и у Вильмы был муж, и у Доротеи был муж! А значит, напрасно мамка с Эльзой про них насочиняли, будто они лижут друг друга языком в таких местах! Замужние женщины так делать не могут! Или все-таки могут? Тут я стал представлять себе, как они это делают, мне стало страшно жарко, и я не заметил, что все погасили свет и ушли, а я остался один в темноте.
Ури взял из пачки белый лист, написал: "Дорогая моя старушка", прочел написанное, поморщился и зачеркнул. Под зачеркнутым написал: "Клара, цветок души моей", прочел написанное, опять поморщился, скомкал лист и бросил в корзинку. Идея написать матери письмо осенила его внезапно и поразила своей простотой. Просто письмо, подробное, спокойное, обстоятельное, - вместо бессмысленных дорогостоящих телефонных разговоров, после которых у него на губах оставалась вязкая горечь от собственного хамства. Тут была какая-то загадка: стоило ему услышать голос матери, как из глубин его подсознания вырывались неведомые гнусные химеры, - поразительно, когда в тайниках его души (души ли?) успело накопиться столько желчи? И самое ужасное, что мать не пыталась уклониться, не прикрывала лицо руками, а кротко позволяла ему расправляться с нею со всей жестокостью, на какую он был способен. А с нею он был способен на многое. И чем больше хамства она ему прощала, чем покорнее звучали ее ответы, тем сильнее он распалялся.
