Алексей отозвался, и она тут же пожалела о своем звонке. Одно дело, когда она связывается с ним ради информации, а изливать душу – это совсем другое. Вдруг Тосе не нравится, что она навязалась ее мужу в подружки?
В отношениях Вики с коллегами мужского пола никогда не было и намека на эротику. Она общалась с ними свободно, по-деловому, где бы ей ни приходилось работать. Секс на ночных дежурствах она считала мифом, ведь за всю жизнь Вика видела только один служебный роман доцента кафедры с перевязочной медсестрой. Оба давно справили полувековой юбилей, состояли в прочных браках, а роман их длился лет пятнадцать. Такая вот семья без отрыва от производства. Исключение, лишь подтверждающее правило.
Вика рано осознала свою женскую привлекательность, и у нее было достаточно поклонников. Выйдя замуж, она вздохнула с облегчением – ведь флирт и кокетство всегда были для нее утомительной обязанностью.
Холодная натура, она не чувствовала огня чужих сердец.
И не почувствовала, когда сердце ее мужа загорелось любовью к Ире…
Отозвавшись, Балахонов первым делом включил видеорежим. Заспанный, всклокоченный, он сладко зевнул и тут же попросил ее отвернуться.
– Я в трусах, – бесхитростно пояснил он.
«И они еще смеются над женской логикой, – вздохнула Вика. – Кто заставлял его включать камеру?»
– Я тебя разбудила?
У нее одиннадцать, стало быть, у него семь утра. Обычно в это время он уже на ногах.
Балахонов сдержанно сообщил, что сегодня суббота, единственный день, когда ему удается выспаться. Если бы он знал, что Вика может ему позвонить, ни за что не забыл бы выключить с вечера компьютер.
– Извини. Как Тошик? Ее еще не выписали?
– Послезавтра выписывают. Боюсь сглазить, но пока все идет по плану. Как у тебя-то дела?
Вика, волнуясь, рассказала о своих открытиях. В конце повествования ей стало так себя жалко, что она едва не расплакалась.
Балахонов же остался равнодушным.
– Когда твой муж оставил тебя наедине с бедой, он перешел рубеж, отделяющий порядочного человека от негодяя. И тебя не должно интересовать, как далеко он продвинулся за этот рубеж. Все, Вика! Он уже перестал для тебя существовать.
– Ты не понимаешь! Я-то считала, что он предает любимую женщину, а не опостылевшую жену…
– Любимую? – Алексей криво усмехнулся. – Да он никогда тебя не любил! И не потому что ты плохая, а потому что он просто не умеет любить. Подлецам это не дано. Не вини себя ни в чем. Если мужчина бросает жену, значит, у него гнилая душа.
Балахонов на экране закурил и блаженно улыбнулся, наслаждаясь первой утренней затяжкой. Потом, откашлявшись, предался дедукции:
– Теперь мы точно знаем, кому надо было подвести тебя под статью. Все сходится. Крымова наверняка мечтала тебя устранить. Вот и придумала план.
– Но Андрей же мог просто, без затей развестись со мной!
– Может, он не хотел. Ситуация его вполне устраивала: есть жена, есть любовница. Зачем что-то менять? Мало ли как родители посмотрят на это дело.
– Да его родители умерли бы от счастья получить Иру в невестки!
– Не скажи… Насколько я понял, старший Воротников – человек старой закалки. Возможно, он в принципе против разводов.
– Совсем недавно он был очень даже «за».
– Это потому, что ты вела себя слишком независимо, не слушалась его и поставила под удар всю семью. А пока сидела тихо, могла рассчитывать на его поддержку. Ведь о браке сына с этой Ирой они мечтали сто лет назад. Тогда она была юная девушка, а сейчас? Товар не первой свежести, бывший в употреблении. Женщина, не гнушающаяся крутить роман с женатым мужиком. Всех достоинств – богатый папа. Любые родители в здравом уме сделают выбор в твою пользу. А ты молодец! Что значит умная голова и умение работать с информацией! – польстил ей Балахонов. – А вот мы почти не продвинулись. Узнали только девичью фамилию Гинзбург. Представляешь, до замужества она была Кобленц-Мишке. Смешно, правда?
– Да, забавно, – машинально кивнула Вика. И вдруг вскочила, едва не опрокинув стул: – Что? Как ты сказал?
– Кобленц-Мишке.
А вот теперь действительно все сходится!
Раньше они строили догадки, а теперь появился факт. Ничтожный факт, который объясняет почти все. Кобленц-Мишке была девичьей фамилией матери Ирины Крымовой. Фамилия слишком редкая, чтобы посчитать это совпадением.
Ирина мать умерла несколько лет назад, и Вика узнала ее добрачную фамилию совершенно случайно. Ирин отец однажды рассказал за столом, как, ухаживая за будущей женой, послал ей телеграмму в Архангельск, где она проходила практику. На почте не любили фамильярности, и телеграмма пришла Кобленцу Михаилу.
…Когда-то Ира Крымова не захотела связать жизнь с Андреем. Но прошли годы, и вот уже наступила в ее жизни та пора, когда ее можно было бы назвать молодой женой и молодой матерью, а вот «молодая девушка» о ней уже не скажешь.
Время августа – еще лето, еще светит солнце, но по ночам уже чувствуется холодное дыхание осени, и белый яблоневый цвет давно сменился тяжелыми плодами.
Прекрасное время жизни, если ты не одинока.
Вика не знала, почему Ира так и не вышла замуж. Она всегда казалась ей не только красивой женщиной, но и хорошим человеком. С ней было интересно поговорить и поспорить, она умела слушать собеседника…
Господи, да какая теперь разница! Мало ли она встречала достойных женщин, не сумевших устроить свою судьбу?
Наверное, оставшись в какой-то момент своей жизни без поклонников, Ира вспомнила про Андрея. Да она никогда о нем и не забывала – Воротниковы и Крымовы дружили семьями, и на Ириных глазах он из «ботаника» времен их общего детства превратился в преуспевающего, уверенного в себе мужчину. Она знала про него почти все, его жизнь была у нее как на ладони, и от него можно было не ждать никаких неприятных сюрпризов.
А что Андрей? Подошел однажды к зеркалу, посмотрелся и сказал себе: «Черт возьми, да я же красавец и бизнесмен! Но я женат… Какая неприятность…»
«Хватит гадать! – строго сказала себе Вика. – Абсолютно не важно, как и почему они стали любовниками».
Но… Вика понимала Иру лучше, чем любая другая женщина. Смотреть на мужчину, общаться с ним и думать – вот она, твоя половинка, твоя судьба, твой единственный шанс на настоящее счастье, который ты по глупости упустила, – как остро она сама теперь переживала это с Сергеем!
И как должна была мучиться Ира, думая: «Если бы я тогда послушалась родителей, сейчас бы уже давно была замужем за Андреем, у нас бы уже были дети!» Как должна она была ненавидеть Вику, завладевшую ее судьбой! Память любящего человека, особенно влюбленной женщины, необъективна. Возможно, теперь Ира считала, что в юности Вика увела от нее Андрея.
Сидя за городом, Вика не создавала любовникам проблем. Она работала, вила семейное гнездо и приезжала в город только на парадные обеды. По сути, у Андрея оказалось две жены: одна городская, другая загородная. Но Ира была слишком гордой, чтобы довольствоваться ролью любовницы женатого человека. Этот статус унижал ее, и в своем унижении она, как всякая женщина, винила не себя, обольстившую чужого мужа, не этого чужого мужа, поддавшегося соблазну, а ни в чем не повинную жену – за сам факт ее существования.
Скорее всего Андрей не хотел разводиться. Балахонов прав, его родители не одобрили бы развод, а Андрей очень зависел от мнения родителей. И Ира попала в неприятную ситуацию. Казалось бы, счастье так близко, но какая-то Вика стала вдруг непреодолимым препятствием.
По счастливой случайности родственница Иры живет в том же городке, что и Вика. Интересно, кем Гинзбург приходится Крымовой? Тетка? Двоюродная сестра? Наверное, Ире не пришлось долго ее уговаривать.
Теперь понятно, откуда в их заштатном городке взялись корреспонденты федерального канала. Кто, кроме Иры, мог обеспечить их присутствие? И только ей нужно было, чтобы происшествие с Викой получило широкую огласку.
Ира не могла быть уверена, что Андрей с отцом отреагируют так быстро и решительно. Был серьезный риск, что они бросятся вытаскивать Вику из неприятной ситуации, поэтому Ира подстраховалась: заинтересовала следствие, а потом заставила Гинзбург отказаться от денег, которые ей предлагал Дайнега. Как она вышла на прокурора? Через всемогущего папу, ногой открывающего двери в любые кабинеты.
Ах, папа Крымов, папа Крымов… Стоило ему немножко подпить за столом, как он начинал приударять за Викой со старомодной галантностью, но и с поистине юношеским напором. Целовал ручки, бросал томные взгляды, расточал довольно рискованные комплименты. Впрочем, волочился он слишком театрально, чтобы кто-то мог принять это всерьез. «Неужели ты, старый озорник, отдал меня на растерзание закону ради прихоти любимой доченьки?»
Но Ира могла и не сказать ему, зачем ей выход на прокуратуру.
Ей было важно, чтобы Вику осудили. В приличной семье невозможно иметь невестку-уголовницу.
