— Что? — рассеянно произнес Уилкокс.
— Трудно объяснить, если вы не читали эти романы, — сказала Робин и закрыла глаза. Угощение, вино, уютное тепло салона машины убаюкали ее и отбили всякую охоту трактовать творчество Бронте с позиций деконструктивизма. Уснула Робин почти мгновенно. А когда проснулась, они уже были на стоянке возле «Ролинсон и Ко».
Снова скучный серый вестибюль, снова ожидание и листание журналов с названиями типа «Гидравлическая инженерия» и «Компрессор», снова путешествие по застланным линолеумом коридорам вслед за секретаршей в туфлях на высоком каблуке, снова исполнительный директор встает из-за полированного письменного стола, пожимает им руки, и ему снова объясняют, кто такая Робин.
— Доктор Пенроуз понимает, что наша беседа носит строго конфиденциальный характер, — предупредил Уилкокс.
— Раз тебя это устраивает, Вик, то и мне все равно, — улыбнулся Тед Стокер. — Мне скрывать нечего. — Он уселся, и словно в подтверждение своих слов положил на стол две руки размером с бедра. Это был высокий, крепкого сложения мужчина с лицом, состоявшим из морщин и толстых складок, из-под которых печально улыбались маленькие светлые слезящиеся глазки. — Чем могу быть полезен?
— Вы прислали нам письмо, — начал Уилкокс, вынимая из портфеля листок бумаги.
— Да, было дело.
— Мне кажется, машинистка допустила в нем ошибку, — сказал Уилкокс. — Здесь сказано, что вы просите снизить цену на наши цилиндрические блоки, и указана цифра — пять процентов.
Стокер посмотрел на Робин и ухмыльнулся.
— Странный человек, — сказал он, кивнув в сторону Уилкокса. — Вы странный человек, Вик, — повторил он, поворачиваясь к нему.
— Так это не ошибка?
— Никакая не ошибка.
— Но пять процентов — это смешно.
Стокер пожал огромными плечами.
— Если вы не можете этого сделать, есть другие, которые смогут.
— И кто они?
Стокер снова повернулся к Робин.
— Ведь знает же, что не скажу, — проговорил он, расплываясь в довольной улыбке. — Ты же знаешь, что не скажу, Вик.
Робин отвечала на его «реплики в сторону» едва заметными улыбками. Ее не привлекала роль бессловесной статистки, но выхода она не видела. Стокер полностью владел ситуацией.
— Это зарубежная фирма? — допытывался Уилкокс.
Стокер медленно покачал головой.
— Даже этого не могу сказать.
— Я могу, наступив на горло собственной песне, понизить цену на два процента, — произнес Уилкокс после раздумья.
— Зря теряешь время, Вик.
— Два с половиной.
Стокер снова покачал головой.
— Но мы ведь долгое время сотрудничали, Тед, — укоризненно произнес Уилкокс.
— Моя обязанность — согласиться на более выгодные условия, и ты прекрасно это знаешь. Он прекрасно это знает, — повторил Стокер и подмигнул Робин.
— Качество будет хуже, — предупредил Уилкокс.
— С качеством полный порядок.
— Значит, вы у них уже покупали? — быстро спросил Вик.
Стокер кивнул, но, судя по выражению его лица, тут же об этом пожалел.
— С качеством полный порядок, — повторил он.
— Кто бы это ни был, прибыли они не получат, — заверил Уилкокс.
— А это уже их проблемы. У меня своих хватает.
— Плохо идут дела, да?
Свой ответ Тед Стокер адресовал Робин:
— Мы продавали много продукции странам третьего мира. В основном помповые насосы. Третий мир разорился. Банки больше не дают им денег. В прошлом году мы получили от Нигерии вдвое меньше, чем раньше.
— Это ужасно, — посочувствовала Робин.
— Да уж, — кивнул Тед Стокер. — Для нас могут настать тяжелые времена.
— Я имела в виду третий мир.
— Ах, третий мир… — Стокер плевать хотел на неразрешимые проблемы третьего мира.
Пока продолжался этот разговор, Уилкокс что-то подсчитывал на своем калькуляторе.
— Три процента, — объявил он, поднимая глаза. — Это мое последнее слово. Меньше просто не могу. Соглашайся на три процента, и я пожму твою честную руку.
— Извини, Вик, — ответил Тед Стокер. — Ты на два процента не дотягиваешь до того, что мне предложили в другом месте.
Уже сидя в машине, Робин спросила:
— Зачем вы делали все эти вычисления, если заранее были готовы уступить три процента?
— Чтобы ему казалось, будто он загнал меня в угол. Но его не обманешь. Тед Стокер — хитрый старый мерзавец.
— Он так и не сказал вам, что это за другая компания.
— А я на это и не рассчитывал. Просто хотел посмотреть на выражение его лица, когда буду спрашивать.
— И о чем оно вам поведало?
— Он не блефует. Ему действительно кто-то предложил сделку по цене ниже нашей на четыре-пять процентов. Но гораздо важнее то, что этот кто-то уже делал поставки для «Ролинсон». А значит, я смогу выяснить, кто это.
— Каким образом?
— Посажу пару своих парней в машине перед въездом в «Ролинсон», пусть перепишут все грузовики, которые въезжают в ворота. Если надо, будут сидеть неделю. Повезет — узнаем, кто и откуда привозит им цилиндрические блоки.
— Но есть ли смысл так далеко ездить? — удивилась Робин. — Насколько вам выгодны эти поставки?
Уилкокс немного подумал и ответил:
— Не очень выгодны. Но это дело принципа. Ненавижу проигрывать, — сказал он и с такой силой выжал сцепление, что «ягуар» взвыл и сорвался с места. — Если таинственным поставщиком окажется «Фаундро», я сделаю так, что Норман Коул будет проклинать тот день и час, когда заварил всю эту кашу.
— И что же вы сделаете?
— Уничтожу его. Нападу на остальных его покупателей.
— Вы имеете в виду физическую расправу? — ужаснулась Робин.
Уилкокс рассмеялся. Впервые за время их знакомства Робин слышала его искренний смех.
— Вы думаете, мы кто? Мафия?
Робин смутилась. Их мелодраматическая беседа о парнях, ведущих слежку за «Ролинсон», сбила ее с толку.
— Я имел в виду, что буду атаковать их низкими ценами, — объяснил Уилкокс. — И оставлю Коула без дела. Зуб за зуб. Только его зуб будет куда крупнее нашего. И он никогда не узнает, кто ему это устроил.
— Но я не вижу смысла в играх, интригах и махинациях, — возразила Робин. — Как только вы получите преимущество в одном, вы тут же потеряете в другом.
— Это бизнес, — пожал плечами Уилкокс. — Я всегда говорил, что тут как в эстафетной гонке. Сначала ты идешь впереди, потом роняешь эстафетную палочку, и лидером становится другой. Потом опять наступает твоя очередь. Только вот здесь нет финиша. Эта эстафета никогда не кончится.
— Тогда кому же она выгодна?
— Потребителю, — ответил Уилкокс. — Кто-то купит на удивление дешевый насос.
— Тогда почему бы всем вам — вам, Норману Коулу, Теду Стокеру, — почему бы вам не объединиться и не выпускать более дешевые насосы, вместо того чтобы ссориться из-за нескольких процентов то там, то тут?
— А как же конкуренция? — удивился Уилкокс. — Она непременно должна быть.
— Почему?
— Сейчас объясню. Как вы попали на свое место?
— В каком смысле?
— Как вы стали преподавателем университета? Сдали экзамены лучше других, так?
— Конечно. Я прошла отбор, — кивнула Робин.
— Именно так, — сказал Уилкокс. — Только вырвавшись вперед, завоевываешь место под солнцем.
Его слова разозлили Робин, но она не смогла придумать достойного ответа.
— Знаете, что мне напоминает ваша драгоценная конкуренция? — спросила она. — Свору собачонок, дерущихся за косточку. «Фаундро» стащила у вас из-под носа косточку под названием «Ролинсон», и пока они будут ее пережевывать, вы украдете у них другую.
— Мы еще не знаем, точно ли это «Фаундро», — возразил Уилкокс, не обратив внимания на сравнение. — Не возражаете, если я закурю?
— Лучше не надо, — ответила Робин. — Можно включить «Радио-Три»?
— Лучше не надо, — буркнул Уилкокс.
Остаток пути они проехали в тишине.
Утром следующего понедельника Руперт Сатклиф просунул голову в дверь комнаты, где Робин вела семинар, и сообщил, что ее просят к телефону. В целях борьбы за экономию телефоны, по которым можно было связаться с внешним миром, убрали из всех помещений, кроме кабинетов университетского начальства. С тех пор львиная доля дорогостоящего рабочего времени преподавателей и секретарей уходила на пробеги по коридорам — к телефону на кафедре и обратно. Памела, секретарь кафедры, обычно старалась не отрывать преподавателей от занятий, но в этот раз ее попросту не оказалось на месте, а Сатклиф, который как раз оказался, решил позвать Робин.
— Мне показалось, что это важно, — сказал он, когда Робин вышла в коридор. — Звонит чья-то секретарша. Вдруг это ваш издатель?
