– Это было восхитительно, – нарушила наконец молчание Шэрон.
– Твоя правда. Теперь я знаю, чего мне не хватало последние полгода.
– Надо будет как-нибудь это повторить. Но Уилл, давай пока не будем рассказывать об этом Жонглеру, ладно?
– Идет. Как скажешь.
Шэрон снова его поцеловала.
– Пошли, найдем чего-нибудь поесть. Я сегодня пару кредиток фунтов заработала.
Ни один из них не заметил маленькую собачку, черную и нечесаную, которая наблюдала за ними с дальнего конца платформы. Когда они выходили со станции, собачка встала, потянулась и решительно засеменила следом за ними.
Уилл прошел мимо ратуши Хэкни, потом побрел узкими переулками, ведущими к Лондонским полям. Шэрон настояла на том, чтобы перед тем, как каждый пойдет своей дорогой, дать ему пятерку – просто, чтобы поддержать его на первое время.
Он решил пойти выпить пинту. Уилл особо не любил большинство пабов Хэкни, но был один посреди Лондонских полей, который у них с ребятами был излюбленным местом водопоя. Ничего особенного в этом месте не было, только его местоположение.
Воркование сонма голубей среди чугунных внутренностей и стропил старого железнодорожного виадука напомнило Уиллу о том факте, что скоре придется столкнуться с тем, что его приятель Пройдоха однажды остроумно окрестил «рукавицей гуано». Дорожка проходила прямо под местом гнездования обширной колонии птиц, и Уилл мог бы припомнить не одни раз, когда он или один из знакомых ребят выбирались из-под моста забрызганные вонючими экскрементами. Но на сей раз они его не достанут. Уилл быстро пробежал через прохладную тень под мостом и очутился необгаженным в паре ярдов от паба.
На противоположной от паба стороне улицы высилась череда пустых промышленных зданий. Уилл еще помнил те времена, когда вдоль улицы стояли одноэтажные домики, которые снесли, чтобы расчистить место для этой никогда не сданной в аренду «деловой зоны», которая так и не увидит здесь никаких сделок. В этих местах было полно сквотов, и сам Уилл бывал здесь на дюжине другой шумных пьянок. Теперь все это снесли, – похоже по одной только злобе, но, кто знает, чьи карманы пополнили грязные сделки подобного «градостроительства». Все промышленно-деловые здания пустовали, окна в них были выбиты, а стены украшали граффити. И ради этого разрушили целый квартал, размышлял Уилл. Что за беспредел. Вавилон как всегда все перепутал.
Входя в открытые двери паба, Уилл с наслаждением втянул в себя запахи пива и табачного дыма, а потом обшарил глазами полутемное помещение в поисках знакомых лиц. Паб был пуст. Он выудил из кармана пятерку, потом снова поднял взгляд и с удивлением заметил, что в самом темном углу зала действительно кто-то есть – девушка. Девочка глядела на него во все глаза и улыбалась.
Уилл почувствовал, что голова у него идет кругом, – он готов был поклясться, что еще минуту назад там здесь никого не было. Выпучив глаза, девчонка скорчила рожицу, и Уилл вслух рассмеялся.
– Прощу прощения, э… я не собирался так пялиться.
Бармен кашлянул, потом вопрошающе поднял брови, и Уилл сосредоточился на многообразии бутылок и жидкостей в витрине.
– Пинту сидра, пожалуйста.
Пока бармен наливал ему пинту, Уилл снова поглядел в дальний конец стойки, где сидела девчонка. Там никого не было. Дерьмо. Просто голова кругом идет.
Забрав свою пинту, Уилл быстро прошел через бар и оказался на деревянной веранде, пристроенной к дому снаружи и значительно увеличивающей число посадочных место паба в летние месяцы. Поднося кружку к губам, Уилл закрыл глаза. Он обожал вкус сидра, резкость забродивших яблок была такой освежающей такой… естественной на вкус. Жонглер, вспомнил вдруг Уилл, готов был пить все что угодно, даже «Ультра Крепкий Большой», ввозимый одним из нефтехимических гигантов, чтобы потеснить вытеснить с рынка доброе английское пиво «теннент сьюпер». На взгляд Уилла это было даже не пойло, а просто распоследнее дерьмо, – кто знает, чего они туда напихали. Во всяком случае, сидр слишком уж не испортишь.
Уилл пытался спорить об этом с Жонглером, говоря, что как только падет Вавилон, где он мол станет покупать свои банки химического «Ультра Крепкого Большого», но пока в стране растут и плодоносят яблони и пока кто-то хоть помнит, как поддерживать процесс брожения, сидра будет всегда в достатке.
– Ну, – отвечал на это Жонглер, – мне он нравится потому, что я просто хочу отрубиться.
С таким на деле не поспоришь. Никакого на деле не было шанса, что Уиллу удастся отрубиться с пинты сидра, но наслаждение напитком от этого не уменьшалось. В конце концов, это была первая его выпивка за полгода.
Вытащив бумагу для самокруток и завернутую в фольгу унцию «олд холборна», Уилл свернул себе тонкую сигаретку. Глубоко вдыхая ароматный дым, он откинулся на спинку и стал размышлять о первом своем дне на воле. Он знал, что чувство удовлетворения будет недолговечно, но от этого казалось еще более важным насладиться мгновением, пока оно длится. В конце концов, через пару минут, он встанет и пойдет искать ребят из сквота, надо будет удостовериться, что ему есть, где спать, надо будет выяснить, как обстоят дела с трассой.
Пока он сидел, нечастые посетители вводили его в курс дела, но, сидя за решеткой, довольно трудно чувствовать себя частью команды. Потом завтра придется пойти подать на пособие по безработице в центре по трудоустройству, пройти через всю эту шараду, изображая, что хочешь получить работу. Но все это дерьмо еще только будет. А пока он просто был счастлив, что солнце светит ему в лицо, что он сидит, слыша, как ветер шелестит листвой, и наслаждаясь пинтой сидра и дымом сигареты. Таким образом,Уилл провел десять очень счастливых минут, пока последние капли сидра не были выжаты из перевернутой вверх дном кружки.
Покончив с пинтой, Уилл решил, что, прежде чем отправляться на Уэлл-стрит, надо зайти в паб поссать. После ослепительного солнечного света снаружи Уиллу потребовалось несколько минут, чтобы глаза его привыкли к полутьме бара. Он быстро огляделся по сторонам в поисках девчонки, но его ждало разочарование: все столы по-прежнему были пусты, – и спустился по лестнице к туалетам в подвале.
Дабл паба был маленьким и чистым – настолько, насколько бывают чистыми туалеты в пабах, но после полугода параши, Уиллу они показались верхом роскоши. Подойдя к писсуару, он достал прибор и направил поток золотой мочи в чашу, где она заплескалась с оглушительным шумом.
Закончив ссать, он услышал за собой сдавленный смешок. Повернулся поглядеть на закрытую дверь кабинки. Сменившее смешок хихиканье доносилось оттуда. Свободной рукой Уилл осторожно толкнул дверь. Та медленно отрылась. Внутри, как он того почти и ожидал, оказалась девчонка, которую он видел наверху в баре. Девчонка была совершенно голой, а одежка ее была аккуратно сложена на крышке унитаза.
Даже в полутьме кабинки Уилл смог оценить, насколько она хороша – перед ним было самое потрясающее тело из всех, какие он когда-либо видел. На шее у нее на плетеном кожаном шнурке висела архаичного вида подвеска. Тусклое литье в форме как будто дракона, запутавшегося в сложном кельтском узле. При всем ее изяществе формы у девчонки были пышные, но с кожей у нее явно было что-то не в порядке. Словно бы кожа у нее была грязной. Но тут к удивлению своему Уилл сообразил, что это вовсе не грязь. Все ее тело было покрыто тонким, но бесконечно сложным кельтским орнаментом. Неразличимые руны и сложные узлы были выведены по ее лицу и телу линиями тоньше шелковинок. Как ему хотелось провести пальцами по этим древним линиям, которые были словно карта всех его страстей и желаний! Но сам не зная откуда, он знал, что на это уйдет гораздо больше времени, чем одна человеческая жизнь.
Почувствовав его предвкушение, таинственная красавица нежно засмеялась. Охнув, Уилл сообразил, что ширинка у него все еще расстегнута и что он все еще держит свой член в руке. Более того, вид этого потрясного тела перед ним заставил гормоны перекачивать кровь в его все еще сравнительно голодные чресла.
Опустившись на колени, девчонка лизнула конец уиллова хуя. Когда она взяла его в рот, Уиллу показалось, что по всему его телу побежала какая-то странная энергия. Девчонка потянула его за шары, погладила зад, не переставая при этом сильно отсасывать. Опустив взгляд на спутанную гриву, колышущуюся взад-вперед меж его ног, Уилл заметил, что в пряди волос девчонки вплетены листья и плющ.
Она продолжала сосать и покусывать его прибор, потом начала облизывать ему шары и живот, медленно продвигаясь вверху по его телу, пока их губы не встретились. Тут они не начали целоваться – глубоко и долго. Он провел пальцами по ее спине. Глаза его были закрыты, но какой-то частью своей души он прослеживал узоры орнамента, покрывавшего ее кожу, обожествлявшего ее. Его хуй вдавливался в нежную кожу ее живота. Он следил за своими пальцами, танцующими по ее плоти, и всякий раз, когда они касались определенного знака, он замечал, что девчонка начинала стонать и подрагивать от наслаждения.
