Я уселся рядом со стариком. Он отодвинул ампулы подальше, словно хотел, чтобы я сконцентрировался на его голосе, на данном моменте. Он походил на ярмарочного мага.
Многие люди чувствуют, что настал их момент, и пользуются этим…
Это чувствуют рыбаки, когда ты просишь у них рыбу, в которой мало костей. Дерматологи, когда ты озабоченно показываешь им темную родинку. Даже уборщица, которая приходит по четвергам и ворчит на меня, потому что пыль скапливается в труднодоступных местах, чувствует, что я обязан ее выслушать.
— Как тебя зовут, парень?
Пока старик старался познакомиться со мной поближе, молодой телохранитель закурил сигарету, отвернулся и стал смотреть на площадь, не интересуясь разговором, который, несомненно, слышал тысячу раз.
— Маркос, — вежливо ответил я.
— Маркос, в рекламе препарата говорится, что если хочешь отказаться от сна, достаточно ввести себе содержимое ампулы; постепенно ты станешь замечать незначительные изменения, которые в итоге приведут к тому, что ты сможешь двадцать четыре часа в сутки обходиться без сна.
— Да, именно так и говорится.
— Что ж, должен предупредить тебя, что это правда, но в то же время… ложь, — изрек он, сделав драматическую паузу.
В этот момент мне захотелось закурить. Я попросил сигарету у юноши. Уже давно сигареты стали не такими, как прежде. Мой дядя, заядлый курильщик, бросил курить, когда бабушка умерла от рака. А потом сигареты покинули людей, из них извлекли весь никотин, и теперь они напоминают карамельки с дымом.
Новое поколение с отвращением отвергло их, а наше, которое успело посмотреть по телевизору классические фильмы Богарта, иногда пытается курить, чтобы не отстать от наших черно-белых героев.
Он любезно протянул мне сигарету, и я медленно ее закурил. Это был уникальный момент, классический черно-белый кадр.
— Что вы имеете в виду? — В конце вопроса я выдохнул весь дым без остатка.
— Что ты не будешь спать, когда применишь препарат, что твое тело не будет нуждаться в отдыхе. Но главное, ты должен понимать, что из этого следует. Как и во всем остальном, на изменения в твоей жизни сначала должна согласиться голова. Понимаешь?
Мне никогда не нравились ни демагогия, ни эти снисходительные «понимаешь». Терпеть не могу, когда другие проявляют ко мне снисходительность. И тем более этот человек, с его профессией.
Он этого не знал, но порядком разозлил меня, усомнившись в серьезности моих намерений и в способности осознать последствия того, что я собирался сделать. И, разумеется, меня покоробила незамысловатость его рассуждений.
— Вы спрашиваете, понимаю ли я, что делаю?
— Более или менее так, — он снова пристально посмотрел мне в глаза.
— Я понимаю, что не буду спать. И я этого хочу. Это все? — спросил я без малейшей симпатии.
Теперь уже он смотрел на меня презрительно. Вероятно, ему не понравилось, что я спешу в столь великий момент.
Он не терпел подлинной простоты, а я не терпел ложной сложности.
— Все, — согласился он. — Мы должны убедиться, что клиенту известны последствия приема препарата. Вы приготовили деньги?
Как только он затронул финансовую сторону дела, его тон изменился. Мягкий тон сменился жестким, внимательный взгляд равнодушным. Я уже не представлял для него никакого интереса.
Я пошел за конвертом с деньгами. Наличными. Они брали только наличные, потому что раньше люди делали себе укол и тут же аннулировали чек или трансакцию и исчезали. И даже если потом их находили, как можно было лишить их того, что они получили навсегда? Перестать спать — это как бы обрести бессмертие: раз уж тебе его дали, его невозможно отнять.
Поэтому плату стали брать наличными.
Деньги лежали у меня дома со вчерашнего дня. Я забрал их из банка, как только узнал о смерти матери. Спустился в банк, расположенный в вестибюле моего дома. Мне даже не пришлось выходить на улицу.
Когда я снял со счета почти все мои сбережения, было около одиннадцати вечера. Придя домой, я не знал, куда их спрятать. Через несколько часов мне должны были принести ампулы, но я боялся, что меня ограбят, пока я буду спать.
Я долго размышлял, куда спрятать деньги. Не знаю, сталкивались ли вы когда-нибудь с подобной проблемой. Это сложно, потому что надо думать как человек, который прячет, и в то же время как вор, который ищет.
Думаешь, что нашел для них хорошее место, но тут же начинаешь думать, как вор, и понимаешь, что здесь-то и надо их искать.
Носки, туфли, внутренности шкафов, разные закоулки, половая плитка, шкафчик в ванной… Все они поначалу казались великолепными местами, но через секунду превращались в тайники, которые легко найти.
Я искал подходящее место почти два часа. Такое место, мысль о котором не придет в голову ни владельцу денег, ни вору. К тому же его должно быть легко запомнить. Сколько раз мы прятали ценные вещи так хорошо, что потом не могли их найти.
Я подошел к своей подушке, снял наволочку и взял пришитый к подушке узкий белый конверт, в котором лежали все мои деньги. По иронии судьбы в подушке хранился ключ к отказу от сна.
Я вернулся на террасу. Мужчины молчали. Мне пришло в голову, что они друг друга не выносят. Я представил себе стычки между ними из-за денег, из-за разницы в характерах и даже из-за каких-то темных дел, связанных с женщинами. Я протянул деньги старшему. Тот сразу же передал их юноше, который стал их пересчитывать.
Закончив эту операцию, он начал пересчитывать их во второй раз. Потом в третий.
В ходе этой проверки никто не проронил ни слова, никто не поднял глаз, слышны были только звуки, доносившиеся с площади. Голоса тех, кто уже получил свое. Деньги в их суетливом движении.
— Все верно, — произнес юноша, словно не было тройного пересчета.
Старший протянул мне две ампулы. Я взял их, ощутив холод его руки. Это мне не понравилось, мне никогда не нравились люди, в теле которых нет тепла.
— Наслаждайтесь, — произнес он без всякого выражения, чтобы я не подумал, что он испытывает то, что говорит.
— Благодарю. Надеюсь, вы сами найдете выход, — ответил я.
Знаю, что, не проводив их до двери, я поступил невежливо, но мне не хотелось возвращаться тем же путем, дожидаться лифта и еще раз прощаться.
Восприняв это как должное, они ушли. Наверняка им предстояло разбудить еще много людей, чтобы те уже больше не спали.
Я опустился на стул, оставшийся холодным после старика, и продолжал курить, жадно втягивая фальшивый никотин своими чистыми легкими.
В левом кулаке у меня были две ампулы, я крепко сжал их.
Нас терзают страхи. Всех нас терзают страхи, хотя светлая сторона жизни состоит в том, что почти никто нас о них не спрашивает.
Страх чувствуют кожей, нутром, с ним однажды сталкиваются в аэропорту, на темной улице, садясь в автобус или в незнакомом городе… Неожиданно мы понимаем, что боимся летать на самолете, боимся темноты или боимся, что нас ограбят, боимся любить, вкладывая в секс частицу себя.
В ту ночь, сжимая в кулаке ампулы, я испытал смертельный ужас перед возможностью потерять… Потерять свой сон и стать еще одним из тех, кто отказался от сна. Моя мать сказала мне однажды: «Считают ли тебя другим, зависит только от того, сколько таких, как ты».
Не знаю, повлияли ли на меня слова старика, или просто, как часто бывает в жизни, с приближением решающего момента я вдруг начал понимать, что не слишком этого хочу.
Свадьбы, инвестиции, поцелуи, секс… Во всех этих случаях ты по причине разных страхов можешь дать обратный ход.
Признаюсь, я не слишком этого хотел, не считал, что должен это сделать.
Когда появилась «Сетамина», многие говорили, что ни за что ею не воспользуются, что нужно быть кретином, чтобы отказаться от ночного сна, от сиесты, от сновидений.
Однако вскоре появилось немало тех, кто сдался. Они утверждали, что либо ты меняешься, либо попусту теряешь часть жизни.
Были и такие, кто обратился к «Сетамине» из ревности. Да-да, из ревности. Что делал твой партнер, пока ты спал? С кем он встречался, что делал, что видел, что чувствовал? Это случилось со многими людьми, не желавшими пропускать ночные часы, которые, казалось, созданы для прекраснейших на земле вещей. Ощущение того, что твой партнер, вернувшись, может рассказать тебе, что в пять утра, пока ты крепко спал, произошло нечто удивительное, заставило многих, при всем негативном отношении к препарату, расстаться со своими ночными привычками.
Хотя даже слушая эти доводы, я не хотел отказываться от сна. В конце концов, я всегда полагал, что спать — это все равно что путешествовать в будущее. Многие считают, что путешествия в будущее невозможны, но я уверен, что мы их совершаем каждую ночь. Ты спишь и, проснувшись, обнаруживаешь, что, пока ты спал, произошли удивительные вещи: были подписаны договоры, на бирже изменились цены акций, кто-то поссорился, а кто-то влюбился — в других местах на планете, где жизнь продолжалась…
