Чебоксаров повеселел, а у меня началось самое настоящее свинцовое похмелье.
Четыре года назад мы купили двухэтажный пристрой к жилому дому, на первом этаже открыли четвертый продуктовый магазин, а на втором – офис. Вначале мы с Дальтоником сидели в одной большой комнате с общей прихожей. Потом мы так надоели друг другу, особенно он мне со своими болячками, что я отгородил угол с пожарным выходом и уменьшив приемную. В итоге у нас получилось две небольших комнаты и одна приемная на двоих. Там сидела секретарша Лариса, по совместительству выполнявшая обязанности бухгалтера. Моя комната получилась с черным входом.
Заимев офис в центре, мы смогли централизовать бухгалтерию, транспорт и приучить директоров магазинов собираться каждый день по утрам. Вначале мы вели совещания лично, но затем назначили Аркашку генеральным директором холдинга и поручили это дело ему. Сами же постоянно общались только с бухгалтерией, плановиками и ревизионным отделом, который состоял из четверых ревизоров и находился в другом конце города.
Можно сказать, что продуктовый бизнес был у нас поставлен. Четыре магазина, шесть киосков и один большой склад для штучной продукции. Ее вот уже года четыре мы закупали в Москве, обеспечивая свои магазины, а излишки расторговывали оптом.
Вроде бы неплохо, но у Кольки был пунктик, навязчивая идея. Он считал, что бизнес должен быть разноплановым.
– Продукты – это хорошо, – говорил он, – стабильная выручка и все такое. А вдруг наступит какая-нибудь херня и торговать ими станет невыгодно. Торговая наценка каждый год уменьшается, прибыль с подакцизных товаров все меньше. На каждом шагу открываются рынки. Конкуренция. Ладно, этот магазин наша собственность, здесь мы выстоим, а остальные три – там вопрос. Скоро всю прибыль будет съедать аренда.
В его словах был здравый смысл, и мы постоянно думали, чем бы нам еще заняться.
Идею подал полковник Спарыкин. Вращаясь в высоких кругах, он неожиданно для себя понял, как много бумаги потребляют крупные организации.
– Смотрите, пацаны, – возбуждался он, словно ставил ловушки на хитрого карманника. – «Газтранспорт» закупает бумагу на триста тысяч в месяц, «Облэнерго» одной миллиметровки – на двести пятьдесят, «Сбербанк» – на сто восемьдесят одной ксероксной, не считая роликов! А сколько таких контор по области!».
– Так они ее уже где-то закупают, – возражали мы.
– Будут брать у нас! – убеждал полковник. – Пять-десять процентов отката и дело в шляпе. У меня возьмут.
– А где взять бабки на закуп? – сопротивлялись мы.
– Возьмем кредит, – заявлял полковник, когда-то в недалеком прошлом, самый большой противник кредитов. Тут уж мы в два голоса заорали как резаные:
– Нет!!.
Разговор происходил в начале девяносто девятого года, и мы чисто психологически не могли брать денег взаймы, потому что еле выбрались из говна, в которое попали в августе девяносто восьмого.
Тогда полковник придумал хитрый ход, он отправил нас в Москву знакомиться с бумажными фирмами, а сам в это время собрал заказы со своих людей. Заявка получилась что надо, на полтора миллиона. Мы приехали, выписали счета, получили деньги и на них купили в Москве бумагу. Только после этой удачной сделки мы смогли заставить себя пойти в банк за кредитом. Теперь, спустя четыре года, мы расторговывали бумаги на пять миллионов в месяц, чиновники на наши взятки покупали машины и квартиры, ездили отдыхать и в знак благодарности подгоняли новых потребителей. Правда, наш навар становился все меньше и меньше. Ну что ж поделаешь, конкуренция – неизбежность капитализма, всех не купишь. Да еще Москва поперла в регионы, открывая представительства. Поэтому, занимаясь бумагой, мы стали возить канцтовары, барыш на которых был значительно больше, и открыли цех по производству офисной мебели. Колька занимался бумагой и канцелярией, а я – мебелью.
Теперь любому клиенту мы могли поставить почти все, что нужно для конторы. Бумага, канцтовары и мебель. Мы арендовали целый этаж на заводе геофизического оборудования, открыли склад и магазин в одном месте. Люди шли к нам по рекламе и прибыль от клиентов, пришедших самотеком, стала, наконец, превышать прибыль, которую давали черные дилеры.
Нашей следующей целью были компьютеры, и вот здесь мы с Николаем возлагали большие надежды на Виталика.
Интересно, есть ли хоть доля правды в словах Дальтоника? Неужели я виноват в его нелепой смерти?
Размышляя на эту тему, я поднимался по ступенькам к себе в кабинет и вспоминал, что всего шесть лет назад мы даже не мечтали о своем собственном офисе. Все умные мысли приходили к нам в головы, когда мы проводили совещания в единственном нашем автомобиле – ИЖ 2715 93-го года выпуска, ржавом и битом.
Между первым и вторым этажом, на тринадцатой ступеньке я остановился, посмотрел на трещину в стене и подумал, что тогдашнее полунищее состояние нравится мне теперь гораздо больше, чем нынешнее благополучие. С чего бы это?
В кабинете я сел в кресло и выпил почти всю фляжку. Побултыхал, на дне осталось глотка два. Позвонил Аркадий, попросил разрешения зайти. У меня железное правило: любой сотрудник, прежде чем войти, всегда звонит по внутреннему телефону. Вначале Ларисе, потом мне. В прошлом году я трахал на диване одну брюнетку, что-то нам захотелось среди бела дня, зашли со двора, вроде дверь была закрыта. Так нет, в самый интересный момент входит Петровна, главбух. Говорит, увидела в окно вашу машину и зашла. С тех пор без звонка ни-ни!
От Аркашки Спицына у нас секретов не было. Начинал он с простого бухгалтера, потом дорос до главного и как-то незаметно превратился в незаменимого директора. Этот проныра не только великолепно разбирался в бухгалтерии, но и генерировал идеи, которые частенько приносили ощутимую прибыль. Его угодничество было до отвращения явным, но ужасно приятным на ощупь. По уровню зарплаты он, по сути, превратился в третьего акционера.
Для приличия стукнув пару раз по косяку, Аркадий ворвался и лихо затормозил около стола. Морда у него была красная, волосы взъерошены, а ширинка расстегнута.
– Здорово, Леонидыч!
– Привет, застегнись, – кивнул я. – Скажи мне, дорогой, какого ляда мы вчера с тобой ездили на склад?
Он слегка покраснел, устранил неисправность и одернул джемпер.
– Мы с Шамруком сидели в «Застолье»…
– Это я помню.
– Потом, когда за ним приехала машина, ты сильно закосел, сказал, что нужно ехать на работу, давать всем пиздюлей. Я тебя кое-как отговорил, тут ведь могут всякие люди находиться.
– Молодец.
– Тогда ты сказал, что нужно ехать на склад делать ревизию. Я и так, и сяк, ты – ни в какую.. Взяли две бутылки и поперлись.
– И что?
– Ничего. Вы с Виталиком и со сторожем выпили, потом ты поспал, и мы уехали.
– Виталик сильно керосинил?
– Нет, он почти не пил.
– А звезды?
– Ты показывал мне Большую Медведицу и не хотел уходить. Потом я тебя отвез домой.
– Ясно. Я там окурками не разбрасывался?
– Да нет.
– А склад сгорел.
Я рассказал Аркаше во всех подробностях о нашем утреннем путешествии, упомянул о том, что Колька хотел свалить вину за пожар на меня. После первых же моих слов он упал в кресло, вытаращил глаза и открыл рот.
– Блин, – взволновано сказал он, когда я закончил. – Ты не мог его поджечь, ты все бычки гасил в банке с водой. У тебя уже месяца три такая привычка. Мы немного помолчали.
– Виталика жалко, – сказал Спицын. Он не на шутку разволновался, морщил лоб, теребил подлокотник. – Нет, ты не виноват, – еще раз повторил он, помотав головой для пущей убедительности. Было видно, что убедить ему хочется не столько меня, сколько самого себя. – Это они без нас. Ё моё!
– Вот именно.
– Что делать-то будем? – истерично спросил он.
– Пошли к Александрычу, обсудим. У нас есть кое-какие соображения.
От кабинета Дальтоника нас отделяло всего восемь шагов, но их было вполне достаточно, чтобы понять, что после глубокого поцелуя с фляжкой мне стало значительно легче. Я даже улыбнулся Ларисе.
Колькина комната напоминала больничную палату. На книжной полке стояла «люстра Чижевского», которая собирала вокруг себя в радиусе метра пыль толщиной в палец. Наша уборщица Фая, боролась этой пылью, страшно матерясь.
В правом верхнем углу у окна висел очиститель воздуха, благодаря которому в кабинете всегда пахло плесенью, под ним стояли больничные весы и, за каким-то лядом, измеритель роста. Видимо на каком-то жизненном этапе Дальтонику казалось, что он катастрофически растет или, наоборот, дает усадку и он периодически измерял свой рост, чтобы доказать или опровергнуть догадку. В свете окна переливалась всеми цветами радуги бутыль с очищенной водой «Святой источник». За стеклом в шифоньере рядом с автомобильной аптечкой лежало три градусника, один обыкновенный, второй в пластмассовом футляре, по всей видимости, водяной, а третий, самый большой, в алюминиевом корпусе, такими, насколько я знал, пользуются ветеринары. Сегодня ко всем этим причиндалам прибавился еще и импортный тонометр, который красовался в центре стола.
