Дэйвенпорты понесли багаж к машине.
Подойдя ближе, Марта застыла на месте.
— Кто-то пытался открыть замок! Джим провел пальцем по царапине.
— Ты права.
— И это все, что ты скажешь?
— Ты права, любимая.
— Иногда на тебя просто зла не хватает!
Семья села в «аэростар». На въезде на автостраду Джим бросил в автомат двадцать пять центов, но красный огонек не потух. Джим махнул рукой и поехал дальше. Из-за кустов рысью выбежал какой-то алкоголик и вытащил монетку: он предусмотрительно заткнул щель в автомате тряпкой.
Дэйвенпорты направились в южную часть города. Именно там находился новый дом, знакомый им разве что по фотографиям. Всю подготовку по переезду взяла на себя компания, где работал Джим, — активно развивающаяся консалтинговая фирма, которая искала добровольцев для работы в новых филиалах в Фениксе, Сан-Антонио и Тампе. Желающие переехать в Аризону и Техас выстроились в длинную очередь; на оформление документов на Флориду, к удивлению Джима, стоял он один.
Джим посматривал на знаки и наконец заключил:
— По-моему, мы почти на месте.
Семейство взволнованно прижалось носами к окнам. Торговые центры, химчистки, детские бейсбольные площадки, круглосуточные продуктовые магазинчики. Типичный городской пейзаж Америки, если не считать пальм и азалий.
Джим свернул направо. Марте понравились названия улиц: бульвар Барракуд, Медузный проезд, площадь Кораллов… У улицы Спинорога Джим крутнул руль налево, и Дэйвенпорты буквально разинули рты.
Рай земной.
В безоблачном небе сияет солнце. Беспечные дети играют в догонялки и катаются на велосипедах. А какие краски! Роскошная зелень садов и живых изгородей, пастельная палитра домов: нежно-лазурный, бирюзовый, кремовый, персиковый… Улица возникла на самом берегу залива и понемногу разрасталась в глубь города. Пытливому глазу могла бы открыться история всей местной архитектурной моды: деревянные бунгало (двадцатые годы), беленые средиземноморские виллы (тридцатые-сороковые), классические ранчо (пятидесятые-шестидесятые). Увы, в последнее время земля на юге Тампы так подорожала, что постройки площадью меньше лимитной погибли под колесами бульдозеров. Жизненное пространство заняли гордые трехэтажные особняки, так восхитившие семейство Дэйвенпортов.
На многих почтовых ящиках развевались шелковые флаги со спортивной символикой, подсолнухами, акулами или лошадьми. Джим указал на бледно-горчичное бунгало с белой отделкой. С полукруглого балкончика свисал почетный вымпел с надписью «За возрождение исторического наследия».
— Это наш.
Марта восторженно распахнула глаза и заключила Джима в объятия.
Улица Спинорога, дом 888. Грузчики уже разгружали вещи. С веранды вышел широко улыбающийся риэлтор с огромной корзиной подарков новоселам, до отказа набитой баночками с цитрусовым джемом, пачками масла и жевательными конфетками в зеленых обертках.
— Добро пожаловать! С приездом! — Риэлтор несколько раз стиснул руку Джима, потом Марты. — Вы просто влюбитесь во Флориду! Лучшего места не найти!
Джим пересек газон и торжествующе вырвал из земли знак «Продается/Продано!».
Перед домом остановился какой-то мальчик на скейте.
— Вы что, здесь вправду жить собираетесь?! Риэлтор вцепился в руку Джима.
— Милости прошу в дом!
— Что он имеет в виду?
— Знаете, — перебил риэлтор, — вам уже подключили все кабельные каналы!
С бешено колотящимся сердцем Марта прошла по ступенькам сквозь строй бугенвиллей в терракотовых горшках. Медленно огляделась. На веранде качели из настоящего кедра. Стену у входа украшают три большие покрытые патиной восьмерки. Над номером дома — витражное окно с изображением маленькой тропической рыбки. Спинорог, подумала Марта.
Она занесла Николь в дом прямо на стульчике. А сказка-то не кончается: паркет вишневого дерева, камин из желтого кирпича…
Джим встал руки в боки посреди пустого зала. Мелвин побежал на второй этаж и занял самую прохладную спальню с видом на веранду. Следом поднялась мрачная Дэбби и его выставила.
Марта снова посмотрела на Джима. Все-таки в нем что-то есть! Многие говорят, что он похож на Тома Хэнкса. Внешне — разве что глазами, да волосы такие же темные и волнистые. Главное, Джим вызывает у людей такую же симпатию. Славная улыбка и какой-то беззащитный вид: сразу тянет о нем позаботиться.
Наверху раздались крики.
— Так нечестно! — возмутился Мартин.
— А кому сейчас легко?! Хлопнула дверь.
Стены вздрогнули от нового вопля:
— Але-о-о-о, соседи, вы где-е?! У входа кто-то запыхтел.
Марта переглянулась с Джимом — что за шутки? — и открыла входную дверь.
— Вы, должно быть, Дэйвенпорты!
Прямо за порогом трусцой на месте бежала женщина с низким центром тяжести. На ее спортивном костюме резвился сто один крошечный далматинец.
— Простите, не могу стоять! Тренировка сердца, ровно тридцать минут… — Гостья выразительно похлопала по висящему на шее секундомеру и запыхтела снова: — Заметила фургон. И машину. Думаю, скажу здрасьте. Я Глэдис. Глэдис Плант. Мы первые Планты в Тампе!
Марта пожала скачущую ладонь, но Глэдис тут же отдернула руку.
— Ой, я вся мокрая! Сейчас-сейчас, только душ приму! Соседка убежала. Марта закрыла дверь и для верности подперла ее спиной.
— Боже мой!
— А по-моему, ничего страшного, — успокоил Марту Джим. — Скорее всего она не вернется.
Джим оказался не прав. Глэдис вернулась ровно через час с бутылкой вина и антикварной жестянкой, полной домашнего лимонного печенья.
Прошло несколько мучительных часов. На краю улицы солнце уже коснулось верхушек пальм. Грузчики носили последние, самые объемистые пожитки, включая комоды и пружинные матрацы. Глэдис и Дэйвенпорты наблюдали за процессом с веранды. Троим на качелях было тесновато.
— …А потом мой прапрадед построил гостиницу «Тампа-Бэй» для богатеньких янки, которые приезжали по его железной дороге… Там останавливался Черчилль! И Стивен Крейн. И Ремингтон. Художник Ремингтон, слышали про такого?..
Джим и Марта вымученно улыбнулись и тайком ущипнули себя, чтобы не заснуть.
— Хотя вам это не интересно, — заключила Глэдис. Слава богу!
— …Главное — знать, что у вас за соседи. — Глэдис указала на номер 907 по другую сторону улицы, через два дома от Дэйвенпортов, и глянула на часы. — Смотрите на вход, смотрите! Еще секундочка…
Дверь дома номер 907 открылась. Оттуда вышла элегантная пара и тут же села в зеленый «лесэйбр».
— Белмонты! Вблизи вылитые Энджи Дикинсон и Дин Мартин, правда, сильно бэ-у. Любят пропустить стакашек. Вот и сейчас поехали. Значит, в каком-то кабаке наливают со скидкой. Они все знают: где, когда и сколько дают. Даже в клубах ветеранов или любителей природы. Удивительные люди!
«Лесэйбр» проехал мимо, Глэдис помахала, не закрывая рта.
— Соседний дом видите? Восемьсот девяносто седьмой!
Дэйвенпорты послушно повернулись. Коротко стриженная блондинка усаживала в автомобиль троих маленьких мальчиков в теннисной форме от кутюр.
— Барбара Колби, наша беспокойная мамаша. Гоняет своих отпрысков чуть ли не с ружьем. Тяжелое детство: отец сошел с ума и заставлял дочку учить наизусть Библию. Пока за ее воспитание взялись менее горячие головы, бедняжка уже добралась до Второзакония.
От Глэдис не укрылось выражение лиц Джима и Марты.
— Да что вы, мы все друг о друге знаем! — воскликнула она. — Брэдфорды каждое лето заклеивают окна газетами и делают незаконный капремонт. Мистер Донноли каждую осень сметает листья во двор к Пибоди, а Фергюсоны на Рождество вешают столько гирлянд, что у всех вырубается электричество. У мистера Шмидта газон не больше почтовой марки, зато он всегда покупает последнюю модель косилки и ездит на ней в пьяном виде. Хаббарды громко — ну, очень громко — ругаются, так мы узнали все подробности об их фаллопротезе. Резерфорды не могут поставить машину в гараж, потому что забили его гидроциклами, мопедами, одноколесными велосипедами и прочей ерундой, которой пользуются раз в жизни. Бакстеры бьют себя пятками в грудь, что применяют в саду водосберегающие технологии, но мы-то знаем, что им на экономию наплевать. Зато не наплевать Куперам. Их цементные русалки и прочие радости всем глаза намозолили! Еще у нас есть мистер Оппенгеймер. Я его, правда, ни разу не видела. Говорят, живет прямо в гараже, где двенадцать лет строит самолет из набора «сделай сам»…
Глэдис указала на дом напротив под номером 887. По идеально ровному газону на коленях ползал человек с маникюрными ножницами.
— Пит Терьер. Его второе имя, не поверите, Буль. Это ж какими надо быть гадами, чтобы подложить такую свинью собственному сыну? И-эх, всяко бывает! Кстати, газон — его пунктик.
