Марк Карлович весь как-то подобрался в кресле и сделал строгое лицо.
«Сейчас начнет говорить о производственной дисциплине», — подумал Данилов.
— Был тут у нас один кадр, тоже, кстати, со «скорой», не в обиду вам будь сказано, так он вообще попытался пристраивать на ночевку каких-то типов под видом своих родственников! — сразу начал с конкретного примера Марк Карлович. — Гостиницу тут устроить хотел, нет, вы представляете? В субботу, часов в восемь вечера говорит сестре: «Я там брата двоюродного пустил переночевать, вы на него внимания не обращайте, он утром рано уйдет, не позже семи». Каков нахал! Хорошо, что сестра попалась сознательная — позвонила мне, я приехал и закрыл этот отель «Под Красным Крестом». Сами понимаете, что это было его последнее дежурство.
— Я не стану устраивать здесь ни «опохмелярий», ни ночлежку, — пообещал Данилов.
Марк Карлович откинулся на спинку кресла, многозначительно посмотрел на сидевшего напротив Данилова и добавил:
— И борделя тоже! Как бы и чем вас ни соблазняли.
— Кому нужен дежурный доктор, чтобы его соблазнять? — улыбнулся Данилов.
— Не так нужен доктор, сколько подвластные ему койки, — улыбка у заведующего была хорошая, искренняя. — Склиф большой, а перепихнуться людям негде.
— В смысле — сотрудникам? — уточнил Данилов.
— Да, сотрудникам. Здесь, как и в любом крупном стационаре, служебных романов хватает. Некоторые так годами живут, встречаясь, во всех смыслах этого слова, только на дежурствах. Специфика наша такова. Далеко не в каждой ординаторской можно запереться на полчасика-час, а у нас — тишина и покой. Поэтому наши парочки непременно станут одолевать вас просьбами, а то и мольбами: «Мы тут тихо!», «Мы со своим постельным бельем!», «Ну войди же ты в положение — у нас любовь, а у нее семья и у меня семья…», «Жалко тебе, что ли?» и дальше в том же духе. Не поддавайтесь. Отказывайте, посылайте открытым текстом, ссылайтесь на меня, мол, Астаркин, злодей, строго-настрого запретил! Мне не жалко, но порядок есть порядок. Мой предшественник знаете на чем погорел? Дежурный врач пустил в палату «пообщаться» двух сотрудников — врача-эндоскописта и медсестру из гинекологии. У них только-только роман развиваться начал, поэтому страсти кипели прямо африканские. Короче, в пылу любовной схватки упали они с койки, да так неудачно, что девушка получила разгибательный перелом луча в типичном месте. Они, естественно, пытались скрыть обстоятельства, да разве в нашей деревне что-то скроешь? Любовникам и врачу, который их пригрел, дали по строгому выговору, а заведующего, к которому уже накопилось несколько вопросов, сняли. Он обиделся и ушел в Боткинскую. Я, честно говоря, не горю желанием разделять его судьбу. Вы меня понимаете?
— Понимаю. — Данилов передвинулся вправо, уходя из-под «прицела» мощного напольного вентилятора.
— Если боитесь простыть — я его выключу, — предложил Марк Карлович.
— Спасибо, не надо, — отказался Данилов. — Совсем без вентилятора нам будет плохо.
Жара и впрямь стояла дикая — выше тридцати градусов.
— С дисциплиной вроде бы все, — пожевал губами заведующий. — Прописные истины, касающиеся опозданий, алкоголя и прочего, я проговаривать не стану. Мы не дети, в конце концов. Скажу лишь одно — в Склифе все всё про всех знают. Тук-перестук, оно же — сарафанное радио здесь работает отменно. Другое дело, что администрация не на все обращает внимание, а до чего-то просто руки не доходят.
— Например? — полюбопытствовал Данилов.
— Например, все знают, что доктор Саганчина, занимающаяся магнитно-резонансной томографией, откровенно «левачит». Просто внаглую, у нее за смену мимо кассы проходит больше, чем по кассе. Но ее не трогают, входят в положение — она скоро уходит в декрет, пусть себе доработает. Другой пример — доктор Ветлужский из патанатомии. Любит в обед выпить стакан. Клиенты на Ветлужского не жалуются, работу он свою делает, и ладно. Патанатому ведь не страшно, если у него руки трясутся. И таких примеров — великое множество.
— Для меня подобная обстановка — не новость, — сказал Данилов. — Везде одно и то же — от своих секретов нет.
— Я почему сказал об этом? Потому что иногда новые сотрудники ведут себя… опрометчиво…
Заведующий умолк, молчал и Данилов.
— Теперь скажу пару слов об особенностях работы в приемном отделении, — продолжил Марк Карлович. — Вам на приеме доводилось работать?
— Нет, я больше по сдаче, а не по приему, — ответил Данилов, намекая на свою работу в скорой помощи, — но суть работы мне ясна.
— Кроме сути есть нюансы! Начну с главного — берем мы всех, кого бы ни привезли. «Самотек» тоже берем. Отравления, знаете ли, странная штука. Смотришь на больного и думаешь: «За каким хреном тебя, уважаемый, в больницу привезли?» А через час реаниматологов к нему вызываешь. Так что во всех случаях, когда в анамнезе есть указание или данные за острое отравление, госпитализируйте. Есть сомнения — оставьте в приемном для динамического наблюдения. Видите, что пациент не по нашему профилю — приглашайте на консультацию специалистов и переводите. Но не отказывайте, никогда не отказывайте. Страхуйте себя и свое начальство. Был на моей памяти случай…
Историй на каждый случай в запасе у Марка Карловича было, видно, не меньше, чем у бравого солдата Швейка.
— Привезла «скорая» как-то раз девчонку лет шестнадцати, вроде как наглотавшуюся снотворного. Суицидальная попытка — чего-то матери пыталась доказать и не нашла более приемлемого способа. Мать — в сопровождающих, девчонка в сознании, утверждает, что успела принять всего три таблетки. И блистер на руках, в котором трех таблеток недостает, проглотить остальное мама помешала. «Скорая» даже промывания желудка не делала, а к нам привезла лишь потому, что все суициды положено госпитализировать…
Марк Карлович был прав — самоубийц-неудачников дома оставлять нельзя, ведь они могут попытаться повторно свести счеты с жизнью.
— При осмотре девица — в слезы, не хочу, мол, ложиться в больницу, больше не буду, мама, прости…
— Знакомое дело. — На памяти Данилова был не один десяток подобных случаев.
— Мама тоже в рев, короче — упросила дежурного врача, и он их отпустил под расписку, хотя, сами понимаете, права не имел. В общем, ушли они, а девчонка по дороге домой в метро отключилась, да так, что живой до реанимации не довезли. Приняла она куда больше трех таблеток, только, видимо, пустые упаковки успела выбросить в окно. Ну а с последней мать ее и застала. Шуму было много, я, правда, тогда еще не заведовал отделением. Так-то вот! Но, разумеется, всяких там алкашей с абстинентным синдромом легкой и средней степени мы не берем, не наш профиль. Таких к нам и не везут, они большей частью «самотеком» являются. Были у нас доктора, которые на диагностических койках по дежурству «абстинухи» и запои купировали, были. Их уже давно нет, а тропа народная все не зарастает. Нет-нет, а заглянут на огонек по старой памяти. К нам не бомжи какие-нибудь приходят, а вполне состоятельные люди, очень правильно считающие, что подобные процедуры лучше проходить в стационаре. Случись какое осложнение — все под рукой…
Данилов кивнул. В скорой помощи ему несколько раз приходилось констатировать смерть после визита частных «похметологов». Подобное лечение, если по уму, можно проводить лишь в стационарных условиях.
— Наркоманов тоже хватает, — нахмурился заведующий отделением. — Вы, Владимир Александрович, умеете с наркоманами правильно общаться?
— Умею, — невесело усмехнулся Данилов. — На «скорой» в каждое дежурство приходилось общаться с этой публикой, и не раз. Принцип там один: «Не верь, не бойся, не уговаривай».
— М-м… В общем-то верно, — согласился Марк Карлович. — Добавлю от себя еще одно — наркоманы ужасно назойливы, поэтому не тратьте свое время попусту, а поручайте их заботам охраны. Те, если не справятся, вызовут милицию. Милиция к нам быстро приезжает, мы ведь — постоянные клиенты, можно сказать…
В заключение Марк Карлович коснулся консультаций:
— Тянуть с консультациями по дежурству не стоит, у нас зря друг друга дергать не принято, но бросать все и сломя голову нестись на тринадцатый этаж большого корпуса из-за того, что дежурная медсестра нашла под кроватью больной пустую упаковку от феназепама, тоже не стоит. Если что-то экстренное — обращаются к реаниматологам, к вам обращаются тогда, когда дело терпит, но все имеет свой конец, в том числе и терпение, поэтому злоупотреблять им не стоит. А то, помню, работал у нас доктор Маркосян, флегматик из флегматиков. Неторопливый, спокойный, истинный восточный мудрец. Вызовут его в пять вечера на консультацию — раньше десяти не появится.
— Его-то за что уволили? — спросил Данилов.
— Его не увольняли, он сам ушел. В Америку уехал, теперь там живет. Я лично придерживаюсь такого принципа: «Вызвали тебя на консультацию — приди в течение часа». Разумно или нет?
