— Подумай-ка еще раз над цитатой Фолкнера. Не слишком ли высокопарно для начала выступления?
Я опустила взгляд на первую карточку, на которой синей ручкой аккуратным почерком было выведено: «Прошлое не мертво. Оно даже не прошлое».
— Подумаю, — согласилась я. Конечно, мама права. Впрочем, как и всегда. — Спасибо за совет.
Проводя последнее время в размышлениях о выпускном годе в школе и начале занятий в колледже, я совсем позабыла о периоде, который неминуемо окажется между ними. Возможно, поэтому лето наступило совершенно неожиданно. Но делать нечего — придется пережить и его, зато потом начнется самая настоящая жизнь!
Первые две недели я отбирала вещи, которые пригодятся мне в Дефрисе. В перерыве пыталась дать несколько уроков онлайн в качестве добровольного помощника-преподавателя в рамках образовательной программы «Тест Хантсингера», но подобные занятия не помогали избавиться от скуки.
По-моему, я единственная страдала без учебы. Особенно очевидными терзания становились после многочисленных приглашений на девичники и прогулки по озеру, которые присылали подруги из «Перкинс-Дэй». Мне действительно хотелось повидаться с ними, но во время общих встреч я чувствовала себя не в своей тарелке. После двух лет обучения в «Киффни-Браун», отличающейся от остальных школ более академичной программой, у меня совсем не получалось поболтать с подругами о летних каникулах, а тем более посплетничать о мальчишках. Посетив пару таких посиделок, я впредь стала отказываться от всех приглашений, ссылаясь на сильную занятость. Через некоторое время намек поняли, и меня оставили в покое.
Кстати, дома тоже было не по себе: мама получила очередной грант на исследовательские изыскания и с головой нырнула в работу, а когда удосуживалась на короткое время вынырнуть, устраивала импровизированные обеды и коктейль-пати для аспирантов. В доме становилось слишком шумно и тесно. В такие вечера я выходила на открытую веранду и читала до наступления темноты, а потом сбегала и уединялась «У Рэя».
Однажды вечером, с упоением читая книгу о буддизме, я вдруг обратила внимание на зеленый «мерседес», появившийся на улице. Доехав до нашего почтового ящика, он снизил скорость, а потом и вовсе остановился на обочине. Через мгновение из «мерседеса» выскользнула очаровательная блондинка в модных джинсах с заниженной талией, коротеньком красном топике и сандалиях на высокой танкетке. В руках она держала небольшой сверток. Девушка оглянулась на дом, перевела взгляд на сверток, видимо сверяя адрес, потом снова на дом и направилась к крыльцу. Только подойдя почти вплотную к ступеням, она наконец-то заметила меня.
— Ой, привет! — воскликнула красотка с подозрительным дружелюбием. Я не успела ответить на приветствие, как девушка с широкой улыбкой остановилась возле меня. — Ты, наверное, Оден!
— Да, — ответила я с неохотой.
— А я Тара! — Очевидно, предполагалось, что имя мне знакомо, но, к сожалению, лицо блондинки не вызвало у меня никаких ассоциаций. Тогда она с некоторым смущением добавила: — Я девушка твоего брата.
«Боже мой!» — подумала я, а вслух сказала:
— Да-да, конечно.
— Ах, как здорово, что мы познакомились! — радостно воскликнула Тара и тут же обняла меня. Она пахла гарденией и бумажными салфетками. — Как только Холлис узнал, что я поеду домой мимо вас, он попросил передать тебе подарок. Сувенир прямо из Греции, представляешь?
Тара передала мне сверток в простой коричневой обертке, на котором небрежным почерком брата были написаны мое имя и адрес. Последовала мучительная пауза, а потом я сообразила, что блондинка в нетерпеливом предвкушении ждет, когда развернут подарок. Я так и сделала. В свертке оказалась небольшая рамка для фотографий, украшенная разноцветными камушками и оптимистической надписью: «Лучшие денечки». А со снимка в рамке мне беспечно улыбался Холлис собственной персоной — в коротких шортах, футболке, с рюкзаком за спиной и возвышающимся на его фоне Тадж-Махалом.
— Правда, красиво? — спросила Тара. — Мы купили ее на блошином рынке в Афинах.
Ну не могла же я заявить в лоб, что только самый настоящий нарцисс додумается выбрать в качестве подарка собственную фотографию, поэтому осторожно согласилась:
— Да, рамка очень красивая.
— Я так и знала, что тебе обязательно понравится! — Тара восторженно всплеснула руками. — Я ведь объясняла Холлису, что красивые рамочки нужны всем. Запечатленные события обретают в них особое очарование, правда?
Я снова перевела взгляд на рамку с цветными камушками, потом на беспечное выражение на лице Холлиса и опять согласилась с блондинкой:
— Да, конечно.
Тара наградила меня лучезарной улыбкой, а потом заглянула в окно дома поверх моего плеча.
— А твоей мамы нет дома? Я так хочу с ней познакомиться! Холлис просто обожает ее и постоянно говорит только о ней.
— У них это взаимно, — буркнула я. Тара непонимающе взглянула на меня, а я улыбнулась. — Мама на кухне. Длинноволосая брюнетка в зеленом платье — ни с кем не спутаете.
— Ой, как здорово! — Она снова сжала меня в объятиях, я даже уклониться не успела. — Огромное спасибо!
Я снисходительно кивнула. Самоуверенное поведение свойственно всем подружкам моего не в меру общительного братца, по крайней мере до тех пор, пока они наивно верят в собственную исключительность. А когда перестанут приходить электронные письма и прекратятся телефонные звонки, самоуверенность мгновенно испаряется. И тогда девушки предстают совершенно в ином виде: покрасневшие от слез глаза, истерические причитания на автоответчике, пронзительный визг шин на нашей подъездной дорожке — это разъяренные тигрицы покидают наш дом. Вот Тара не похожа на лихого водителя, но кто знает, какие черти водятся в этом тихом омуте.
В одиннадцать часов вечера мамины поклонники по-прежнему слонялись по дому, повсюду раздавались их громкие голоса. Я спряталась от них в своей спальне, время от времени проверяя электронную почту — ничего нового не нашла, кроме единственного сообщения от отца, традиционно спрашивающего о моих делах. А не позвонить ли знакомым девчонкам, чтобы послушать последние новости? Пожалуй, нет. После неудачных выходов в свет это отнюдь не лучшая идея. Оставалось только скучать, сидя на кровати.
Тоскливый взгляд наткнулся на фотографию Холлиса. Я взяла ее в руки, рассматривая безвкусное нагромождение камней на рамке. «Лучшие денечки», говорите? Незамысловатая надпись и беззаботная улыбка брата почему-то напомнили мне одноклассниц по «Перкинс-Дэй». Девчонки обычно сплетничали, но не о школьных уроках или средних баллах за год, а о таких чуждых мне темах, как, например, путешествие к Тадж-Махалу, дружба с мальчиками или неразделенная любовь. Спорю, что у подружек найдется немало фотографий, которые легко украсили бы рамку. А у меня вот нет ни одной.
Я опять посмотрела на фотографию Холлиса, на его рюкзак за плечами. Путешествие в конечном счете дает прекрасную возможность не только сменить обстановку, но и изменить что-то в себе. Отправиться в Грецию или Индию сейчас не удастся, следовательно, надо найти другой вариант.
Я открыла ноутбук, перешла на страничку своего почтового провайдера и нашла последнее сообщение отца. Не поддаваясь зародившимся сомнениям, я быстро отправила ему письмо с одним-единственным вопросом. Через полчаса отец прислал ответ.
«Конечно, приезжай! Оставайся у нас сколько хочешь! Мы с радостью примем тебя!»
Вот так неожиданно поменялись мои планы на лето.
Ранним утром я уже паковала в багажник дорожную сумку с одеждой, ноутбук и огромный чемодан с книгами. Еще в начале лета мне на глаза попалась учебная программа по нескольким предметам, которые предстоит изучать осенью в Дефрисе. Справедливо решив, что преждевременное знакомство с материалом никому еще не повредило, я обошла все книжные магазины в университетском городке, отыскивая учебники и справочники по найденной программе.
Будь на моем месте Холлис, он бы наплевал на книги и уехал налегке. А чем мне заняться в гостях у отца? Пойти на пляж загорать или щебетать с Хайди? Если честно, меня не устраивают оба варианта!
С мамой я попрощалась накануне вечером, предполагая, что она не проснется рано утром после долгой вечеринки. Однако когда я вошла на кухню, то застала ее убирающей со стола бокалы с остатками вина и смятые салфетки. Мама выглядела уставшей и невыспавшейся.
— Поздно разошлись? — поинтересовалась я из вежливости, хотя вследствие бессонницы заранее знала ответ. Последний автомобиль отъехал от дома в час тридцать ночи.
— Не сказать, чтобы поздно, — ответила мама, набирая в раковину воду. Она оглянулась на мои сумки возле гаражной двери и не удержалась от саркастического замечания: — А не рановато ли для поездки, или так хочется поскорее сбежать от меня?
