Передо мною на столе лежит неиссякаемый источник свежих клюквенных браслетов для запястья. Малюсенькая картонная коробочка с тонкими лезвиями, на которой едва можно различить полустертую надпись: «Завод бытовых приборов. 193029, Ленинград, ул. Крупской, д. 5».
«Любви нет, — писал Батай. — Или же она существует в нас как смерть, движение стремительной утраты, быстрое соскальзывание к трагедии, остановимое только смертью». Старый порнограф Жорж упустил из виду, что ледяную горку трагедии можно засыпать не только песком смерти, но и солью хохота.
Я смеюсь.
***
Многие считают, что рак — сравнительно свежее проклятие, насланное на род людской по причине ухудшения экологии. Это не так. Рак существовал во все века, проблема была только в диагностике. Предположительные описания онкологических заболеваний можно найти еще в трудах Гиппократа. Среди его работ, написанных в 400-х годах до н. э., есть трактат под названием «О карцинозе», посвященный, как предполагают ученые, раку молочной железы. «У женщины из Абдеры развилась карцинома груди, и через сосок выделялась серозно-кровянистая жидкость, — писал Гиппократ. — Когда выделения прекратились, она умерла». Для описания опухолей Гиппократ использовал слово onkos, от которого, собственно, и произошел сам термин «онкология».
Но первые свидетельства о раке стали известны задолго до Гиппократа. Еще в египетских папирусах, датированных третьим тысячелетием до н. э., встречаются описания онкологических заболеваний. Их расшифровка и сегодня идеально передает характеристики лимфоузлов, распирающих мою шею: «Опухоли крупные, разросшиеся и твердые, прикосновение к ним подобно прикосновению к комку плотной материи: их можно сравнить с зеленым плодом, твердым и холодным на ощупь». Но и египтяне были далеко не первыми жертвами онкологической проказы.
Не так давно рентгенолог Брюс Ротшильд из медицинского колледжа Северо-Восточного университета штата Огайо в Рутстауне и его коллеги, воспользовавшись портативной рентгеновской аппаратурой, изучили 10 312 позвонков из североамериканских музейных коллекций (в США и Канаде), которые принадлежали более чем 700 особям, включая такие известные виды, как стегозавры, трицератопсы и тираннозавры. Следы онкологических заболеваний были найдены в большинстве останков. Выяснилось, что отдельные группы динозавров страдали раком в режиме эпидемии. Так, из 97 обследованных представителей адрозавров и гадрозавров 29 имели кости, пораженные опухолями.
К схожим выводам пришли ученые из Института геологических исследований Блэкхилл, обнаружившие признаки опухоли мозга в окаменевших останках динозавра, который жил 72 миллиона лет назад на территории современного американского штата Монтана. От рака в данном случае пострадал горгозавр, близкий родственник тираннозавра, один из самых крупных двуногих на суше. Высота среднего горгозавра — около 8 метров, вес — около тонны, а длина его 60 зубов достигала 10—13 сантиметров. Ученые диагностировали у горгозавра внескелетную остеосаркому — разновидность костянистой опухоли, которая может образовываться в мягких тканях. Опухоль находилась между мозжечком и стволом мозга, рядом с областью, отвечающей за равновесие и точность движений. Она наверняка влияла на способность животного сохранять равновесие, а потому могла стать причиной многочисленных повреждений и трещин, обнаруженных на скелете.
Так зародилась новая гипотеза исчезновения динозавров. После падения и взрыва гигантского метеорита, сравнимого с тысячами Чернобылей, ти-рексы и их родственники жестоко страдали от онкогематологических болячек, вызванных повышенным радиационным фоном. Сейчас бы эскулапы им капельниц понавешали и костный мозг попересаживали, но тогда — увы и ах! — беднягам не повезло. Так и представляешь себе парк юрского периода, по которому бродят жалобно скулящие ящеры, чьи глотки, подмышки и селезенки разбухли от безбожно увеличившихся лимфоузлов. Еще недавно они царственно дефилировали по папоротниковым джунглям, вызывая священный трепет у всего живого, но теперь пришло время отмщения.
Всякий норовит пнуть умирающего ти-рекса. Вертлявые многоножки суетливо подкапываются под панцирь, подбираясь к незащищенному брюху. Первобытные макаки с хохотом прыгают по тяжело вздымающемуся загривку, заходясь от пьянящего чувства безнаказанности. И только черный птеродактиль молчаливо накручивает круги над огромной головой, дожидаясь своего часа. Но издыхающий монстр, собрав последние силы, вдруг резко поднимается во весь свой исполинский рост, как клопов стряхивает с плеч визжащих макак и прямо на лету перекусывает не успевшую увернуться крылатую тварь, хрипло запевая лебединую песню динозавров: «Ты добычи не дождешься, птеродактиль, я не твой!»
***
— Растяни ее. А еще шире можешь?
— Все равно не влезет!
— Сначала сделай, а потом говори!
— Ты только посмотри, что здесь написано: «Услышав, что г-н Искандеров, который играет роль Окна в общении Санкт-Петербурга и Японии, собирается выпускать Российско-Японский бюллетень, я чувствую, что это замечательное дело для общения и взаимопонимания обоих народов». Тебе же это Окно форточкой яйца прищемит, когда прочитает!
— Ты ничего не понимаешь! Это прямой перевод с японского, предоставленный консульством. Тут одно слово изменишь — сразу международный скандал. Короче, верстай и не выпендривайся!
— Ну а это вообще чума: «В Японии есть возможность познакомиться с такой частью российской народной жизни, как: матрешки, самовар борщ пирожки, водка — в русских ресторанах и в сувенирных магазинах». Они что, совсем офонарели такое печатать?
— Твое дело не читать, а верстать! И не мешай, не видишь, я работаю над заголовком!
Да, я работаю. Ничего удивительного здесь нет, напротив, мне кажется, это звучит даже жизнеутверждающе — я работаю! Позади странные игры со «Спутником», позади красный смех, позади страдания молодого Вертера, позади крутой поворот, позади... в общем, все позади, теперь в моей жизни есть только работа, работа ночи напролет, и это не стахановский почин — просто иначе не успеть, ведь осталось всего несколько дней до выхода альманаха, и если мы не сдадим пленки в типографию вовремя... нет, об этом лучше не думать, лучше вообще ни о чем не думать, просто работать, не думая больше ни о чем.
И откуда такой запас жизнелюбия, это просто праздник какой-то, вместо того чтобы поддаться соблазнительным нашептываниям танатоса, взять и открыть в себе трудоголика, который с упоением отдается верстке, точнее не самой верстке, а надзору за дизайнерами, ведь настоящий, стопроцентный трудоголик — это не тот, кто работает, а тот, кто надзирает, о, эта верстка, волшебное слово, в котором слышны умиротворяющий стрекот сверчка и сердитое тарахтенье «запорожца», занудное ворчание чужой тещи и довольное урчание плотно набитого желудка, трубка забыта дома, но не зря я отказался от сигареты, предложенной верстальщиком, сейчас мне достаточно одного дыма, чтобы проникнуться, глубоко проникнуться всей прелестью российско-японских отношений, осененных сосканированной веткой сакуры на большом экране монитора в пыльном офисе на Садовой, и куда подевалась уборщица, мы же заплатили, заплатили за две недели вперед, настрой свое сердце в лад с другими сердцами, никто в этом мире не должен жить ради себя, не считаясь с другими, говорил Сэн-но Рикю, знаменитый мастер тя-ною, живший в XVI веке, растяни фотографию, а еще шире можешь, ну что я говорил, анонс укиё-э не влезает, ладно, Бог с тобой, золотая рыбка, переноси на вторую строчку.
Вы только посмотрите, какая у нашего альманаха обложка, замечательная, правда, просто загляденье, как говорит голем, обложка пальчики оближешь, сверху красный логотип фонда «Симатта» и герб северной столицы, а под ним великолепная панорама стрелки Васильевского острова, отснятая телеобъективом с высоты птичьего полета в редкий для Петербурга солнечный день, когда открывается прекрасный вид на вырастающую над линией горизонта Фудзияму.
***
— Но ведь как назло, как назло, а? Это меня Бог наказал, не иначе. Мы с Вовчиком уже четыре года собирались, да все откладывали. Квартира, ремонт, мебель, то, се, пятое, десятое... И так всегда, то одно, то другое... А-а-а!!! Тьфу ты черт!
Маша пытается отхлебнуть кофе из пластикового стаканчика, но, обжегшись, инстинктивно отдергивает руку, плеснув на халатик. Ее капельница намного легче моей, потому что к ней подвешены не три банки, а одна. Я познакомился с Машей вчера, когда помог ей разобраться с кофейным агрегатом Nescafe, недавно установленным в отделении. Вся хитрость в том, как доставать наполненный стаканчик из окошка. Сначала чуть-чуть вниз, только обязательно плавно, иначе прольешь, а потом — на себя. И с чего это она вдруг так разоткровенничалась? Я ведь ни о чем таком не спрашивал.
