Пауза.
— Салли. Если кит мертвый, почему он издает какие-то звуки?
— А, вот вы о чем. Это мои помощники. Они возьмутся за работу лишь тогда, когда тушу отнесет ближе к берегу и станет ясно, что им ничего не грозит.
И вновь недоуменное молчание.
Салли посмотрела на нас и раздраженно вздохнула. Затем вскинула руки, как будто раскрывая объятия дождю, широко улыбнулась и крикнула:
— Грифы! — Мы тупо уставились на морскую гладь. — Давайте вернемся обратно, и я вам все объясню.
Мы безмолвно последовали за ней, опасаясь ляпнуть что-то лишнее в новоявленном мире неведомых правил.
— Сейчас покажу, — сказала Салли, направляясь мимо бара в направлении подъездной дорожки, ведущей к домикам для постояльцев. Развязав веревку, она приподняла кусок толя, которым была прикрыта задняя часть ее голубого пикапа. Там, сваленные беспорядочной кучей, лежали китовые кости, от которых исходил маслянистый, с еле различимой гнильцой запашок. Мне стало противно, словно я заглянул в оскверненную могилу.
— Видите? Это все, что мне пока удалось собрать. Я режу кита от головы до хвоста, причем время работает против меня. Точнее, не кита, а китиху, потому что это самка. Ее череп лежит рядом со мной в кабине, на пассажирском сиденье, а прочие кости — здесь, в кузове. Кроме тех, конечно, что остались в ворвани. Эта особь — совсем еще малышка, иначе она просто не уместилась бы в грузовике.
— Но ведь тут все свалено в кучу, — заметил я, силясь разобраться в китовых останках.
— Ничего страшного. В музее наверняка есть специалисты, которые в курсе, как все это правильно соединить, — отозвалась Салли. — Одно лишь я знаю точно: мне не заплатят, пока я не представлю им полный комплект.
— Кто не заплатит?
— Сотрудники Музея естественной истории в Каракасе. Мой гонорар — пять тысяч долларов за один комплект скелета кита. Без всяких налогов и лишних вопросов. Скелет хотят выставить в фойе музея. Я выслеживала китовую тушу вдоль всего побережья с того момента, как узнала, что на прошлой неделе она всплыла на поверхность на полпути от берегов Колумбии. Каждые два дня тушу то прибивает к берегу, то уносит в открытое море. Я лишь жду, когда ее снова выбросит на берег, после чего целый день вырезаю кости — спасибо за помощь моим друзьям. Затем я вновь отпускаю ее на волю волн, а сама держу путь на юг. — С этими словами Салли накрыла кузов толем. — Как вы думаете, ваш Рей еще не вернулся? Я умираю от голода.
В воскресенье утром, когда мы с Фабианом только проснулись, Салли уже ушла на пляж. По какой-то неведомой причине Рей отнесся к новой постоялице с подозрением и открыто выражал свои сомнения, жаря для нас утром яичницу. И как только такая банальность, как завтрак, способна обладать столь потрясающей силой? Я до сих пор помню вкус яичницы, приготовленной Реем в то утро: чуть подгоревшие коричневатые края белка; бархатистые желтки, взрывающиеся от прикосновения к ним ломтей темного плотного хлеба.
— Хотел бы я знать, кто дал ей разрешение анатомировать животных? — возмущался он, ставя перед нами чугунную сковородку. — Знаете, если каждый начнет анатомировать первое встречное животное… Не нравится мне это дело. Есть в этом что-то такое неправильное.
— Что-то я вас плохо понимаю, — возразил я. — Что тут такого, ведь это же дохлый кит. Почему бы ей на нем немного не заработать? Или пусть, по-вашему, туша гниет себе в море?
— Я вам скажу, почему я против таких вещей. Потому что это неуважение к животным, — сказал Рей и ткнул в мою сторону кухонной лопаткой. — Вы, парни, думаете, что вы умные, а на самом деле ничего не знаете.
Фабиан в это время снова протирал лицо смоченными в спирте ватными тампонами. Это занятие со дня нашего приезда на побережье превратилось едва ли не в манию.
— Согласен, — объявил он, бросая в пустую пепельницу грязный комок ваты. — То, что она делает, — омерзительно.
— Чем сегодня будем заниматься? — спросил я.
— Я обещал Сол снова взять ее собой на поиски сокровищ, — ответил Фабиан, закуривая сигарету.
— И каким образом ты намерен найти новые «сокровища»? — съехидничал я. — Если не ошибаюсь, у тебя всего одна медалька.
— Вдруг сегодня нам попадутся настоящие сокровища? Или ты об этом не подумал? Насколько я понимаю, ты предпочел бы остаться здесь с этой чокнутой бабенкой.
— По крайней мере она не малолетка какая-нибудь, — еле слышно парировал я. Я опасался, что Рей может услышать наш разговор, так что моя реплика пропала втуне. Судя по всему, Фабиан даже не расслышал моих слов. Что, впрочем, не помешало ему одарить меня свирепым взглядом. Я залпом допил кофе и зашагал в направлении берега.
Опустившись на колени, Салли Лайтфут срезала массивным разделочным ножом гниющую китовую ворвань. Волосы высоко подвязаны банданой, на руках длиннющие резиновые перчатки синего цвета, чуть ли не до подмышек. Неподалеку расхаживали грифы, жадно набрасываясь на каждый новый кусок ворвани, который Салли отбрасывала в сторону. Время от времени какой-нибудь стервятник, набравшись смелости, вонзал клюв в тушу кита. Судя по всему, хищные птицы чувствовали себя вполне непринужденно в обществе Салли, видя в ней родственную душу.
— Они вас не боятся? — полюбопытствовал я.
— Абсолютно не боятся, — ответила она, даже не оглянувшись на меня и продолжая орудовать ножом. К блестящей от пота щеке прилип кусочек ворвани, на лоб, выбившись из-под банданы, выползла прядка волос. — Вообще-то они чрезвычайно бесцеремонны. Эти хищники мне ничуть не мешают, правда, я боюсь, как бы они вконец не обнаглели и не утащили уже вырезанные косточки. С них станется. Я сейчас занимаюсь хвостом, а там кости очень маленькие, так что за птицами нужен глаз да глаз.
Салли запястьем убрала со лба прядь волос, и я вновь обратил внимание на ее руку — один резиновый палец перчатки был пуст.
— Я как раз подбираюсь к тому месту, где можно отсечь хвост от туши. Потом я унесу его, чтобы в спокойной обстановке разделать на части, а остальное оставлю на берегу. По правде говоря, мне будет скучновато без грифов, я привыкла к их компании. Признайся, ты наверняка считаешь меня ненормальной? Эй, птичка! Не подходи близко!
Салли удалось отделить внушительный пласт мяса от массивной кости возле передней части хвоста, а вот отрезать сам хвост у нее пока не получалось. Я подошел ближе, думая ей помочь.
— Нет, не надо. Здесь грубая мужская сила не требуется. Я и так уже почти все сделала сама. Было бы в высшей степени неразумно взять в помощники юного монстра, который переломает киту позвоночник. Нет, как-нибудь обойдемся без посторонней помощи, тем более что гонорар причитается мне одной. Так что все придется делать самой. — Я отошел в сторону и собрался было вернуться в бар, но Салли остановила меня: — Это вовсе не значит, что тебе нельзя остаться возле меня. Можешь занимать меня разговорами, пока я работаю.
Я уселся на песок рядом с ней — так, чтобы ветер гнал прочь от меня тошнотворный запах дохлятины, и по возможности держась на безопасном расстоянии от грифов. Из бара вышли Фабиан и Сол и, бросая на ходу друг другу мяч, направились к скалам, над которыми возвышался загадочный купол. Фабиан курил первую утреннюю самокрутку. Я подумал, что у него хватит ума не предлагать травку Сол. Впрочем, она, должно быть, с раннего детства привыкла к запаху марихуаны. Было бы странно, если бы Рей не курил дурь. Пусть поступает как хочет, решил я. Внутренний голос подсказывал мне, что невмешательство с той стороны — самая мудрая политика. Я поговорю с ним позже. Будем надеяться, что с искателями сокровищ ничего не случится.
— Может, расскажешь мне, почему тебя зовут Салли Лайтфут? — поинтересовался я.
Моя собеседница немного отодвинулась назад и поморщилась, видимо, от гнилостного запаха, вырвавшего из полости китовой туши.
— Видишь ли, — начала Салли, — история такова. Когда я вышла замуж, мне сказали, что следует взять фамилию мужа, поскольку он тот человек, который отныне возьмет на себя заботу обо мне. Человек, на которого я могу положиться. Вот я и полагалась. Этот мужчина был для меня всем на свете, — сказал она и, сморщив нос, ловко отхватила ножом крепкую полоску хряща. — Ты не мог бы почесать мне нос? Нет, не здесь. Вот здесь. Выше. Отлично. Спасибо. Если хочешь, можешь вытереть руку о мою спину.
Однако примерно через полтора года после замужества стало ясно, что все рассуждения о доверии и надежности — миф. Один человек всегда превращается в костыль для другого. В моем случае все получилось так, что в муже я не нашла опоры; наоборот, он время от времени даже поколачивал меня. Чего-чего, а этого я, признаться, не ожидала. Поэтому после того как мы… стали жить каждый своей жизнью, я решила, что в следующий раз я возьму фамилию только того человека, которому действительно смогу доверять. В принципе я могла бы вернуть свою девичью фамилию, но не захотела этого делать. Я решила стать совершенно новым человеком. Ты не мог бы отогнать вон того грифа? Просто замахнись на него лопатой, если он не отойдет. Спасибо.
