— Этим ребятам лучше бы соблюдать дистанцию, — встревожился Рей. — Иначе попадем в беду. Еще раздавят нас как яйцо всмятку.
Рей нас сглазил. Не успел он закончить фразу, как яхта буквально нависла над нами. Я увидел вздымаемые ею волны, огромные даже на мой неопытный взгляд. В любое мгновение они могли обрушиться на нас. Рей тщетно попытался на полной скорости спастись бегством. Судя по всему, его попытка лишь усугубляла наше и без того незавидное положение. Мы отчаянно закричали, размахивая руками. Яхта неумолимо шла прямо на нас. До меня донеслись звуки джазовой мелодии. Группа мужчин в блейзерах и женщин в шикарных вечерних платьях стояла у стеклянных дверей, выходивших на одну из многочисленных палуб. Я мог разглядеть их лица, услышать каждый такт музыки. Мне даже показалось, будто до моего слуха доносится звон хрустальных бокалов, которыми они чокались, произнося тосты. Рей три раза нажал на клаксон, издав жалкий писк — увы, он даже не привлек внимания тех, кому предназначался. Какой-то мужчина в голубом блейзере приветственно поднял бокал. Другой снял шляпу. Яхта между тем продолжала неумолимо надвигаться. Она прошла буквально у нас перед носом. Рей успел крикнуть, чтобы мы держались, и попытался повернуть лодку так, чтобы она легла поперек волн, параллельно борту яхты. Впрочем, кажется, мы опоздали. Буквально через долю секунды мы взлетели в воздух, воспарив в невесомости, как будто достигли самой высокой точки на американских горках. До меня донесся вскрик Сол, и я увидел, как Фабиан со смущенной улыбкой схватился за канат. Я ударился головой о густо опутанный водорослями багор и сжался в комок, чувствуя, как на нас обрушивается гигантская стена воды.
— Так недолго, черт побери, и на дно пойти! — зло бросил Рей какое-то время спустя. — Просто невероятно. Обязательно подам в администрацию порта официальную жалобу.
Шторм действительно разыгрался, причем куда более сильный, чем я предполагал. По пальмовому навесу крыши неумолчно барабанил дождь. Рей стоял за стойкой и шинковал ножом красный чилийский перец.
— Во мне до сих пор все кипит. Но сейчас я сделаю кое-что такое, от чего мне сразу полегчает, — пообещал он.
Он достал откуда-то из-за барной стойки целый ананас и поставил на стол. Затем взял за ручку увесистую кувалду, которая до этого стояла на полу, и с жутким воплем обрушил ее на ананас. Во все стороны полетели ошметки мякоти и щепки. Обломки стола с грохотом рухнули на пол. Сол восторженно взвизгнула.
— Вот мне и полегчало, — сообщил Рей и, вернувшись на прежнее место, продолжил резать перец.
В баре откуда-то появился попугай, видимо, привлеченный шумом, и тут же принялся склевывать кусочки ананаса и щепки.
— Ар-рк-к.
— Я не успел разглядеть название яхты, — признался я.
— Это не важно, — отозвался Рей. — Я знаю, откуда она. Готов спорить на полсотни баксов, что на ней катаются пижоны из купола на горе. Я им устрою веселую жизнь, они навсегда забудут о морских прогулках. Да вы расслабьтесь, я сейчас вас угощу кое-чем.
С этими словами он вывалил тонко нарезанные ломтики перца на сковородку, поставил ее на конфорку и зажег газ, после чего начал отламывать от бруска темного шоколада кусок за куском и крошить их в кастрюлю, помешивая смесь деревянной ложкой.
— Горячий шоколад в стиле древних майя, — пояснил он. — Превосходная награда удачливым искателям сокровищ. А еще ни с чем не сравнимое по своей силе противоядие для тех, кто едва не потерпел кораблекрушение.
Мы с аппетитом поглощали приправленный перцем шоколад, а по крыше монотонно барабанил дождь.
— Ладно, — сказал Рей, допив свою чашку. — Я сейчас схожу в город и позвоню оттуда в администрацию порта. Интересно, а где сейчас моя жена? Вы, ребята, не присмотрите за баром? Если кто-нибудь придет, подайте ему пива и скажите, что я буду через полчаса. Хотя трудно себе представить, кому взбредет в голову приходить сюда в такую погоду, впрочем, в пятницу вечером всякое случается.
— Нет проблем, — ответил я.
— Солита, — повернулся Фабиан к дочке Рея. — Не хочешь ли еще раз показать мне находку?
Девочка приблизилась к нему. В руке у нее была по-прежнему зажата монетка. Я сильно сомневался, что она позволит Фабиану хотя бы прикоснуться к своему сокровищу, хотя это и был его подарок. Однако, вопреки моим ожиданиям, девочка, не сводя с Фабиана восхищенных глаз, послушно протянула ему находку.
— Вот видишь, здесь изображен ацтекский царь Марадона. Он отважно сражался против жестоких конкистадоров, когда те вторглись в Южную Америку. Эта монетка — лишь малая часть его огромных сокровищ. Видишь, вот здесь написано «Мехико-86»? Выходит, что эта монетка из его царства в Мехико, она отчеканена, должно быть, в 1586 году.
— Сражения с конкистадорами происходили позднее, — возразила Сол. — Нам так рассказывали на уроках истории.
— Тогда ты все знаешь даже лучше меня, — был вынужден отступить Фабиан. — Ну давай, топай за папочкой.
Сол смерила его задумчивым взглядом, однако спорить не стала. Положив монетку в карман, она выбежала из бара и бросилась вслед за отцом. К ножке стула, на котором сидел Фабиан, приблизился попугай и настороженно остановился.
— Довольно противоречивая версия англо-аргентинской схватки за Кубок мира, — заметил я.
— Замолчи, — довольно добродушно оборвал меня Фабиан. — Знаешь, я начинаю понимать, зачем люди заводят детей. Поскольку они с возрастом утрачивают правильный взгляд на мир — грубая реальность слишком грубо вторгается в их жизнь, — то заводят детей, что дает им возможность еще раз взглянуть на окружающий мир незамутненным взором. Своего рода компенсация за личные неудачи.
— Должен ли я понимать это так, что ты, так сказать, махнул на себя рукой?
— Нисколько. Ни за что и никогда.
— И все-таки признай. То, что Рей утром рассказывал про купол на горе, исключает возможность того, что там находится клиника, в которой лечат жертв амнезии.
— С чего ты это взял? Твой Рей знает об этом не больше нас самих. Единственное, что нам известно, — тот, кто там живет, отказывается от всех связей с окружающим миром.
— Но яхта… Ее пассажиры скорее напоминали туристов, чем пациентов клиники.
Фабиан закурил сигарету и принялся раскачиваться на стуле. Его голос то взлетал ввысь, то резко падал вниз. Мой друг принялся комментировать мое убогое воображение, ловко обходя препятствия, нагроможденные реальностью у него на пути.
— У меня появилась новая теория, — признался он. — Мы знаем, что здесь предполагалось строительство клиники…
— Теоретически предполагалось.
— Но до сих пор не знаем наверняка, действительно ли этот купол…
— Скорее всего нет.
— Яхта, которая едва не потопила нас, вполне могла предназначаться для морских прогулок пациентов. Их мог прописать своим подопечным главный врач.
— Послушай, Фабиан. Мы же видели их. Никакие это не пациенты. Это люди, которые прекрасно проводили время, получая от этого огромное удовольствие.
— Верно. Они получали огромное удовольствие, радуясь тому, что дарит им настоящее время.
— Что же это, по-твоему?
— По-моему… Если… если ты потерял память, то это, наоборот, обретение настоящей свободы. Может ведь быть такое, что тебе не хочется, чтобы память вернулась? Что, если люди на яхте были счастливы и веселились лишь потому, что самым безнадежным из них доктор Меносмаль прописал веселье в качестве единственной формы лечения? — Похоже, Фабиан сам восхитился собственной импровизацией. — Знаешь, это превосходная гипотеза.
— Неплохая, согласен. Но послушай…
— Думаешь, я сдамся? Ни за что. Я ни за что не отступлюсь от нее. — Он снова зажег сигарету и глубоко затянулся. — Ни за что и ни перед кем.
В следующее мгновение ножки стула подкосились, и мой друг навзничь полетел на пол.
— Включая пернатых! — крикнул он и захохотал. — Слышишь меня? Ни перед кем!
— Арк-к.
— А ты слышишь? — спросил я. — Сюда кто-то идет.
Появление Салли Лайтфут все изменило. Без нее все еще могло бы закончиться нормально, однако стоило ей появиться на сцене, как все пошло наперекосяк. Салли стала чем-то вроде мощного катализатора, подтолкнувшего дальнейшее развитие событий. В ее присутствии все конфликты, которые раньше разрешались сами собой, разрослись в непримиримый антагонизм. Тогда, конечно, мы об этом еще не подозревали, иначе с самого начала проявили бы бдительность.
То есть я хочу сказать, что я проявил бы бдительность.
Салли прикатила на грузовике-пикапе марки «шевроле». Мы услышали урчание двигателя еще на расстоянии — оно перекрывало даже шум дождя. Мы тотчас перестали смеяться, забыв о том, что ножки стула, на котором сидел Фабиан, подгрызены злобным попугаем. Фабиан неуклюже поднялся на ноги, а когда Салли вошла в бар, я тоже встал. Мы поприветствовали посетительницу в самоуверенной манере мальчишек, которым поручено ответственное задание, и словно роботы выдали заранее приготовленную фразу:
