— Я так и понял.
— Тебе как-то особенно дороги эти шорты?
— Нет вообще-то, а что?
— Потому что если ты не снимешь их в течение пяти секунд, я отправляюсь домой.
Я улыбнулся и бросился в кровать, и в течение нескольких последующих часов мир погрузился в темноту, и ничего не существовало за пределами вселенной, ограниченной четырьмя стенами моей спальни.
В ту же ночь, когда Карли уже ушла, я достал кассету «Рожденный в США» и включил песню «Бобби Джин». Сэмми был прав. Я раньше никогда не вслушивался в слова, и меня потрясло, насколько точно они описывали мои чувства с тех пор, как Уэйн уехал. Спрингстин аккуратно избежал указания пола Бобби Джин, и слушатель может интерпретировать песню по собственному желанию. Когда он спел последнюю строфу про то, что Бобби Джин где-то скитается, на автобусе или на поезде, и как ему просто хочется в последний раз повидаться с ним или с ней, я буквально задрожал. Мне не хватает тебя, — печально доносилось из динамиков. — Удачи и прощай, Бобби Джин. Босс протянул имя еще на один бит, а потом мощно вступил Кларенс на саксофоне, с таким леденящим душу стоном и скорбным скрежетом, что я опустился на пол и стал раскачиваться в такт музыке, только потом осознав, что плачу.
Я еще не знал, что Сэмми мертв, когда вошел наутро в школу и встретил Карли, хихикающую с подружками у шкафчиков. Увидев меня, она быстро с ними распрощалась и примчалась, чтобы поцеловать меня.
— Привет, герой-любовник, — сказала она, легко поймав мое настроение. — Вчера было очень здорово.
— Что за веселье? — спросил я, указывая на ее подружек, которые по-прежнему стояли тесной группой и жарко жестикулировали.
— Шерил прошлой ночью рассталась с девственностью, — ответила Карли. — Она была у водопадов с Майком, и кто-то бросился в воду.
— Шерил Сэндс была девственницей? — спросил я скептически.
— Ну, только в строгом смысле слова.
— Ясно. Так что, на самом деле кто-то прыгнул в водопад?
— Говорят, да.
— Вот так, все хорошее — обязательно мимо меня.
— Простите, любезнейший, — сердито возразила Карли, — а кто вчера получил часов пять, если я не ошибаюсь, «всего хорошего», причем для этого не пришлось ждать, пока какой-нибудь идиот рискнет своей жизнью и здоровьем.
— В связи с этим вопрос, — сказал я. — Кто же прыгнул?
Карли равнодушно пожала плечами:
— Не знаю.
Никто не знал. Вся школа просто говорила о том, что накануне вечером кто-то прыгнул в водопад, и те парни, которые при этом присутствовали, гордо делились цветистыми историями о том, какие сексуальные дивиденды они поимели в результате этого важного события. Информация о личности смельчака и о последствиях его прыжка в воду оставалась пока неизвестной.
Если в маленьких городках новости распространяются быстро, то в средней школе маленького городка они путешествуют со скоростью света. Мы все уже разошлись по классам, когда появился Мыш, опоздавший на уроки и распираемый новостью о самоубийстве Сэмми, но каким-то невообразимым образом эта информация просочилась сквозь стены классных комнат, расползлась как клещ с дежурными, опоздавшими и выходившими в туалет.
— Это просто слухи, — прошептала мне на ухо Карли, накрыв ладонью мою руку, когда я задрожал на стуле. Но я вспомнил, как Сэмми заехал ко мне накануне вечером, как необычно официально прозвучало его прощание, и все стало на свои места.
По радио раздался голос Линкрофта, как всегда, слишком громкий и с призвуками брызжущей слюны, который объявил немедленный сбор всей школы в актовом зале. Все похватали сумки и учебники и выскочили из кабинетов, приглушенно переговариваясь на ходу. Я почувствовал, как на лбу у меня выступает холодный пот, и понял, что Сэмми мертв. Кроме того, я понял, что совершенно не в состоянии сидеть в переполненном актовом зале и выслушивать, как наш бухой директор подтверждает этот факт. Карли оказалась на несколько шагов впереди меня, и я вдруг почувствовал, что у меня нет сил сказать ей, что я ухожу с уроков, поэтому я просто свернул в сторону и целеустремленно направился к выходу. Я уже давно заметил, что учителя гораздо реже пристают с расспросами, если двигаться уверенно.
Я сидел в отцовской машине на школьной стоянке, раскачиваясь и колотя кулаками по рулю, и кричал изо всех сил, до боли в горле. Через некоторое время я завел мотор и поехал к Сэмми домой. Стояла теплая, безоблачная погода, и, пока я ехал по центру Буш-Фолс, абсолютная нормальность окружающих улиц начала побеждать то безумие, которое царило у меня в голове: я постепенно уверился в том, что я ошибся, что кто-то просто-напросто пустил идиотскую шутку. Вполне вероятно, что школьный сбор объявили по совершенно другому поводу. С каждым перекрестком я все больше убеждал себя в том, что Сэмми просто пропустил школу и что сейчас я обнаружу его в его комнате, вероятно погруженного в тяжелые раздумья, но совершенно живого. Я перескажу ему идиотские слухи, он улыбнется и скажет: «Не дождетесь!» — а я скажу, что решил прогулять школу, и предложу куда-нибудь сходить.
Таким образом мне удалось не смотреть правде в глаза до конца поездки. И тут я подъехал к перекрестку у его дома, увидел, что напротив крыльца стоят полицейские машины, и правда снова дала о себе знать тщательно выверенным ударом в пах. Я съехал на обочину и просидел в машине еще минут пятнадцать, пока Мьюзер со своим заместителем не вышли с мрачными лицами из дома и не сели в машину. Когда они уехали, я выбрался из машины и тихо поднялся по ступеням дома Хаберов. Входная дверь за внешней стеклянной была раскрыта, поэтому мне был виден и весь длинный коридор, и кухня, где за столом сидела Люси, зажав голову руками, и громко, монотонно плакала.
Не знаю, сколько времени я так простоял, глядя на нее, оглушенный ее безутешными рыданиями и парализованный ощущением собственного горя и вины. Я уже решил уйти, но в этот момент она подняла голову и увидела меня сквозь стеклянную дверь. Я думал было бежать, ноги уже сами поворачивали к выходу, но ее взгляд пригвоздил меня к месту.
— Джо, — тихо сказала она, совершенно не удивившись тому, что я подглядываю за ней с крыльца.
Я вошел в кухню и неловко встал у стены, а она уставилась на меня красными от слез, ввалившимися глазами.
— Моего Сэмми больше нет, — сказала она высоким, срывающимся голосом, как возмущенно сказал бы ребенок, оторвавшись от рыданий.
— Знаю, — сказал я.
— У меня ничего не было, кроме него, — сказала она, некрасиво вытирая сопли тыльной стороной ладони. — И теперь я не знаю, что мне делать.
Последняя фраза потонула в новых рыданиях, и Люси зарылась головой в ладони на столе. Я сел рядом и обнял ее, и она вся обмякла, как будто все кости разом расцепились, и тело ее сотрясалось в моих руках с каждым новым всхлипом.
— Теперь у меня никого нет.
Я хотел сказать, что у нее есть я, но знал, что это уже не так, поэтому я просто держал ее в объятьях и ничего не говорил. Некоторое время мы сидели в этой печальной, бессмысленной симметрии: сын без матери и мать без сына, без каких-либо точек соприкосновения, неспособные никак помочь друг другу. Уходя, я чувствовал не печаль и не жалость, а только вскипающее бешенство из-за своей полной никчемности и нарастающую уверенность в том, что пора сваливать из Буш-Фолс.
Тело Сэмми вытащили из речки Буш в тот день, рано утром. Машину нашли в лесу над водопадом, и хотя никаких сообщений о подробностях его смерти в печати не появлялось, я могу хорошо представить, как все было. Как раз тогда, когда мы с Карли завершали свой сексуальный марафон в моей спальне, Сэмми приехал к водопадам и запарковался. Пока в стоявших вокруг машинах многочисленные парочки ласкали и гладили друг друга в неудобных позах, Сэмми включил диск Спрингстина, может быть, мы даже одновременно с ним слушали «Бобби Джин», и влил в себя столько пива, сколько потребовалось, чтобы выбросить из головы мысли о последствиях задуманного. В конце концов он вышел из машины, посмотрел вниз, на водопады, и сочетание темноты и алкоголя сделало свое дело: бурлящие воды внизу не показались ему такими уж страшными. Потом Сэмми сделал последний, глубокий вдох и решительно бросился с утеса в воду.
И может быть, ровно в эту минуту ему было хорошо от собственной смелости, оттого, что он смог принять это решение. Может быть, на один только миг, пока темные воды еще не успели свирепо поглотить его, именно тогда он наконец почувствовал себя свободным. А может быть, я все это сказал себе просто потому, что знал: пойди я с ним, а не останься дома, чтобы подольше позаниматься сексом, Сэмми не прыгнул бы вниз.
Остаток учебного года прошел как в тумане. Я ходил на занятия, встречался с Карли, закончил школу, но это как будто происходило не со мной: я все видел, но ничего не чувствовал. Как будто в тот день на кухне у Люси у меня внутри что-то выключили и я на шаг отдалился от собственной жизни.
