— Выставил я двадцать скульптур в одной частной галерее в центре Праги, — начал рассказ Николай. — Хозяин ее, Слован, зазвал на открытие всех воротил бизнеса, крупных коллекционеров, даже из Лондона одна дама была. Артисты, критики, искусствоведы, журналисты. Представительная публика собралась. Я даже поначалу пожалел, что костюм не купил по такому случаю. Я был в джемпере, что мать связала. Оказалось — нормально. Ведь художники свой имидж должны сохранять и отличаться от других. Вот, гляди. — Он подал мне кипу фотографий, где Николай был запечатлен на вернисаже с гостями.
— Здорово! — сказал я.
— Вот Слован, — скульптор ткнул пальцем в толстяка на одном из фото, одетого с иголочки, в черном костюме и бабочкой на шее, — хозяин галереи. Добрый малый. А как все вышло-то… Слован приезжал в прошлом году в Москву, прошелся по мастерским художников. Был он и у меня. Ему работы мои понравились. Он сказал, что скульптуры пропущены через сердце. Вот так и состоялась моя выставка. Доволен ли я поездкой? Конечно! Почти все работы раскупили. Оставшиеся скульптуры Слован будет потихоньку реализовывать. Вот тут еще меня напечатали, в чешских журналах. — Николай подал мне два журнала. В одном была большая статья о творчестве Николая, а в другом — скульптор запечатлен на каком-то мероприятии. — Это я на одной светской тусовке, — объяснил Николай. — Пригласил меня друг Слована, крупный бизнесмен, один из тех, что приобрел мою скульптуру. Там сливки общества собрались со всего мира. Ну, на этот раз мне пришлось облачиться в костюм и бабочку на шею нацепить. Это как раз 31 декабря случилось.
Пять страниц глянцевого журнала были посвящены этому большому форуму.
Респектабельные господа и милые дамы улыбались в камеру фоторепортеров. И тут меня словно оглушили, я вдруг перестал слышать. С фотографии на меня смотрела Эолли! Когда слух ко мне вернулся, и я справился с замешательством, я более внимательно разглядел фото. Без всякого сомнения, это была Эолли, она стояла рядом с господином, одетым в белый костюм. Я узнал в нем Марка Романова, симферопольского бизнесмена, того самого, которому я отдал все деньги, только чтобы он оставил в покое Эолли. Выходит, — он обвел меня вокруг пальца! Выкрал Эолли и возит ее с собой по всему миру! Именно так. Что он сделал с ней?
Фотограф выхватил их двоих из толпы. На другом фото Николай стоял в обнимку со Слованом.
— Ты знаешь этих людей? — спросил я скульптора, показывая на Эолли и Марка Романова.
— Нет, откуда? — ответил Николай. — Только Слована и его приятеля Питера. Хотя, со многими знакомился. Кстати, этот господин мне тоже свою визитку вручил. Он мне запомнился, потому что рядом с ним была очень милая спутница. Вроде ничего необычного, симпатичная девица, но меня поразили ее неземные глаза. Даже не знаю, как объяснить. Он представил ее, назвал имя… То ли Элизабет, то ли Элеонора… не помню. А что ты спрашиваешь?
— Ты не мог бы найти ту визитку? — попросил я.
— Да тут они все, — Николай поднялся, достал с книжной полки конверт и высыпал содержимое на стол. — Только как тут разберешь, какой именно его.
Я стал рассматривать визитки — их было около двух десятков — и, нашел ту, что мне нужно. На прямоугольнике плотной бумаги было выведено по-английски: MARK ROMANOFF. Президент такой-то фирмы и адрес: г. Киев, ул. Тараса Шевченко, 125/3. И указан телефон.
— Можно, я перепишу?
— Да оставь визитку себе.
— Ладно, спасибо.
— Что с тобой? Ты весь бледный.
— Все нормально. Это мой старинный приятель, давно не виделись.
— Бывает, — кивнул Николай. — Прикончим эту бутылку, что ли?
— Наливай.
Мы допили вино, поговорили еще о том, о сем. И я ушел, прихватив журнал, одолжил его на время.
* * *
Журнал был на чешском языке, он, вероятно, отражал богемную жизнь Праги. Изобиловал рекламой туристических компаний, бутиков модной одежды и парфюмерии.
Эолли! Я узнал бы ее из миллионов других! Она стояла рядом с Марком, и грустная улыбка застыла на ее нежном лице. Но почему она с ним?! Марк насильно удерживает ее у себя. В этом я был уверен на все сто.
Утром я позвонил в Киев, набрал номер, указанный на визитке. Ответил приятный женский голос.
— Извините, — сказал я, — могу я узнать, господин Романов, Марк Романов у себя?
— Он будет во второй половине дня, — был ответ. — Что ему передать? Кто вы?
— Это Сергеев. Виктор Сергеев, бизнесмен. Я еще позвоню на следующей неделе. Надеюсь — он будет в городе?
— Да, Марк Карлович пока никуда не уезжает.
— Спасибо! До свиданья!
— До свиданья!
* * *
Я сел в поезд "Столичный экспресс" и утром следующего дня прибыл в Киев. Вокзальные часы показывали 10:45. Поехал на Крещатик и устроился в гостинице "Океан". В номере принял душ. Собрался с мыслями, открыл дипломат, достал сверток из коробочки, в которой раньше хранился сахар-рафинад. На границе России с Украиной никто не проверил содержимое дипломата. Так что все обошлось. Я развернул тряпку, положил пистолет в правый карман пиджака, надел пальто. Бросил в мусорную корзину коробочку, взял совершенно пустой уже дипломат и вышел из номера.
Такси очень быстро доставил меня к месту.
Я вошел в серое двухэтажное здание. Никакой охраны. Секретарша за овальным столиком, слева — помещение с несколькими сотрудниками, прямо — дверь президента фирмы.
— Добрый день! — сказал я девушке. — Кажется, я опоздал немного. У меня встреча с Марком Карловичем.
— Вы с ним договаривались? — спросила секретарша, с миловидным, но несколько строгим лицом.
— Да, конечно. Я ему на сотовый звонил.
— Как ему доложить? Как вас зовут?
— Сергеев. Виктор Сергеев.
— Вы, кажется, звонили мне несколько дней назад? — вспомнила с улыбкой девушка.
— Совершенно верно. Мы с ним — старые друзья.
Широко улыбаясь, я опередил девушку, вошел в кабинет и плотно затворил за собой дверь. Марк Романов в белом костюме, в каком я встретил его впервые в Симферополе, сидел в кресле за массивным столом и говорил с кем-то по телефону. Я прошел к нему и сел напротив. Приглядевшись ко мне, Романов изменился в лице.
— Я тебе перезвоню, — сказал он в трубку. И растерянно поерзал в кресле.
— Не суетись, — велел я и сунул руку в карман пиджака, нащупал рукоять пистолета.
— Да, конечно, — пробормотал Романов.
Помолчали некоторое время.
— Зачем ты украл у меня Эолли? — задал я вопрос.
— Это не совсем так, — сказал Романов.
— Зачем ты похитил ее? — повторил я. — Я ведь отдал тебе все деньги, какие были у меня.
— Видишь ли… — помялся Марк Романов. — Она… сама того пожелала.
— Врешь! — я выхватил пистолет и направил в лицо собеседнику. — Ты врешь, гад!
— Постой! Не делай глупости! — Марк весь побелел. — Хочешь, сам спроси ее!
— Где она?
— И моем загородном доме.
— Едем туда!
— Хорошо. Но только давай, поговорим вначале…
— Мне не о чем с тобой говорить!
— Ты не прав. Прошу, убери оружие, видишь, здесь даже столового ножа нет. Если на то пошло, я сам мог тебя убить там, в Коктебеле ночью.
— Так это ты был?
— Я.
Марк Романов уже пришел в себя и говорил спокойно.
— Винчестер, извини, мне пришлось унести с собой, — продолжал он. — Чтобы ты не натворил чего сгоряча. Вполне понимаю твое состояние. Но, повторяю, она сама решила уйти от тебя.
— Ты хочешь сказать — Эолли все подстроила?
— Я устроил. Она пожелала этого.
— Я тебе не верю!
— Твоя воля. Хочешь видеть ее — поедем. Но надо ли? Ведь расстроишься, увидев…
— Увидев что?
— Что она уже стала другая.
— Что ты сделал с ней?
— Абсолютно ничего. Если честно, я хотел встретиться с тобой и вернуть деньги. Но чуть позже. Не ожидал, что ты сам приедешь?
— Плевать мне на деньги! Это такие, как ты готовы удавиться из-за них! Вставай!
— Еще минуту! — Марк Романов поднялся, взглянул мне в глаза. — В том, что произошло, ты сам виноват, Андрей. Позволь мне объяснить. Но я вижу — ты сейчас не настроен к объективному разговору.
— Тянешь время, Марк?
— Совсем нет. Напротив, сегодня я полностью в твоем распоряжении. Но дело в тебе. Гнев переполняет тебя. Ты не воспринимаешь должным образом реальность. Если коротко — ты не адекватен.
— Ладно, говори, — я сунул пистолет под ремень. — Но будь уверен, если задумал хитрить, я успею послать в тебя пулю.
— Я знаю.
Марк сел опять в кресло, положил на стол руки. Крупные руки, не холеные, знающие физическую грубую работу, на среднем пальце левой руки красовался бриллиантовый перстень.
— Повторяю, — сказал он, — Элеонора совсем другая.
— Элеонора?
— С прошлым Эолли покончила, и, стало быть, у нее теперь другая жизнь. И другое имя.
