В том, что она будет жить с Максимом, Катя не сомневалась. Она, конечно, не загадывала наперед — сделает он ей предложение или нет. Если не сделает — в этом не было ничего страшного, потому что она знала много пар живших в гражданском браке. Однако в глубине души, ей, как любой женщине, хотелось бы, чтобы их отношения приобрели узаконенный характер. Гражданский брак можно было рассматривать как временный выход из положения — на небольшой срок, на год, два или три, но официальный статус нужен был их общим детям.
Она посмотрела в зеркало и несколько раз сомкнула плотно губы, чтобы помада с темно-красным оттенком, которую она нанесла перед этим, легла более равномерно. Она еще раз себя осмотрела — прическу, лицо.
На неё глядела из зеркала симпатичная девушка с большими голубыми глазами и слегка вздернутым курносым носиком. Светлая челка немного легкомысленно опускалась на ухо, как бы намекая на то, что её хозяйка имела беззаботный нрав но, в то же время, общее выражение веселой серьезности в глазах подчеркивало, что она сама себе на уме. Она иронично подумала о себе, что теперь готова к появлению в свете.
В это время раздался громкий дверной звонок и Катя, погруженная в свои мысли, вздрогнула от неожиданности. Пришел Максим.
Она поспешила пойти к двери, но шла с небольшой тревогой в душе, потому что не знала, как пройдет знакомство Максима с её матерью, понравятся они друг другу или нет.
Когда-то давно она пришла в гости к родителям будущего мужа, чтобы познакомиться, и те встретили её неприязненно. Они, конечно, ей улыбались, говорили приветливые слова, но в душе она тогда почувствовала, что всё это фальшивка, показуха, на самом деле эти люди не были ей рады.
Как потом оказалось, интуиция её не подвела — они присмотрели сыну другую невесту, из семьи своих знакомых, и когда тот привел девушку с улицы, Катю, это вызвало у них огромное, тщательно скрываемое, раздражение.
Подойдя к двери, Катя оглянулась назад. Услышав звонок в дверь, из кухни вышла Нина Георгиевна и остановилась в небольшой прихожей двухкомнатной квартиры. У неё было неясное, смутное выражение лица, но Кате показалось, что оно было скорее недовольным, чем нейтральным и она в ответ умоляющее на неё посмотрела.
Вошедший Максим, в руке держал огромный букет цветов. Это были розы. Увидев в холле Нину Георгиевну, он сказал, улыбнувшись:
— Добрый день, это вам! — он протянул букет матери Кати, и та была вынуждена подойти и взять его.
— Добрый день, спасибо за цветы! — бесцветным голосом ответила она.
— Это Максим, мама! — представила его Катя, — а это моя мама, Нина Георгиевна, — сказала она.
— Рад знакомству! — по-светски вежливо ответил Максим.
Что-то в его тоне не понравилось Нине Георгиевне, что-то её задело и, отойдя от него почти к самым дверям кухни, она недовольно поджала губы. Неловко потоптавшись в дверях, как будто ожидая еще чего-то от Максима, но, так и не дождавшись, она вернулась на кухню и взяла вазу для цветов, стоявшую в шкафу.
— Не обращай внимания, — почти шепотом произнесла Катя, — мы с утра не в духе.
— Я и не обращаю, — ответил Максим, невольно осматривая квартиру с того места, где он стоял.
Квартира Нины Георгиевны и Кати не произвела на него впечатления. Это была обыкновенная хрущевка: маленькая прихожая, маленькая кухня, низкие потолки. Таких квартир еще много осталось на окраинах Москвы. Мебель в квартире тоже была не новой. Полированная, светлого ореха стенка, вероятно, купленная в восьмидесятые годы, краем платяного шкафа выглядывала из большой комнаты. Там же стояла уже порядком потрепанная темно-коричневая мягкая мебель. Дверь во вторую, маленькую комнату, была закрыта. Но все-таки, приметы современного времени коснулись и этой квартиры. Максиму был виден угол стоявшего на стеклянной полке плазменного широкоформатного телевизора.
Вероятно, его купила Катя, отчего-то решил Максим.
— Ну что, пойдем? — между тем спросила девушка.
Они собирались пойти на фотовыставку «Современная Москва», которая устраивалась на Манежной площади в выставочном зале. Катя всегда увлекалась фотографией. В детстве она ходила в школьный фотокружок, куда её поначалу пристроила мать, потом ей самой понравилось фотографировать. Она купила полупрофессиональную камеру «Sony», делала снимки во время поездок за границу, снимала под настроение.
Максим видел её фото. Он никогда не считал себя человеком, имеющим художественный вкус, не был знатоком изобразительного искусства. Один раз он был в Третьяковке, пару раз в Эрмитаже в Питере, один раз, будучи с девушкой в Париже, та затащила его в Лувр. Завьялов, если не кривить душой, никогда не был фанатом живописи. Картины, написанные давно умершими художниками, хотя и были для него интересными с исторической точки зрения или с точки зрения отображения жизни, поскольку фотографии тогда не было, в целом оставляли его равнодушным.
Современная бурная жизнь не располагала к созерцанию. Она была скорее клиповой, полной драйва, выражалась в мелькании запахов, цветов, образов, тел одетых и раздетых мужчин и женщин.
Однако Катины фотографии ему понравились. Ему нравилось, как она замечательно умела передавать нюансы своих чувств, используя виды пейзажей, как она внимательно всматривалась в лица людей своей фотокамерой, передавала их характеры буквально одним штрихом.
«У тебя талант художника», — сказал он ей совершенно искренне, не пытаясь льстить, и Кате была приятна его похвала.
Накинув плащ и готовясь выйти за дверь, Катя взяла Максима за руку, но тут раздался быстрый топот маленьких ног и в прихожую вбежал сын Кати Денис. В руке он держал маленькую пластмассовую пожарную машинку и любопытными глазами смотрел на гостя. Максим отметил про себя, что он очень похож на Катю — те же голубые глаза, тот же вздернутый носик, те же светлые волосы. От отца, ему, видимо, достался прямоугольный овал лица.
— Мама, а кто этот дядя? — смело спросил мальчик.
— Это дядя Максим, Дениска! — сказала Катя.
Максим опустился на корточки, чтобы глаза и лицо его оказались на уровне лица Дениса, и протянул ему руку, чтобы поздороваться. Он улыбался.
— Привет, Денис! — сказал он.
Денис, при всей его смелости в присутствии матери, неожиданно замялся, и даже подался к ней, словно хотел за неё спрятаться, но потом подошел и протянул свою маленькую ручку.
— Смотри, какая у меня машинка, — тут же похвастался он и протянул Максиму свою игрушку, — она умеет тушить пожар.
— Правда?
— Давай поиграем! — попросил Денис.
— Нет, сынок, — воспротивилась Катя, — нам с Максимом надо идти. После как-нибудь…
— У нас еще есть время, я могу и поиграть, — предложил Максим.
— Нет, нет, пойдем! — не согласилась с ним Катя, которой не терпелось попасть на выставку.
Она не сказала Максиму, но дело было в том, что она посылала несколько своих фото на конкурс и две фотографии отобрали: запечатлевшие Коломенское и улицы возле храма Христа. Ей очень хотелось увидеть свои опусы среди произведений других фотографов уже известных и маститых.
— Ты ему не потакай, — попросила она Максима, говоря о своем сыне, — он может сесть на голову!
— Ничего. Маленькие они все такие — им нужно внимание, — сказал Максим со знанием дела, словно у него самого был в таких делах огромный опыт.
На прощанье он потрепал Дениса по голове, невольно отметив про себя, что волосы у него мягкие и пушистые, совсем не такие, как у взрослого человека и пошел из квартиры следом за Катей.
Они пошли к лифту. Пока Максим что-то говорил о Денисе, она вдруг еще раз вспомнила ту ночь, о которой думала сегодня в ванной. Тогда она проснулась в темноте, а затем заснула, и утром, еще не открыв глаз, сонная, почувствовала взгляд Максима на себе. Максим лежал на боку, опершись на локоть, рассматривал её.
— Что некрасивая? — еще до конца не проснувшись, спросила Катя и вдруг услышала его негромкий, ласковый голос:
«Она лежала на спине,
Нагие раздвоивши груди, —
И тихо, как вода в сосуде,
Стояла жизнь её во сне».
— Тютчев? — чуть заметно улыбаясь, спросила она.
— Нет, Бунин.
— Не знала, что ты любишь стихи.
— А я и не люблю. Случайно открыл книжку и вот, запомнил.
Тогда Максим её удивил. Сейчас, глядя, как он разговаривал с Денисом, Катя про себя еще раз удивилась. Она такого не ожидала, она думала, что он просто поздоровается и всё — обычно молодые люди чувствуют себя скованно в общении с маленькими детьми. У них нет опыта, они не знают о чем с ними говорить или им просто банально скучно с малышами. Максим, напротив, быстро нашелся, разговаривал с Денисом, совершенно не испытывая чувства неловкости. Она была благодарна ему за это.
