Что нас сразу поразило, так это множество уже построенных домов. С момента создания колонии литераторов прошло всего два года, но примерно треть владельцев уже полностью освоили участки — за изгородями красовались строения с мансардами и террасами, хозблоки, сараи, душевые. Дома были самые различные: из строевого леса, с резными наличниками, балконами и верандами — этакие замысловатые терема, какое-то кокетливое искусство; коттеджи из облицовочного кирпича, с трубами от каминов; щитовые, наспех сколоченные, отвратительного качества и шлакобетонные — скупые, жесткие, прочные, как крепости. В одних строениях наблюдался бестолковый перебор стилей, крикливая безвкусица, в других — революционное стремление к большим произвольным формам, к некоему превосходству над соседями, и было ясно — первые принадлежат изощренным индивидуалистам, вторые — людям широких масштабов, погрязшим в роскоши. Это подтверждали и сопутствующие пристройки: около разностильных домов наличествовали застекленные парники и туалеты-шалаши, гигантские дома окружали сауны и бассейны.
Два дома своими художествами вообще не вписывались в общую схему поселка: один — двухэтажный, белокаменный, с подземным гаражом и колоннадой, другой — пятигранник с изломанной крышей и башней бастионом — какое-то самодовольное богатство.
— Ясно, сюда денег вгрохано немерено, — сказал брат, когда мы осмотрели эти два последних сооружения.
— Дуралеи! Не знают куда девать деньги, — откликнулся я.
На многих участках дома еще были в стадии строительства: стены обшивались вагонкой, навешивались крыши, складывались печи, шла внутренняя отделка — то тут, то там виднелись рабочие, слышался визг пилы, удары молотка.
Мы насчитали с десяток участков, напоминавших руины средневековых городов — там под снегом темнели недостроенные фундаменты, груды кирпича, штабеля теса — и четыре вообще неосвоенных участка, заросших березами и ельником. Один из этих участков принадлежал нам.
— Здесь большое поле деятельности, — тяжело вздохнул я.
— Зато подтянем животы, станем стройнее, — хмыкнул брат.
Поселок находился в низине, в окружении смешанного леса; повсюду виднелись заячьи следы, помет кабанов, меж ветвей мелькали синицы. Было тихо, хлопьями падал снег, остро пахло хвоей.
От полусонных, еще не отошедших от зимней спячки (и, разумеется, выпивки) сторожей — двух заморышей с честными физиономиями — мы узнали, что поселок стоит на торфяном болоте и глубина залегания плотного глинистого грунта на всех участках разная: в среднем — до полутора метров, а на неосвоенных площадях — в два раза больше, потому от них уже отказался не один хозяин. Это малоутешающее сообщение вселило в нас некоторую растерянность, но сторожа бодро заявили:
— Ничего, поставите дом на сваях. Будет стоять, куда он денется. Храм Христа Спасителя стоял на сваях, а то дом! Платите денежки, рабочие все сделают, как надо… Само собой, ваш поселок в низине. Деревенские называют это место «змеиным болотом». По весне, и правда, попадаются гадюки, растут какие-то черные грибы. Хорошие участки выделяют начальникам, а вашему брату и эти сойдут. Болота-то надо осваивать… Весной здесь комарья полно, а летом слепней, зато вокруг лес. И воздух чистый. Зайцы прыгают по участкам, по вечерам лоси в окна заглядывают. И водохранилище рядом, двадцать минут ходьбы.
Познакомились мы и с некоторыми хозяевами (предположительно — литераторами), с определенной важностью они ввели нас в курс дела подробнее. Оказалось, застройщикам дается ссуда в три тысячи рублей, которую следует погасить в течение десяти лет. Из этой ссуды половина отдается товариществу как первый взнос (за дорогу и дренажные канавы, которые уже имелись, и за водопровод и электричество, которые почему-то никак не могли провести). За три года застройщики обязаны собственными силами или с помощью наемных рабочих расчистить участок и поставить на нем не больше двух строений (имелся в виду дом и хозблок), а также по уставу должны посадить определенное количество фруктовых деревьев и ягодных кустарников.
— Рабочие здесь — рвачи те еще! — сказал один из хозяев (по виду — поэт — растрепанная шевелюра, взгляд отрешенный). — Все из Истры. За кладку фундамента берут — ого сколько! Лучше наймите студентов шабашников — те и работают быстро, и делают на совесть, вкупе с точным расчетом.
— Это разорительная затея. Мы будем все делать сами, — не колеблясь заявил брат.
— Нам важен сам процесс строительства, — пояснил я. — Будем приглядываться, как делают другие. И друзья помогут. Неужели мы вчетвером-впятером не соберем простой щитовой дом?
— Соберете, конечно, — кивнул другой хозяин (по виду — известный прозаик — толстозадый, пышноусый, взгляд спокойный, как бы уставший от славы). — Но учтите, фундамент — первоочередная задача. На вашем участке нужно ставить асбестоцементные сваи. Это сложно. Морозы прихватят, сваи вылезут из грунта, дом перекосит. Тут у одного дилетанта-самоучки так случилось. Потом домкратил стены, выравнивал. А у него сваи всего-то чуть больше метра. А вам нужны трехметровые… А вообще, конечно, лучше все делать самим. Здесь один воротила собрал у троих деньги за фундамент и — с концами…
Несмотря на предстоящие трудности с фундаментом, всю обратную дорогу у нас было отличное настроение. Во-первых, понравился участок — маленький, всего-то шесть соток, но мы насчитали сотню тонких березок, двадцать шесть елок, кусты калины и бузины — и весь этот кусок леса окружал чистейший воздух, которым мы никогда не дышали в городе. Во-вторых, понравилось расположение поселка и соседство водохранилища — как известно, спокойствие воды вселяет спокойствие и в душу. В-третьих, понравилось красивое, не перегруженное транспортом шоссе, и деревни, в которых на лавках продавались картошка — «синеглазка», сушеные грибы и разные соленья… В общем, обзорная поездка вселила в нас немалый оптимизм, в машине я уже мысленно прикидывал нашу будущую обитель.
В последующие дни мы доставали газеты, где рекламировались сборные щитовые дома, и книги по строительному делу, советовались с опытными людьми насчет фундаментов на зыбких почвах. Потом, получив ссуду, поехали в Нахабино на базу пиломатериалов — выбирать дом и заказывать машину для перевозки.
Мы были уверены, что образцы домов в собранном виде стоят во дворе базы — как, собственно, и рекламировали газеты — и нам не составит труда обстоятельно осмотреть их и выбрать то, что нужно: маленький скромный домик с двумя комнатами — одну для брата с женой, вторую — для меня. Но на базе нас ждала тяжелая, горькая новость — никаких домов и в помине не было. Заведующий, коротышка парень с потрепанным одутловатым лицом, отчеканил:
— Щитовые дома завозят раз в квартал. Пять-шесть штук. И выдаем их участникам войны и по разрешению горсовета.
— А как же вот это? — я протянул парню газету, в которой было объявление о продаже домов.
— А-а, вранье! — махнул рукой заведующий. — Они вам напишут! У меня на сарае матерное слово написано, а там лежат дрова.
— Как же быть? — спросил брат. — Посоветуйте что-нибудь.
— Стройте из кирпича. Или купите где-нибудь в деревне рубленую избу, разберите и перевозите.
— Но мы хотим летний дом.
— Тогда из бруса. Но брус тоже редко бывает. И выдаем его по записи… Вообще-то у нас есть один щитовой дом, не совсем укомплектованный. Но кое-что мы могли бы подобрать…
— Подберите, — униженно ухватился я за намек. — Мы отблагодарим.
Парень для приличия немного поупрямился, потом потер ладони:
— Ладно! Идите, оформляйте в кассе.
Так, не глядя на свое будущее жилище (образец ротозейства!), мы купили щитовой дом, заказали трайлер на ближайшую субботу и, ужасно довольные неожиданным везеньем, понеслись в город обзванивать друзей, чтобы помогли при погрузке.
— Все-таки я не думал, что с материалами так сложно, — сказал брат по пути к городу. — Похоже, дачи излечивают не только от болезней, но и от идеализма.
В субботу мы подкатили к базе на двух машинах — брат, я и четверо наших помощников — наиболее крепких из друзей. Через несколько минут подъехал трайлер, и шофер, плотный мужик с безразличным взглядом, буркнул:
— Давайте, ребята, по-быстрому. У меня сегодня еще пара ездок.
Заведующий подвел нас к заваленной снегом площадке, где из-под сугробов торчали псивые от времени щиты.
— Здесь дом. Откапывайте.
Пока мы искали лопаты и лом, откапывали щиты, разделяли скованные льдом доски и рамы, прошло больше часа. Шофер уже стал нервничать и ворчать, что «вляпался в историю». Но главное, по мере того как вырисовывались детали дома, наши лица все больше вытягивались — пиломатериалы были явно старыми, пролежавшими на земле не один месяц — какое-то воспоминание о доме.
