Однако не так быстро, как хотелось.
Накануне вечером Лоренс не спрашивал, в чем своеобразие его соперника, хотя Ирина была готова открыть ему это. Возможно, он был не готов и предпочел пить яд маленькими глотками. Утром он резко оторвал голову от подушки, и ей сразу пришла на ум цитата из фильма о Пёрл-Харборе: «Мы разбудили спящего гиганта».
— Итак, — прорычал Лоренс, — кто он?
Ирина натянула простыню на грудь. Каждая буква имени занимала так много места в ее голове, что выталкивать их оттуда приходилось с большим трудом.
— Рэмси Эктон? — На его лице появилось то же выражение скептического недоверия, что и на лице Бетси в индийском ресторане. Лоренс в гневе вскочил с кровати. — Ты в своем уме?
Сегодня он уже не будет жалеть, что не отвез ее в Париж.
Прошлым вечером она поклялась, что с «тем другим» у нее никогда не было секса. Впрочем, Лоренсу не было до этой правды никакого дела. Отсутствие самого факта измены не отягощало лишь саму Ирину, у Лоренса же не было повода чувствовать себя лучше.
— Черт, — рычал Лоренс, натягивая джинсы, — надо было позволить ему трахнуть тебя пару раз и забыть о нем. Я думал, ты нашла мне достойную замену, а не какого-то неудачника. Это бред не продлится и пяти минут! Да, он хорош собой, у него есть определенный шарм. Но опомнись, Ирина! У тебя нет ничего общего с этим парнем!
— Я бы так не сказала, — тихо ответила она, потянувшись за одеждой.
— Тогда я скажу! Ты никогда в жизни не интересовалась снукером! Решила проникнуть в общество знаменитостей? Если так, то могла бы найти способ получше. Его рассвет уже в прошлом! Ты же видела, как он вчера играл. Его всегда считали смелым и рисковым, сейчас же он ведет себя просто безрассудно. Роняет биток от борта к борту, как в «гонках на выживание».
— Он был сам не свой. Он знал, что именно в это время я пытаюсь принять решение, и нервничал.
— Какие отношения! Хорошо, даже если он не вылетит из обоймы, как долго ты сможешь следить за его игрой? Ему ведь потребуется, чтобы ты все время была рядом и не сводила с него глаз. О собственной жизни и работе придется забыть. Ты станешь его группой поддержки! Ты этого хочешь?
— Я предполагала, мы вместе будем двигаться вперед, я буду свидетелем его восхождения.
— Восхождения? Скорее падения! Ты хоть представляешь, во что ввязываешься? Это же совершенно пустой человек! Он привык быть звездой и ждет, что ты будешь относиться к нему так, словно он и сейчас звезда. Мало того что ты станешь оркестром для исполнения фанфар, который всегда под рукой, тебе предстоит сделка с его манией величия! Он самовлюбленный нарцисс, тебе предстоит постоянно слушать его байки о снукере.
— Я же слушала твои постоянные рассказы об Алжире. Какая разница?
— Это за гранью нормального, вот в чем разница. Ты умная, образованная женщина, вокруг тебя люди, которые думают о судьбах мира и читают газеты. Представь, сколько Свист купил за последние пять лет газет? Он наверняка считает БКЯ почетной королевской наградой! Прежде чем бросить школу, он еще пропустил половину уроков в каждом классе. Не спрашивай у меня, лучше выясни у него — он ведь так этим гордится. Вместо того чтобы учиться правильно писать «собака», он пропадал в клубе снукера. По правде говоря, я не вполне уверен, что он умеет читать. Готов поспорить, если ты попросишь его пройти одни из тестов на вменяемость — знаешь, там просят назвать президента Соединенных Штатов, сосчитать от ста до единицы, — результаты у него будут не лучше, чем у больного Альцгеймером. Ирина, пойми же, этот парень полный идиот!
— Может, он и не получал степень в Колумбийском университете, но обладает природным умом.
Она считала себя обязанной защищать человека, в которого влюблена; позже она сможет сказать себе, что пыталась.
— У него в голове только красные шары, Ирина. Больше ничего!
— Мне казалось, он тебе нравится, — пробормотала она.
— Нравился. Да. В прошедшем времени. Если я еще раз увижу этого негодяя, раздавлю в лепешку. Он выше меня, но тощий и хилый. — Лоренс прошелся по периметру кухни. — Я повалю его одним ударом.
— Я и не сомневаюсь, — нервно отозвалась Ирина, механически готовя кофе.
— Мне, например, нравится пакистанец, что продает газеты в ближайшем киоске, но это не значит, что я готов день за днем слушать его рассказы о том, сколько и каких журналов и газет он продал. Общения с Рэмси мне хватает надолго. Встречаться пару раз в год вполне достаточно. Если бы мне пришлось целую неделю выслушивать его рассуждения о том, под каким углом он забил очередной синий, я бы сошел с ума. — Из носика аппарата хлынул поток кипящего молока, и его шипение заставило Лоренса повысить голос. — Ты представляешь себе образ жизни игрока в снукер? Сколько времени они проводят в дороге? Сколько баб крутится вокруг них? Сколько они нюхают кокса? Сколько курят? Сколько играют и пьют?
— Рэмси ведет себя довольно умеренно в таких обстоятельствах, — монотонно твердила Ирина.
— А что ты знаешь об «обстоятельствах»? Джимми Уайт на несколько недель бросал жену и устраивал попойки в Ирландии. Алекс Хиггинс дошел до того, что судится с табачной компанией из-за того, что у него рак горла. Он далеко не миллионер, которым вполне мог быть, он клянчит деньги у немногочисленных друзей, играет в заштатных клубах, а теперь еще лишился постоянного адреса!
И так продолжалось час за часом.
Очевидно, что стремление Лоренса втянуть ее в разговор и убедить в бессмысленности ее привязанности было лишь хорошо продуманной темой для дискуссии. Но этот бой был не таков, чтобы его можно было выиграть словами. Это было равносильно желанию сильнее лупить по стене корта для сквоша резиновым мячом, чтобы гарантированно обрушить ее. В конце концов Лоренс бессильно опустился на диван с таким видом, словно пробежал марафонскую дистанцию. Стена все еще стояла целая и невредимая.
Когда она очнулась и вынырнула из кокона вагона, доставившего ее в Борнмут, было уже темно, часы показывали почти половину седьмого вечера. Полная храбрости и сил продолжать путь, Ирина изучила схематичную карту на железнодорожной станции и кинулась к такси. Назвав пункт назначения, она сразу же услышала вопрос: не едет ли она на Гран-при?
— Разумеется. — Как все влюбленные, которым приятно произносить имя предмета восхищения, она добровольно добавила: — Рэмси Эктон играет сегодня с Ронни О’Салливаном.
— Были у Свиста деньки и получше, верно? — протянул водитель кеба. — Староват он, странно, что вообще еще у стола. Вчерашний матч я не видел, работал, но, говорят, игра была что надо. Рэмси так закатывал шары, аж в ушах звенело.
— К сожалению, я тоже пропустила большую часть матча, — с тоской произнесла Ирина. — Очень жаль, ведь Рэмси мой друг.
— Правда? Да уж, у этих ребят много друзей-приятелей.
— Рэмси не слишком общительный человек.
Таксист окинул ее взглядом, говорящим: «Конечно, Рэмси Эктон твой друг, а ко мне иногда королева заходит на чай».
— Ракета — да, этот щенок сделан из того же теста, что и ваш Рэмси. Говорят, у него такой же удар. Импульсивный он игрок. Но класс у него не тот, судя по ударам. Свист-то у нас джентльмен, никогда не будет скандалить. О’Салливан, слышали, устроил такой шум, возмущался, что судья оставил след на сукне, перед тем как ему бить длинный красный. Бьюсь об заклад, парень получит за скандал штраф от Ассоциации — что ж, он может себе это позволить. Оно понятно, конечно, все-таки отец в тюрьме. Не повезло. Но всегда ему это не будет сходить с рук. Вся страна ждет, когда этот парень повзрослеет.
— Рэмси говорит, О’Салливан Богом наделен небывалым талантом, но, если он не станет более выдержанным, никогда не сможет использовать его в полной мере. — Ирина решила попрактиковаться. Эта тема для случайного разговора вскоре должна стать основной в ее жизни. Кроме того, ей предстоит привыкнуть, что жизнью ее нового любовника интересуются несколько миллионов человек.
— Кажется, я сам слышал от него то же самое, — закивал водитель. — По телику.
Внутри появилась трещина, которую Ирина предпочла скрывать от посторонних глаз на всем дальнейшем продолжении короткого путешествия.
Ирина переступила порог здания из красного кирпича и испытала укол разочарования. На экране зал для матчей по снукеру выглядел интимно — ярко подсвеченные столы в общем полумраке, теплая атмосфера, как на картинах Эварда Хоппера. Снукер набрал популярность в 80-х, став поистине национальным видом спорта, до этого же он оставался любимым развлечением в прокуренных барах Глазго, Белфаста и Ливерпуля. Эти пристанища манили мальчишек, прогуливающих школу, скрывающихся от сварливых жен мужей, с их потемневшими от самокруток пальцами, вздутыми от принятого в жидком виде ужина венами, одутловатыми лицами и рыхлыми телами от пристрастия к картофельным чипсам с соусом «карри». Они проводили там все свободное время до тех пор, пока часа в два ночи зал не отторгал их, выталкивая на улицу. Изначальный налет порочности родил афоризм о том, что снукер — игра «бездарной молодежи». Для Ирины снукер был пришельцем из прошлого — сдержанным, скрытным, неярким. Чем-то похожим на старые британские квартиры с маленькими комнатками, вечной прохладой, потертыми бархатными креслами, пирожками со свининой и тяжелыми для восприятия акцентами.
