Встретив друг друга, родственники проводили целые часы в задушевных разговорах. Языкового барьера почти не было — стараниями Натальи Евгеньевны Владимир свободно владел немецким. Дядя Дитер много рассказывал, но еще больше расспрашивал. Ему хотелось знать все. И о самом Володе, его интересах, взглядах, мечтах, его друзьях и девушках, его планах на будущее. И о подробностях жизни матери, которую дядя называл Натали, и о судьбе бабушки, чье имя Дитер произносил твердо, пропуская мягкий знак, — Олга. Поскольку Ольга Петровна умерла еще до его рождения, Владимир мог рассказать о ней не слишком много и исключительно со слов матери, но даже эти крохи информации, по-видимому, были очень значимы для пожилого собеседника. Над ее последними фотографиями, которые передала мама, Дитер заплакал.
Если первая «швейцарская» неделя была полностью посвящена Берну, то вторую они провели в более дальних путешествиях — ездили в Альпы, на озера, осмотрели множество городов и деревень. Специальная поездка была предпринята в Лугано — чудесный городок на берегу озера, приведший Владимира в полный восторг. Невдалеке от Лугано, в живописном месте, дядя Дитер недавно купил уютный восьмикомнатный коттедж.
— Вот, собирался было перебраться сюда, — говорил он, демонстрируя гостю свое приобретение, — да передумал. Все-таки привычка дает о себе знать. Столько лет прожил в Берне — трудно сменить столицу на провинцию.
Владимир только качал головой. Домик на берегу озера был со всеми удобствами и выглядел еще более современно и шикарно, чем квартира дяди. А Лугано оказался замечательным местом, где были и памятники старинной архитектуры, и роскошные бутики, и уютные ресторанчики — «грот-то», и музеи, и собственный университет. Назвать этот город провинциальным у Володи просто язык не поворачивался.
День отъезда приблизился с неумолимой быстротой, и накануне Владимир заявил дяде, что на всю жизнь влюбился в Швейцарию. Дитер пригладил аккуратно стриженные седые волосы.
— Я уже некоторое время хотел поговорить об этом с тобой… Мне кажется, тебе нужно перебираться сюда насовсем. Подумай сам. Что будет дальше с вашей страной, еще неизвестно. Очень хочется надеяться на изменения к лучшему, но я уже слишком стар, чтобы легко во что-то поверить… А здесь у тебя могла бы быть спокойная и обеспеченная жизнь. Да и мне, признаюсь, было бы намного легче, если б я знал, что рядом есть близкий человек. Мне ведь уже недолго осталось. Разумеется, наследство мое нехитрое: вот эта квартира, коттедж на озере около Лугано, помнишь, мы там были, и небольшой счет в банке. Но мне очень хотелось бы, чтоб все это досталось тебе. И без всех этих условностей и проволочек, без которых, как ты говоришь, в России никуда…
В ответ Владимир только вздохнул. Разумеется, если б дело было только в нем, он бы и раздумывать не стал, сразу бы согласился. Однако существовало слишком много «но».
— Дядя, дорогой мой, кому я тут нужен? — горько усмехнулся он. — Что я буду тут делать? Где работать? Я чужак, меня никто не знает… Куда меня возьмут? Если только улицы подметать?
Дитер улыбнулся:
— Ну почему же сразу «улицы подметать»? У тебя все-таки есть способности и голова на плечах. Думаю, ты смог бы осуществить свою мечту и работать в банке. Образование твое здесь, конечно, не котируется, но, я уверен, оно поможет тебе быстро освоить банковское дело.
— Дядюшка, вы, наверное, смеетесь надо мной? О каких банках может быть речь? Мне туда никогда в жизни не устроиться.
— Я размышлял на эту тему… И вспомнил, что есть один человек, который мог бы помочь. Когда-то он… — Дитер слегка замялся, — очень хорошо относился к… к нашей семье. Правда, это было давно, прошло уже больше тридцати лет. Я знал его молодым человеком, теперь ему уже под шестьдесят, он банкир, известная и уважаемая личность. Надеюсь, он не откажет мне в просьбе. Конечно, тебе и самому придется приложить немало усилий. Но в этой жизни всего можно добиться, было бы желание.
Это, конечно, было здорово. И все-таки не самое главное.
— Дядюшка, ну а как же мама?
— Может быть, мы с тобой сумеем уговорить ее вернуться?
— Нет, это исключено. Она не поедет. И, боюсь, мой отъезд стал бы слишком большим ударом для нее. Она так плохо чувствует себя последнее время…
В ответ старик положил ладонь на его руку.
— Подумай, Владимир, подумай. Я тебя не тороплю. Время еще терпит… надеюсь.
Домой он вернулся окрыленный, обновленный, словно заново родившийся. Привез целую сумку подарков, два альбома с великолепными цветными фотографиями и был готов без устали рассказывать о поездке дни и ночи напролет. Наталья Евгеньевна с живым интересом рассматривала снимки, узнавала знакомые места, отмечала изменения, происшедшие в швейцарской столице за тридцать лет, и тихонько вздыхала. Владимир решил, что момент для серьезного разговора вполне подходящий.
— Ты не представляешь, какой у нас дед! — начал он издалека. — Это всем дедам дед! Ты была права — ему не дашь и шестидесяти лет, отлично выглядит, водит машину, как заправский автогонщик, плавает лучше меня и еще несколько лет назад ездил на горных лыжах. А какой интересный собеседник — знающий, умный, остроумный! Общаться с ним — одно удовольствие.
— Да, дядя Дитер всегда был мужчина хоть куда, — улыбнулась мать. — А как он тебя встретил?
— Как родного. И знаешь, мама, это не просто сравнительный оборот. Он действительно видит в нас с тобой, — последние слова он подчеркнул интонацией, — своих единственных родственников. Представляешь, он собирается оформить завещание, по которому оставит все свое имущество мне.
— Что ж, это было бы очень мило с его стороны. Налить тебе еще чаю? — Она положила ладонь на крутой бок эмалированного чайника, проверяя, насколько он остыл.
— Да погоди ты со своим чаем, мама! Тут такое дело… В общем, дядя предлагает нам с тобой перебраться к нему в Швейцарию. Насовсем. Как ты на это смотришь?
— Ты знаешь мое мнение на этот счет, Владимир! — сухо ответила мать. — Я уже однажды сделала свой выбор и менять ничего не собираюсь. Мой дом, моя родина — здесь. Мне нечего делать ни в Швейцарии, ни в какой-либо другой стране.
— Но…
— Для меня никаких «но» не существует. А ты… Ты волен поступать, как считаешь нужным. Это твое дело и твоя собственная жизнь.
Она встала, взяла в руки чайник и отправилась на кухню, поставив таким образом точку в разговоре.
«Акклиматизация» к советской жизни далась Володе очень тяжело. У него было такое чувство, что он побывал не в другой стране, а как минимум на другой планете. На контрасте со свежими воспоминаниями все противоречия и недостатки отечественного строя воспринимались особенно остро. Время шло, но яркие впечатления от поездки не тускнели. Он почти каждый день думал о том, чтобы снова отправиться в Швейцарию и на этот раз остаться там навсегда. Пожалуй, дядя прав — стоит лишь приложить усилия, и у него там все получится, и с жильем можно что-то решить, и работу найти. Вон сколько людей сейчас уезжают за кордон: кто в Израиль, кто в Штаты, кто в Германию… И ничего ведь, устраиваются как-то. Проблема только в маме. Уговорить ее невозможно, а оставить тут одну страшно. Последнее время она стала сдавать просто на глазах.
Здоровье Натальи Евгеньевны действительно ухудшалось с каждым днем. Начались боли в животе, настолько сильные, что мать даже изменила сама себе и согласилась-таки на визит к врачу. Анализы показали самое страшное — злокачественную опухоль. Володя, узнав диагноз, заплакал. Сколько он молился, сколько раз просил судьбу, чтобы его проблемы с отъездом как-нибудь разрешились. И вот он — выход. Но полученный такой вот страшной ценой. Воистину, когда боги хотят нас наказать, они исполняют наши желания…
Наталья Евгеньевна скончалась 22 августа 1991 года, во второй день путча. И от этого события, происходившие в стране, прошли как-то мимо Владимира. Он был занят совсем другим. Оформил все документы, организовал похороны, поминки — все честь по чести. А когда вышло сорок дней, написал дяде Дитеру о своем согласии переехать к нему навсегда. Других родственников у него не было, обзавестись собственной семьей не успел. Конечно, были и друзья, и девушки — но ни к кому из них Володя не был привязан так, чтобы ради них отказаться от заманчивых перспектив, которые открывала перед ним Швейцария. Вдруг и правда повезет, и он сумеет найти работу в банке? Именно в этом, как чувствовал Владимир, было его призвание.
В этот раз подготовка к отъезду прошла не в пример быстрее и легче. Ни первого отдела, ни партсобраний, ни райкомов уже не было. На всякий случай Владимир взял и обратный билет, чтобы продемонстрировать его, если вдруг понадобится, но мера предосторожности не пригодилась. Выйдя из поезда на Бернском вокзале, он первым делом разорвал этот билет на мелкие клочки.
