— Вули? — переспрашиваю я Паппи.
— Да, Вули.
— Он давно здесь?
— Не знаю, — говорит Паппи. — Не очень.
Я иду в раздевалку, где Вули, как мне кажется, висит на стене.
— Привет, — говорю я ему. — Меня зовут Будо.
— А я — Вули, — говорит бумажный человечек.
У него есть две руки и две ноги и почти нет тела. Похоже, будто его вырезали в спешке.
«Придумали в спешке», — поправляю я сам себя.
Края у него неровные, и он помятый, как будто его складывали по-всякому миллион раз.
— Ты давно здесь? — спрашиваю я.
— В этой комнате? Или вообще?
Я улыбаюсь. Понятно, что Вули умнее, чем Паппи.
— Вообще, — говорю я.
— С прошлого года, — говорит Вули. — С конца детского сада. Но я нечасто ходил в школу. Кайла обычно держала меня дома или складывала и носила в рюкзаке, но сейчас она меня чаще вытаскивает. Здесь я примерно месяц.
— А кто здесь Кайла? — спрашиваю я.
Вули протягивает руку, чтобы показать на Кайлу, но в этот момент его тело сворачивается и с бумажным шорохом соскальзывает на пол лицом вниз.
— Ты в порядке? — интересуюсь я.
— Да, — отвечает Вули и с помощью рук и ног переворачивается на спину. — Такое со мной часто случается.
Вули смотрит на меня и улыбается. У него не такой настоящий рот, как у меня, — просто линия, которая открывается, закрывается и меняет форму. Но края этой линии приподнимаются, и я понимаю, что он улыбается.
Я улыбаюсь в ответ и спрашиваю:
— Можешь встать?
— Конечно, — отвечает Вули.
После этого его тело поднимается посерединке, потом опускается, и Вули, как гусеница, подползает к стене. Когда его голова касается стены, он снова складывается в серединке тела и рывками поднимается вдоль стены. За два рывка он поднимается достаточно высоко и хватается за небольшую книжную полку, а потом подтягивается повыше. Теперь он снова стоит на ногах, прислонившись к стене.
— Не очень-то это легко, — говорю я.
— Да. Я умею быстро передвигаться на спине или на животе, но подниматься по стене мне трудно. Если не за что ухватиться, то вообще невозможно.
— Сочувствую, — говорю я.
— Все нормально, — кивает Вули. — На прошлой неделе я встретил мальчика, так он был как палочка от фруктового мороженого. Просто палочка без рук и ног. Джейсон принес его в школу, но, когда миссис Кропп разрешила ему поиграть в новую компьютерную игру, он бросил мальчика-палочку на парту и забыл его там. Я стоял у стены и смотрел, как он постепенно исчезает. Вот только что он лежал на парте, а в следующую секунду — уже нет. Ты когда-нибудь видел, как исчезает воображаемый друг?
— Да, — отвечаю я.
— Я плакал, — говорит Вули. — Я его даже не знал, но я плакал. Мальчик-палочка тоже плакал. Плакал, пока не исчез.
— Я бы тоже плакал, — признался я.
Мы оба какое-то время молчим. Я пытаюсь представить, каково это быть мальчиком — палочкой от мороженого.
Я решаю, что Вули мне нравится.
— А почему Кайла стала приносить тебя в школу? — спрашиваю я.
Я знаю, что, если ребенок начинает брать с собой воображаемого друга в новое место, обычно это означает, что случилось что-то плохое.
— Папа Кайлы больше с ней не живет. Он ударил ее маму и ушел. Прямо за столом. Ударил по лицу. Потом мама бросила в него тарелку с едой, и они начали кричать друг на друга. Очень громко кричали. А Кайла все время плакала. После этого она начала брать меня с собой в школу.
— Сочувствую, — снова говорю я.
— Не стоит, — говорит Вули. — Пожалей Кайлу. Мне нравится бывать в школе. Для меня-то все это значит, что я не исчезну, как мальчик-палочка. Кайла все время ходит к фонтанчику с водой, но на самом деле она просто проверяет, здесь я или нет. Поэтому я больше не лежу свернутый у нее в рюкзаке. Я думаю, если я останусь в рюкзаке, Кайла быстрее сможет забыть про меня. Так что хорошо, что она меня вытаскивает.
Я улыбаюсь. Вули умный. Он очень даже умный.
— А ты ничего не слышал о мальчике, которого зовут Макс? — спрашиваю я. — Он пропал на прошлой неделе.
— Он убежал. Правильно?
— Что ты о нем слышал?
— Миссис Кропп обедала здесь с двумя другими леди, и они о нем говорили. Миссис Кропп сказала, что он убежал.
— А что говорили другие леди? — спрашиваю я.
— Одна сказала, что его мог похитить человек, которого он знает. Она сказала, что детей обычно похищают люди, которых они знают. Она сказала еще, что Макс слишком глупый и не мог убежать и где-то долго прятаться так, что его никто не может найти.
— Макс не глупый, — говорю я.
Я даже удивился, как сильно меня разозлили слова Вули.
— Я этого не говорил, это та леди сказала.
— Знаю. Извини. Но она права — Макса похитили. Его похитила миссис Паттерсон.
— Кто такая миссис Паттерсон? — спрашивает Вули.
— Учительница Макса.
— Учительница? — Вули очень сильно удивляется, а я чувствую, что у меня наконец-то появился союзник. — Ты кому-нибудь про это говорил? — спрашивает он.
— Нет. Макс — единственный человек, который может меня услышать.
— О, — говорит Вули, и его зрачки, то есть простые кружочки внутри кружочков, становятся больше. — О нет. Макс — твой друг-выдумщик?
Я никогда не слышал, чтобы так кого-то называли, но соглашаюсь с Вули.
— Может, мне следует рассказать об этом Кайле? — предлагает Вули. — А она вместо тебя расскажет обо всем миссис Кропп.
Я об этом раньше не подумал, но Вули прав. Вули может быть моим связным с миром людей. Он может поговорить с Кайлой, потом Кайла поговорит с миссис Кропп, а потом миссис Кропп поговорит с шефом полиции. Даже не верится, что я сам до этого не додумался.
— Ты считаешь, что миссис Кропп поверит Кайле? — спрашиваю я.
— Не знаю, — говорит Вули. — Может быть.
Это может сработать. Раньше я думал, что Макс — моя единственная связь с миром людей, но у всех воображаемых друзей есть связь с миром.
Каждый воображаемый друг может вступить в контакт с миром людей. Даже Паппи может.
«Каждый воображаемый друг может вступить в контакт с миром людей», — говорю я себе.
А потом мне в голову приходит другая идея. Эта идея лучше и хуже одновременно.
— Нет, — произношу я. — Не надо рассказывать Кайле.
Я вспоминаю об автобусе миссис Паттерсон с комнатой на замке. Я боюсь, что, если миссис Паттерсон узнает о том, что Кайла рассказала миссис Кропп, она может запереть Макса в этой комнате и увезти его навсегда.
Миссис Кропп может все рассказать полицейским, а может улыбнуться Кайле и сказать что-нибудь вроде: «О, это Вули тебе рассказал?» А потом она скажет миссис Паттерсон, что Кайла сегодня рассказывала в классе смешные истории. Миссис Паттерсон перепугается и убежит с Максом раньше, чем я придумаю, как его спасти.
Идея Вули может сработать, но у меня есть другой контакт с миром Макса. И этот контакт лучше, чем контакт Кайли.
По спине снова бегают мурашки.
У миссис Палмер усталый вид. Голос у нее севший, а глаза припухли и, похоже, вот-вот закроются. Даже одежда и волосы миссис Палмер выглядят усталыми.
— Как вы тут? — спрашивает миссис Паттерсон.
Стол миссис Палмер завален бумагами, папками и пластиковыми стаканчиками из-под кофе. На полу рядом с корзиной для мусора лежит гора газет. Раньше на ее столе я не видел ничего, кроме компьютера и телефона. Не помню, чтобы видел в ее кабинете хоть маленький обрывок бумаги.
— Я в порядке, — говорит миссис Палмер, но даже эти два слова звучат устало. — Но мне будет совсем хорошо, когда мы найдем Макса. Ведь мы делаем все, что в наших силах.
— Мы не так много можем сделать, — говорит миссис Паттерсон.
— Я помогаю полиции и поддерживаю связь с журналистами. И я стараюсь, как могу, поддерживать миссис и мистера Дилэйни. Хотя вы правы. От нас не так много толку, остается только молиться и ждать.
— Я искренне рада, что директор нашей школы именно вы, — говорит миссис Паттерсон. — Я отдаю вам должное. Даже не знаю, как вы справляетесь.
Но миссис Палмер сейчас ничего не решает, и миссис Паттерсон об этом знает. Миссис Палмер отвечает на телефонные звонки, делает объявления по интеркому и напоминает мистеру Федайзину о том, что на выпускные экзамены надо надеть галстук. Но она отвечает за безопасность детей. Вот в чем ее настоящая работа. А Макс сейчас в опасности. Его похититель сидит перед миссис Палмер в ее кабинете, а она даже этого не знает.
Тоже мне, директор!
— Это самое тяжелое время за все мои двадцать лет на административной работе, — говорит миссис Палмер. — Но бог даст, мы пройдем через это и Макс вернется к нам целый и невредимый. А теперь скажите, что я могу для вас сделать?
— Я знаю, сейчас не самое подходящее время, но я хотела бы взять отпуск. Здоровье мое не улучшается, и я бы хотела поехать к сестре и провести там какое-то время. Я не хочу оставлять вас в трудном положении. Я не тороплюсь и могу подождать, пока вы подыщете мне замену. И я конечно же буду сотрудничать с полицией и не уеду из Коннектикута до тех пор, пока не буду уверена, что больше им не нужна. Но когда появится такая возможность, как только она появится, я бы хотела взять отпуск до конца учебного года.
