– О-о, – простонала Лисица, – о-о...
– Не расстраивайтесь так, моя дорогая, это было давно, в конце прошлого века, – улыбнулся Профессор.
– К тому же это было не в действительности, а всего лишь в книге, – небрежно заметила Лиля, – в романе Анатоля Франса. – Роман «Суждения господина Жерома Куаньяра» Анатоля Франса был из «нежелательного чтения», и она прочитала его с особым вниманием, как и все книги из запрещенного шкафа.
– Как приятно встретить такую начитанность в столь юной и очаровательной девице, – похвалил Лилю Профессор.
Лисица посмотрела на Лилю злобно, а на Профессора с обожанием, – очевидно, она имела на него какие-то права, которые Лиле немедленно захотелось у нее отнять, такая уж сегодня была странная злая ночь.
– Да вы хотя бы знаете, с кем разговариваете? – шепнула Лиле соседка по столу. – На его лекции собирался весь Петербург, он профессор Петербургского университета... философ, известный литератор, гениальный экономист, он всё...его обожают студенты, его работы известны за границей, к нему прислушиваются большевики, его любит Горький...
– Давайте пить вино из блюдец для более быстрого опьянения, – предложила Лисица, и все, кроме Профессора и Лили, мгновенно устроились на полу головой к голове, как лепестки ромашки, и принялись лакать вино из блюдец. Блюдца были из кузнецовского сервиза.
– Мне, пожалуй, пора, – сказала Лиля. Невозможно было даже представить, чтобы она улеглась на пол и стала лакать из блюдца, как собака, как лисица... далась ей эта Лисица!.. Пить вино, лежа на полу, она не хотела, и выглядеть блюстительницей нравственности не хотела... ничего она не хотела, хотела только домой, к Асе.
– Не уходите, не покидайте нас, прекрасное виденье, – попросил Профессор, и Лиля осталась, назло Лисице.
Что-то витало в воздухе – Лилино напряжение, любовный интерес к ней «главного мужчины» в компании, ревность длинномордой дамы, члена общества «Долой стыд», или же в этом обществе вообще были приняты фривольные разговоры, но затем заговорили о любви, и больше ни о чем и не говорили, только о любви. Вернее, о новой любви, о том, что новая эпоха произвела революцию в любви. Свободная любовь, отмирание брака, отказ от двойной морали в любовных отношениях, право женщины на сексуальность... Гости так спокойно и нестеснительно перебрасывались этими словами, что Лиля, изо всех сил старающаяся не покраснеть, показалась себе просто провинциальной дурочкой.
– Еще немного, и мы окончательно избавимся от всех этих глупых условностей старого мира – любви и брака, – вещала Лисица. – Любая короткая связь честнее пошленького брака, в котором супруги не любят друг друга.
– Пожизненная любовь в принципе невозможна, – непререкаемым тоном вмешался Профессор. – Любовь – это лишь отдельный кратковременный эпизод, после которого неизбежно охлаждение, развод. Потом наступает период отдыха, потом – новая любовь, новый развод... и так десять-двадцать раз в течение жизни.
– А как вы относитесь к теории бескрылого Эроса? Или же вы хотите буржуазно выйти замуж? – спросила у Лили Лисица.
Лиля молча смотрела на нее. Выйти замуж? Пока нет, но... что же это, вообще без брака, без теплоты семьи, без обязательств, и как же дети? Стыдно спросить о детях в таком обществе, они подумают, что она скучная, пошленькая, несовременная девица... в этом кругу в женщине явно ценится не наивность, а умение быть скептической, независимой, даже циничной. Ну и пусть, она все равно скажет то, что думает.
– Да, я хочу буржуазно выйти замуж. У меня непременно будет свадьба, белые цветы, флердоранж, кольца... – наконец ответила Лиля, презрительно улыбнувшись. – А с теорией бескрылого Эроса я не знакома.
Профессор прочитал целую лекцию: существует теория крылатого Эроса, которая подразумевает духовную близость в любви, и теория бескрылого Эроса, считающая любовь чисто физическим влечением. В теории бескрылого Эроса три направления: анархистское, социально-биологическое и грубо-экономическое. Анархистское – это теория стакана воды, которая состоит в том, что в свободном от буржуазной морали обществе человек имеет право удовлетворять свои половые потребности с той же легкостью, с какой он способен выпить стакан воды. Правда, сам Ленин отрицательно отнесся к теории стакана воды, сказав буквально следующее: «Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, края которого захватаны десятком губ?»
– Но тут я не вполне согласен с Лениным, жажда может быть настолько сильной, что захочется выпить и из чужого стакана, и из лужи... Вы как считаете? – требовательно, как студентку на экзамене, спросил он Лилю.
– Да... нет... не знаю, – как не вполне уверенная в своих знаниях студентка, ответила Лиля и, тут же сообразив, какой она выглядит дурочкой, решительно, как нырнула в прорубь, поправилась: – Я пока еще не вправе судить, насколько сильной может быть половая потребность.
Лисица, да и все остальные женщины посмотрели на нее неприязненно, а Профессор одобрительно кивнул – умница, и, прервавшись на сардинку и ломтик сыра, продолжил:
– Социально-биологическое направление выдвигает идею регулирования половой жизни путем искусственного подбора половых партнеров – с целью улучшить породу. Боюсь, что это чушь для пролетариев. Ну, а третье, грубо-экономическое направление считает, что брак необходим, но для заключения брака нужна не любовь, а прочная материальная база...
Он говорил о сексуальной свободе: жена должна приветствовать измены своего мужа, а муж относиться с радостью к изменам жены...
– Одну женщину я могу полюбить душой, а к другой испытывать только желание, – заметил Профессор. – Так отчего же я должен отдать свое единство Эроса одной из них, а не обеим одновременно? Почему я должен рвать свою душу на части, вместо того чтобы любить обеих и испытывать при этом всю возможную полноту бытия?
– Мне кажется, вы испытываете всю возможную полноту бытия, – едко и обиженно проговорила Лисица, очевидно на что-то намекая.
– Дорогая, суть тройственного союза не пошлость, не сексуальная распущенность, а совершенно особый союз душ – союз, не подверженный внешним воздействиям, настолько крепкий, что его не разбить посторонним. Такой союз – это крепость, которую не взять никаким врагам... Философской основой тройственных союзов являются изыскания Соловьева. Союз двоих понимался им как «неправильная» замкнутая структура, но если пара делится своим счастьем с третьим, то их семейная идиллия становится близкой к Богу...
Лиля представила, как Ася, Дина и Павел Певцов живут в мйnage а trois, и фыркнула – что-то не получалось, наверное, тройственный союз не всем подходит.
После ужина стали играть в игру – тянуть билеты, кто кого из кавалеров вытащит. Лиля хотела отказаться, она как будто вся состояла из напряженного позвоночника, и не было в ней сейчас того победительного азарта, огня, который дал бы ей возможность блеснуть – сыграть сценку или еще что-нибудь в этом духе. Но Лисица презрительно смотрела сквозь нее, а Профессор смотрел разочарованно, как на робкую школьницу, затесавшуюся в общество изощренных взрослых, и Лиле вдруг стало обидно до слез – что же это, отчего ее сегодня все отвергают?! И она тут же решила: раз так, погоди, Лисица!
Лиля вытащила Профессора, но только когда он вывел ее в соседнюю пустую комнату с диваном и, вместо того чтобы придумывать сцену, которую нужно было разыграть, молча усадил ее на диван, она поняла, что означает эта игра. Вовсе не разыгрывание сцен, не детские фанты с поэтами и не кто лучше напишет сонет на заданную тему!.. Господи, что же это, неужели... выбежать из комнаты, кричать?.. Но все, все, и Лисица первая, будут над ней смеяться, и будут по-своему правы: она же СОГЛАСИЛАСЬ играть. Это как карточный долг – нужно платить.
– Не бойтесь, я не растлитель невинных девушек, – Профессор улыбнулся и стал еще больше похож на ласкового фавна, – и не приверженец теории стакана воды, все это развлечения победившего пролетариата. Лучше расскажите мне о себе.
Лиля упрямо покачала головой – нет.
– Отвернитесь, – блеснув глазами, коротко велела Лиля.
Когда Профессор повернулся к ней, Лиля с закрытыми глазами стояла на диване босиком в своем парчовом платье, подол платья со шлейфом она накинула себе на голову и была похожа на невесту в фате. Профессор услышал ее тихий смех, – Лиля засмеялась, вспомнив слова Никольского: «Вы еще так юны, и непременно кого-то полюбите, и отдадите ему свою невинность по любви, а не по разумному выбору»...
– Девица-красавица, оказалась ли ваша месть сладкой или только горькой? – спросил он, когда все закончилось. – Вы ведь кому-то мстили?
– Какой вы умный, – тоненько пропела Лиля.
