- Не пугайтесь. Того, кто Вас любит, чего ж пугаться… А любовь всегда бывает или внезапно, или тогда уж никак. Меня, например, совсем не смущает, что несколько часов назад на моем месте сидел Дмитриев-Дмитрий-Дмитриевич и рассказывал Вам про кроликов. Я ведь знаю… да и Вы знаете: перед любовью обязательно должны быть какие-нибудь дмитриевы-дмитрии-дмитриевичи.
- Дмитрии-Дмитриевичи? - Эмма Ивановна перестала слушать. Она не называла этого имени: гость узнал его не от нее. Вскинула голову, взглянула в упор: - Откуда Вам известно имя?
- Имя?.. От Вас. Вы же сами пять минут назад его называли!
Только на мгновение задумалась Эмма Ивановна.
- Вот что, - сказала она. - Ни пять, ни десять минут назад это имя здесь не звучало. Не нужно считать меня слишком старой. Я пока еще отчетливо помню все, что говорю. И прежде чем мы продолжим наш разговор, я хотела бы знать, кто рассказал вам о Дмитрии Дмитриевиче.
Гость с улыбкой смотрел на Эмму Ивановну и рассмеялся по окончании тирады.
- Милая Эмма Ивановна, до чего же Вы грозны! Вот уж не предполагал, не предполагал… Но не волнуйтесь, прошу Вас. Вы все узнаете своим чередом - есть еще время. И я скажу Вам, как я вычислил Дмитрия Дмитриевича - сам, без посторонней помощи. Но сначала… могу ли я попросить Вас ответить на один только вопрос?
- На любой, - холодно сказала хозяйка.
- Я вот говорил, что накануне любви всегда бывают какие-нибудь дмитриевы-дмитрии-дмитриевичи. Но во сне-то Вы, в конце концов, все равно меня увидели… и вопрос в том, что Вы сейчас, в данный момент, ко мне чувствуете. От этого зависит, продолжать мне или нет. Слишком для меня много поставлено на карту.
- Действительно много? - Эмма Ивановна покачала головой. - Уж не целая ли жизнь?
- Если бы только жизнь! - Станислав Леопольдович махнул рукой. - На карту поставлено мое бессмертие.
- Вы бессмертны, значит? - пошутила, было, она, но осеклась. Гость смотрел на нее умными печальными глазами - глазами не человека даже, глазами человечества, обобщенным взглядом живых-и-мертвых. И тогда Эмма Ивановна растерялась.
Она захотела, как можно более честно ответить на вопрос человечества - о том, любит ли она этого человека, но не знала, что ответить, и не знала как.
- Я не знаю, - так и ответила она. - Если бы Вы задали мне свой вопрос раньше…
- Я уже задавал Вам его раньше - много лет тому назад. Вы просто забыли. А тогда Вы сказали мне…
На этом самом месте зазвонил телефон.
- Извините, - вздрогнула Эмма Ивановна и подошла к аппарату. - Алло. Я слушаю, алло!
В трубке молчали. Потом заговорили: без "здравствуйте", без "Вас беспокоит" - голым одним текстом, жутким текстом.
- Я хочу предупредить Вас, - докладывал незнакомый мужчина, - у Вас сейчас сидит человек, три часа назад сбежавший из сумасшедшего дома. Это человек с сильным психическим расстройством: синдром навязчивых состояний. Систематический бред по поводу античной мифологии. Нарушение мотиваций. Ничего не отвечайте мне - просто внимательно выслушайте. Ваш посетитель опасен: говорите с ним как можно осторожнее, но весьма твердо. И постарайтесь по возможности быстро от него избавиться. Обещайте ему все, чего бы он ни попросил, однако ограничьтесь обещаниями, пусть и щедрыми. Возле Вашего дома уже стоит машина: его заберут, как только он покинет Вас. Ничего не бойтесь, держитесь спокойно и просто. - В трубке замолчали.
- Спасибо, - сказала Эмма Ивановна. - Могу я узнать, с кем я говорю?
- Можете. Заведующий отделением соматической психиатрии Аид Александрович Медынский. Из Склифософского. Больной не знает меня.
- Я все поняла и… согласна с Вами. Еще раз благодарю Вас. Вы меня очень выручили.
- До свидания, будьте мужественны.
- Всего доброго. Постараюсь.
Эмма Ивановна встряхнула волосами и спокойно взглянула на Станислава Леопольдовича: красивый крупный старик, глаза умнющие - и никаких признаков помешательства. Подумать только…
- У вас совершенно античный профиль, - улыбнулся гость. - Когда Вы говорили по телефону, я вдруг подумал: Эвридика…
Ну вот, поехало… Оказывается, оставаться спокойной отнюдь не так просто. Эмма Ивановна провела рукой по лбу: лоб был мокрым. Систематический бред по поводу античной мифологии. Теперь начнется.
Однако ничего нового не началось.
- Вы так и не ответили мне, - напомнил только Станислав Леопольдович.
- По поводу чего? - Эмма Ивановна уже потеряла нить разговора.
- По поводу того, как Вы сейчас ко мне относитесь… то есть что Вы чувствуете?
Именно сейчас Эмма Ивановна чувствовала только подступающую дурноту - и ничего больше. И не пришли - примчались, прискакали на память слова с бульвара: "У меня болезнь - страшная, неприятная, отвратительная!"
У Эммы Ивановны ноги подкосились: она почти упала в кресло. "Бедняга! - думала она. - Вот что это, оказывается, за болезнь. И сам он о ней знает… или иногда знает".
- Как я отношусь к Вам? - спросила Эмма Ивановна чуть ли не беспечно. - Я люблю Вас, Станислав Леопольдович.
Старик поморщился: он не поверил ей. Понять бы, какого ответа он ждет…
- И я…- "Боже правый, кто меня за язык тянет!" - я хочу любить Вас вечно. Ведь и Вы этого хотите?
- Еще более вечно? - усмехнулся Станислав Леопольдович.
- Я не понимаю Вас! - она прилежно сыграла полное непонимание.
- Я люблю Вас уже более двухсот лет, - просто объяснился гость.
- Сколько же Вам сейчас?
- Мне двести пятьдесят семь лет. Это тех, которые я помню. Но боюсь, что я не все помню.
Эмму Ивановну затрясло. Она встала и подошла к окну.
- Вы не удивлены? - с интересом спросил сумасшедший.
- Ничуть, - ответила Эмма Ивановна с готовностью. - Вы очень молодо выглядите для своих лет.
Гость опять усмехнулся. На сей раз, усмешка вышла недоброй.
- Самообладание у Вас колоссальное, - сказал он. - Вот уж никогда бы не подумал: там, на бульваре, Вы показались мне совершенно другой.
- Я разная, - поспешила оправдаться Эмма Ивановна. - Но на самообладание не жалуюсь.
- Ну в таком случае…
Что-то, по-видимому, встревожило сумасшедшего: взгляд его сделался беспокойным и каким-то нездешним. Чем она могла его задеть? Вроде бы, вела себя по ситуации…
- В таком случае, - повторил он, - если Вы готовы любить меня вечно, - Станислав Леопольдович рассмеялся, и смех его был суховатым, - и если у Вас такая выдержка, я спокоен за Вас: к тому, что я намерен сообщить, Вы отнесетесь как нужно.
Стало быть, начинается уже. И действительно, Станислав Леопольдович начал немедленно. Конечно, это и был тот самый "систематический бред", о котором говорил Аид Александрович Медынский, - кстати, как он узнал, что сумасшедший сейчас у меня… и откуда в Склифософского мой телефон? - систематический бред по поводу античной мифологии. Гость пытался убедить ее в том, что перед нею не человек, а тень, сбежавшая из Элизиума. В состав же Элизиума входит, дескать, Атлантида - самостоятельное государство, где последнее время и обретался Станислав Леопольдович в качестве Тени Ученого…
- Какого Ученого? - не выдержала Эмма Ивановна.
Оказывается, неважно какого ученого: имени его, дескать, все равно никто не помнит, давно это было… А годы жизни того Ученого - 1726 - 1798. И якобы Тень Ученого умеет материализовываться чуть ли не во что угодно - в настоящее время материализовалась, например, в человека по имени Станислав Леопольдович…
Между тем совершенно преобразился Станислав Леопольдович: из кроткого, в общем, старика - в оратора, трибуна… маньяка, одержимого. Что пропагандировал он, Господи, перед кем!.. Сумасшедший!
- Значит, Вы все-таки считаете меня сумасшедшим? - Станислав Леопольдович прервался на полуслове.
- Да нет же, поверьте…
Гость неожиданно обреченно взглянул в глаза Эмме Ивановне - и все в них увидел… может быть, даже телефонный разговор увидел. Где-то Эмма Ивановна читала о том, что сумасшедшие дьявольски проницательны. Она съежилась под его взглядом.
- Я так долго готовился к этой встрече. - И Станислав Леопольдович поднялся - впервые за весь вечер; Эмма Ивановна вздрогнула. - Который теперь час? - Он посмотрел на небо.
- Восьмой… десять минут восьмого. Вы спешите? - Если бы он спешил! Или, может быть, мне самой начать спешить?
- Да. Дело в том, что через час или немножко больше мне нужно будет… в общем, я перестану быть виден.
- Как это? - Эмма Ивановна на секунду забыла, что перед ней сумасшедший.
- Я - тень, - напомнил тот.
- А-а… Да-да, конечно, - поспешила согласиться она.
Станислав Леопольдович развел руками:
- Следовало бы исчезнуть на Ваших глазах, чтобы Вы поверили окончательно, но это крайняя мера. Зрелище не из заурядных… Впрочем, я избавлю Вас от него. Я мечтал о том, что Вы поверите мне на слово. И Вы поверили бы, если… - Гость прямо-таки ударил ее взглядом.
