А потом появился Томми, похожий на неугомонного щенка, который постоянно думает о сексе, вечно куда-то спешит, и из-за этого у них никогда не было шанса, чтобы их отношения переросли во что-то большое. Но все равно, он милый и такой красивый…
Нет, уж лучше не думать.
Так приятно было лежать здесь, свернувшись калачиком на этом чужом диване, зная, что под тобой настоящий пол, прислушиваться к шуму машин на улице. Чувствуешь себя защищенной солидными стенами. Да, это тебе не в палатке, где, как только взойдет солнце, воздух становиться сразу словно раскаленным. Здесь тебя не прошибает пот от ночной духоты, никаких тебе очередей к умывальникам и в туалеты, тарелок и приборов с застывшим жиром, потому что холодной водой его никогда как следует не отмоешь, здесь тебе никакого приторно-теплого молока, растаявшего масла, черствого хлеба и этого вездесущего песка, который всюду-всюду: в кофейных чашках, одеялах, в молнии брюк…
Как хочется еще полежать.
Но этого она не могла себе позволить, надо идти. Но продолжала лежать.
И хотя думать об этом совсем не хотелось, у нее все время было чувство, что вчера вечером что-то было явно не так. Перед ней пронеслись вчерашние события. Томми куда-то исчез со своей блондинкой. Отто напился пьяным, и она, конечно же, не собиралась оставаться на ночь тут у него в квартире. Но неизвестно почему Томми попросил ее быть с ним «поласковее»…
Ей нравилось в квартире Отто, хотя не сказать, чтобы здесь было уютно, кругом пыль, беспорядок. У нее в квартире в Стовнере было уютней.
Нет, лучше не вспоминать.
И разлеживаться здесь нечего. Она поставила ноги на пол и почувствовала через носки песок, но все же под слоем песка — линолеум, настоящий пол. Настоящие крыша, окна, двери. Стоит немножко прибрать здесь, все помыть и будет совсем хорошо… Просто наслаждение находиться в настоящем доме.
Она с любопытством оглядывалась вокруг. Из-за закрытых дверей спальни раздавался храп Отто. Да, ему надо, конечно, выспаться. Вчера он явно перебрал, но он так старался произвести на нее впечатление. Она не знала, плакать или смеяться, такой смешной ухажер. Но, в то же время, в чем-то и милый. Такой беспомощный, на него невозможно сердиться. Ей даже стало его жалко, стоило ей только один раз сказать «нет», и он тут же отправился в спальню.
Кухня у него была в кошмарном состоянии. В раковине — полно грязной посуды, плита заросла грязью, пол весь в пятнах, кругом пыль и грязные полиэтиленовые пакеты. Только холодильник совершенно чистый, не загруженный. В нем был кусок хлеба в целлофане, пакет молока, открытая баночка с паштетом, уже покрытым зеленой плесенью, полусгнивший огурец, стаканчик фруктового желе. Несколько бутылок пива и несметное количество бутылок с минеральной водой.
Со смехом она насыпала в раковину посудомоечного порошка, включила воду и начала мыть посуду. Посуды было много, но дело шло. Она никогда особенно не любила мыть посуду, но сейчас делала это с удовольствием: настоящая раковина, где из крана течет горячая вода. Алиса принесла из комнаты несколько пустых бутылок и стаканов. Пол? Нет уж, пол она, пожалуй, мыть не будет. Целые полчаса она потратила, чтобы навести порядок на чужой кухне. Уж не соскучилась ли она по своей?
Она вошла в ванную. Как хорошо было бы помыться под настоящим душем, но она не решилась. Ванная была рядом со спальней, и он мог проснуться, могли начаться всякие там штучки с похмелья. Это ей ни к чему.
Глядя на свое отражение в зеркале, она, не спеша, основательно, помылась до пояса. Потом отыскала свои сапоги и сумочку, вышла в прихожую, достала губную помаду и написала на зеркале огромными буквами: «Хеллоу» — точно так же, как это сделала Элизабет Тейлор в одном из своих фильмов («Венера в норковом манто»). Потом она вышла на улицу, плотно закрыв за собой дверь.
Уличные часы показывали четверть восьмого. Рассветная тишина, неяркое солнце. Мимо проехал парень на мопеде. Она шла по главной улице города, которая была частью E-18, Европейского шоссе, главной туристической артерии страны. Алиса шла по нему на север, потом шоссе свернуло на восток. В сторону кемпинга. Ее теперешнего дома.
Она услышала автомобиль. Он ехал в ту же сторону, куда шла она. Она отступила на обочину, чтобы проголосовать.
30.
Вот она уже и в палаточном городке, мустанг был на месте. Томми сидел на переднем сидении, выставив ноги наружу, и жевал. Было уже почти девять, и попутных машин не так уж много. Но воздух был свежий, и путь домой занял не так уж много времени. Да, собственно, и спешить было не к чему. Ничего хорошего она не ждет. По утрам Томми всегда бывает такой кислый и сумрачный, недовольный целым миром. Она поняла, что к числу жизнерадостных его отнюдь не отнесешь, скорее он меланхолик, немножко балуется наркотиками. Он гораздо мрачнее смотрел на жизнь, чем она. Именно из-за этого порой она чувствовала к нему особенную нежность, материнское желание опекать его, и получалось, что она только давала и давала, а он только брал и брал.
Но сегодня у него было другое настроение.
Она ощутила неприязнь прежде, чем он открыл рот и произнес:
— Я у нас тут ничего не нашел из жратвы, пошел к учителю в гости и одолжил немножко ветчины и хлеба, пока эта местная халупа не откроется.
— А мы когда-нибудь с тобой отдавали им обратно хоть немного из того, что одалживали?
— Отдадим, вот киоск откроется…
— Ну ладно, дай мне кусочек.
Она вдруг поняла, что зверски хочет есть, хотя уже осточертели яйца, ветчина, прокисшее молоко, холодный кофе.
Она уселась на сидение в машине рядом с ним… И вдруг заметила прекрасный новый фотоаппарат, такой черный, миниатюрный. Ясное дело, что он «позаимствовал» его у кого-то на автостоянке. В один прекрасный день его арестуют, и что тогда?
— Ты что это, увлекся фотографией?
— Да, — усмехнулся он. — Здесь такие пейзажи, море, лодки, скалы, солнечный свет…
— Ну, конечно же, ты видел все это при лунном свете. Например, вчера вечером, когда прогуливался с какой-то соплячкой.
Алису ужасно задевало, что эти девушки были такие молодые, такие глупые. Точно такие же, какой она сама была раньше, и это было самое ужасное.
— А ты сама-то приплетаешься домой к утру да еще устраиваешь сцены ревности… могла бы вчера дождаться меня.
— Надо было помочь добраться бедняге Отто до дому.
— И ты переспала с ним?
— А разве не в этом заключался твой план?
— План, план, я не думал, что ты так уж сразу бросишься к нему в постель…
Теперь он изображал ревнивца, или вправду ревновал? Ссора влюбленных, старая, как мир, перепалка, кто кому изменил.
— Что ты имел в виду, когда сказал, чтобы я была поласковее с Отто? Для чего он тебе нужен?
— Такого почтмейстера, как он, не каждый день встретишь. Машет связкой ключей, чтобы произвести впечатление на девушек. Ведь можно было дождаться, пока он заснет, найти ключи, взять у него в конторе деньги и скрыться. Тебе такое не приходило в голову?
— Неужели ты?..
— Да нет, я просто подумал, что ты уже созрела для большого дела.
— Премного благодарна!
— А ты подумала, как нам выйти из этого положения? Здесь мы задолжали кучу денег, и всякий раз, когда мы выезжаем, они смотрят на нас безумным взглядом. Сам я на мели, да и у тебя на сберкнижке… Когда попадаешь в подобное положение, начинаешь думать о таких вещах.
— Ладно, пофотографируй окрестности, а я попробую тут прибраться.
Площадка вокруг их палатки все больше и больше зарастала грязью. Казалось, она притягивала к себе грязь и мусор с соседних палаток, железные крышки от бутылок, шоколадные обертки — их тут было несметное количество.
— Пожалуй, мне лучше особо тут не мельтешить с этим фотоаппаратом, — ухмыльнулся он и прикрыл аппарат курткой.
«Ничего себе, — подумала она. — Он стащил его у кого-то прямо здесь, в палаточном городке!»
— Надеюсь сбыть его за несколько сотенных в Арендале!
Через минуту она уже направлялась к палатке Арне и Берит с продуктами, купленными в киоске. Они столько раз брали у них еду в долг, да так ни разу и не отдали обратно. Сегодня многое для Алисы предстало в новом свете. Особенно их с Томми взаимоотношения. Хотя осознать всю ситуацию до конца было просто невыносимо.
Берит была в палатке одна. Она сидела на одном из складных стульев и наслаждалась жизнью. Бывают люди, которые умеют расслабиться и всегда выглядеть довольными, что бы ни происходило вокруг. Хотя Алиса видела, что отношения между Арне и Берит отнюдь не всегда были такими уж безоблачными.
— Мальчики мои лазают по скалам, ищут фотоаппарат, он куда-то потерялся, — сообщила она убитым голосом, протягивая Алисе чашку кофе с булочкой. — Арне считает, что они где-то там оставили его во время вчерашней прогулки. Так неприятно. Совершенно новый фотоаппарат. Такой дорогой. Хоть бы только они его нашли… Угощайся, Алиса, кушай.
