И все это собирают, анализируют и обобщают пятеро легко входящих в контакт и очень общительных молодых людей и девушек. Эти пятеро помогают мне избегать ошибок и пустого хлопанья веслами по воде.
— Что значит — анализировать? — решила мягко вмешаться в повествование Лисина Женя. — Зачем анализировать сказанное в запале? В момент откровения люди выбрасывают из себя истину, и только.
— Ваши слова свидетельствуют о незнании вами еще одного принципа. Это правило Лоттермана. Оно заключается в том, что каждый человек по-своему представляет себе чужие ошибки. Я не исключаю, что, если вас спросить, какой корм больше нравится вашей кошке, «Китекет» или «Хрям», вы ответите, что «Китекет», потому что упаковка от него сильнее хрустит и это поднимает вашей кошке аппетит. Между тем хруст той же упаковки другую кошку приводит в истерику, и она теряет аппетит. Именно поэтому я никогда не произвожу опрос общественного мнения в письменном виде. Такие «хрусты» нужно немедленно убирать из поля зрения отдела маркетинга. В условиях, когда невозможно объяснить тому, кто высказывает мнение, его ошибки, может быть неверно избрана тактика продаж.
— Я не понимаю, почему вы здесь, — поймав возникшую паузу, сказала Женя.
На лице Лисина появилась тень сожаления того, что предыдущие встречи были напрасны, и Женя это отметила…
— Возможно, вам придется потратить некоторое время на поиск ответа на этот вопрос , — внимательно глядя ей в глаза, произнес он.
Она посмотрела на часы и снова положила руку на ладонь Лисина.
— Игорь… А где же вы оказались тогда?
Отлетев в обратную сторону, я упал грудью на руль.
А кругом — ни души.
Я не понимал, где нахожусь.
На сиденье заверещала трубка.
— Слушаю, — прохрипел я, откидываясь назад.
— Игорь Игоревич, где вы?
Я посмотрел по сторонам. Темень хоть глаз коли.
— Это какой-то район Москвы, который не освещается фонарями.
— Босс, ну перестаньте быть ребенком. Сориентируйтесь и скажите…
Зачем Старику нужно знать, где я? Развернув машину, я врубил дальний свет и увидел на краю дома табличку.
— Не то Староорловская…
— Пресвятая Богородица, что вы делаете в Солнцево?
Если бы я знал…
— Ищу пару пацанов, способных решить мою проблему.
Он понял меня правильно. То есть не придал моим словам значения. Вместо этого сказал:
— Не езжайте туда.
— Куда — туда? — очумел я. Мне показалось, что он меня видит и хочет, чтобы я стоял на месте.
— Вы знаете куда.
Я не знал.
— Я не знаю.
— А куда я сейчас поехал? — намекнул он.
— На Мосфильмовскую?
Он вздохнул так, чтобы я понял — из-за таких вот баранов, как я, Абеля и взяли.
— Вовсе не нужно говорить названия, если мы понимаем, о чем речь, Игорь Игоревич.
— А что случилось?
— Как я теперь могу даже намекать на то, что случилось, если вы языком метете…
— Старик, я тебе не говорил, что чтение Чандлера отрицательно сказывается на психике? Какого хрена ты луну крутишь?
— Езжайте к полководцу.
— Куда я должен езжать?..
— К полководцу.
— Я не совсем понял, кто это.
Я услышал в трубке лихорадочный вздох.
— Вы где живете?
— На Кутузовском, дом пять.
— Я знаю адрес. Я улицу имел в виду.
— Ну, Кутузовская. А… вы имеете в виду полководца… В смысле — дом? Дом — «Кутузов»? Я должен подъехать к «Кутузову» и встать на парковке?
— Игорь Игоревич, я бы с вами во внешнюю разведку не пошел.
— Почему?
— Вы тупой.
— Это потому, что я не сообразил сразу, что под полководцем вы имеете в виду дом на Кутузовском? — вспылил я. — Поэтому, да?
— Нет, потому что вы в эфире сотовой связи. Ладно, не езжайте к полководцу. Там уже вас ждут, наверное… Помните, где вы на Кутузовском в прошлом году урну сбили? Вот туда и езжайте.
— Да что случилось-то?! — вскипел я. — Зачем эти эсвээровские заморочки?
— Делайте, что вам говорят, Игорь Игоревич. Вокруг вас происходят странные события. Один за другим от вас увольняются начальник отдела, кладовщик, сыщик с секретаршей, а теперь еще и девушка-менеджер… И кружит над вами явно не дилетант, который загнул бы и четыре пальца детективу, а не три, если бы тот продолжал упорствовать.
Тая мертва , пронеслось в моей голове.
— А это можно говорить в эфире сотовой связи?
— У меня нет другого выхода, иначе вы меня не понимаете.
— Ладно, я тупой. Но где документы на мои девяносто семь миллионов, умник?! Не за их сохранность ли я тебе плачу?
Наверное, не нужно было так с ним, подумал я в тот момент, когда бросал телефон.
Трубка снова запрыгала на сиденье.
Туда езжай, сюда не езжай… Ничего не говори, понимай с полуслова… Ребята, я всего лишь продавец собачьего корма! Тупой я, как же…
Вывернув руль, я врезал по педали газа, и «мерин» с визгом чуть занесло в сторону. Распугивая тишину улицы ревом двигателя, я вылетел со Староорловской и уже через двадцать минут был на Ленинском проспекте. В пробке.
Старик взял какой-то след. Он на что-то напал. Возможно, его люди, которых он вызвал, сидят сейчас в квартире Ромы на Мосфильмовской и давят взглядами Факина. Меж ними пакет документов из «Бэнк оф Нью-Йорк». А Старик едет ко мне, чтобы посоветоваться, что с этим гадом и бумагами теперь делать.
Добравшись через Садовое к Кутузовскому, я не доехал до места, где снес полтора года назад урну, триста метров. Ровно столько я прошел тогда пешком до бара «Пещера», чтобы там скоротать время в ожидании ГИБДД. Триста метров. Вход в «Пещеру» сейчас был как раз напротив окна моего «мерина». Интересно, сколько времени нужно, чтобы на «Мерседесе», прокачанном в автоателье AMG, проехать эти триста метров? Учитывая, что первую сотню он возьмет за пять, вторую за три, а последнюю за две, получается на выходе десять секунд.
Кажется, ровно столько мне оставалось бы жить, если бы я не бросил машину, не вышел из нее, хлопнув дверцей, и быстрым шагом не направился обратно. Чтобы в толпе пешеходов быть еще менее приметным, я скинул пиджак и остался в рубашке.
Десять секунд.
А он говорил, что я тупой.
Он много чего сказал мне, я тоже ему много чего сказал, но разве среди того, что я ему говорил, я упоминал о том, что пальцев у Гейфингера было отрезано ровно три?
Я что-то не припомню этого. Я сказал — «у него были отрезаны пальцы». Вот это я помню.
Заметив желтую машину с жующим за ее рулем бородатым таксистом, я метнулся к дверце и уже через мгновение сидел рядом. Бородач посмотрел на меня молча, потом убрал пирожок в бардачок, вытер губы салфеткой и только после этого спросил:
— Куда?
— Протопоповский переулок, дом десять. — Подумав, я добавил: — Второй подъезд.
— Ага, — согласился тот. — Второй этаж. А по деньгам что?
Договорились мы быстро, потому что я не торговался.
Это все ерунда, что бывшие разведчики устанавливают на своих квартирах суперсистемы охраны, приклеивают волоски к притвору, минируют здание. И что живут они за городом или на брошенном заводе, в оборудованном по последнему слову техники помещении — тоже ерунда. Бывший разведчик жил в Протопоповском переулке, в полногабаритной трешке, неподалеку от центра. Поднявшись на этаж, я увидел обычную деревянную дверь, хотя и двойную. Понятно, что дверь деревянная только снаружи, изнутри она, конечно, бронирована. Но это все, чем охраняется вход в жилище Старика.
Мне очень хотелось, чтобы старухи в этот момент дома не было. С другой стороны, как я окажусь в квартире?
Нажав кнопку, я стал ждать.
К тому моменту, когда моя голова окончательно заполнилась сырым туманом безумия, в прихожей раздались шаркающие шаги. Мне задали обычный в таких ситуациях вопрос, на который ответил я совсем неожиданно:
— Президент компании «Глобал» Лисин. У меня дурные новости.
Вероятно, жена Старика привыкла к дурным новостям. Одно дело в кафе «Элефант» под музыку Таривердиева сидеть, смотреть на бессмертного мужа и размышлять, для какой цели он на ней женился, и совсем другое ждать его каждый день с работы. Когда шпион рядом, любая пакость всегда на виду.
Замок провернулся трижды, и дверь распахнулась. На пороге стояла тетя лет пятидесяти на вид, в домашнем фланелевом костюме и с собранными в хвост волосами. Пятьдесят, значит, он женился на ней, когда ему было тридцать, а ей — двадцать. Или когда ему было двадцать, а ей — десять. От разведки всего ожидать можно.
Я выбирал начальника СБ три месяца. Когда обороты компании достигли невиданных размеров и мой офис наполнился сотрудниками до отказа, я оказался в трудном положении. Мне нужен был человек, который бы следил за всем этим коллективом воров, мошенников и вымогателей. В министерстве мне предложили Старика, и я, просмотрев его послужной список, удовлетворился рекомендациями. Пять лет этот человек верой и правдой служил мне и был вхож в близкий круг. Я знал, где он живет, но ни разу не бывал у него дома. И сейчас я ничуть не жалел об этом, поскольку его жена была по-прежнему мне чужой человек, и это хорошо. Она понятия не имела, что я немного переживаю, когда причиняю знакомым людям неудобства. Особенно женщинам.
