Как ей сказали, Оля была тяжело больна, но продолжала работать для итальянцев и зарабатывала хорошие деньги.
Вероника редко появлялась у них, и лишь как консультант по английскому языку при сложных переговорах. Во всем остальном они справлялись сами. Даже за аукционами она следила из дома. Они в ней больше не нуждались.
Ажиотаж первых месяцев прошел, и сейчас они включились в каждодневную работу, хотя, как ей казалось, чересчур изматывали себя. Она не могла представить себе, как они существовали втроем в малюсенькой квартирке, забитой аппаратурой и с кучей проводов на полу. Еще ее беспокоила их зависимость от того, что они называли ОМ. Когда она была у них в последний раз, то в нос ударил запах табака и пиццы. Остатки еды и окурки валялись где попало, и никто не потрудился их убрать. Кроме того, ребятам не мешало бы просто помыться и сменить одежду. Первое, что она потребовала от них, – это проветрить комнату.
В этот раз она зашла, чтобы сказать пару фраз от имени Максимуса в очередном туре длительных переговоров о продаже аукциона. Ей казалось, что ему просто жалко продавать свое детище и он тянул до последнего. Кроме того, она хотела их предупредить, что скоро уезжает.
Дверь открыл Максимус, и на его лице она прочитала удивление, а потом ей даже показалось, что промелькнуло ощущение досады. Затем он, очевидно, что-то вспомнил и пригласил ее пройти. Это было, по меньшей мере, странно. Он сам назначил ей встречу два дня назад, и она пришла на 10 минут раньше, чтобы успеть обсудить то, что он хочет сказать покупателям на этот раз.
В комнате ничего не изменилось, только стало еще грязнее.
– Может быть, я не вовремя?
Максимус как можно любезнее заверил, что, конечно же, они ее ждали, раз договорились. Она заметила, что он был на взводе. Раньше перед переговорами он этого не допускал.
– Каковы позиции сторон?
– Позиция моей стороны одна, – произнес он, почему-то глядя в сторону. – Я согласен на все их условия в случае, если деньги заплатят сегодня.
И повторил для верности:
– Сегодня.
Что-то произошло за последние два дня. По телефону он рассказывал ей о проблеме с его аватаром, который был неотъемлемой частью сделки и за который он хотел получать отчисления за использование. Сейчас он забыл обо всех своих требованиях. Теперь его волновали только деньги.
Он сидел ссутулившийся и упорно глядел куда-то в сторону.
– Ясно.
Она понимала, что разговор с ним не состоится, и повернулась к компьютеру. Собственно, для подобного сообщения покупателю она была не нужна. Максимус и сам смог бы легко объясниться, и все проблемы были бы сняты.
Те несколько минут, которые пришлось ждать до назначенного часа переговоров, они просидели молча. Затем она вывела сбоку экрана аватар Максимуса, а во весь экран появился аватар покупателя. Через микрофон она наговорила то, что ей было нужно, а РС послушно произносил ее слова голосом Максимуса, о чем свидетельствовали бегущие модуляции внизу экрана.
– Разумное решение, – произнес покупатель. – Я пересылаю контракт, и, как только я его получу обратно с вашей электронной подписью, деньги будут переведены.
Вероника повернулась и вопросительно посмотрела на Максимуса, который сидел за спиной и, как ей показалось, безучастно наблюдал за происходящим. Он кивнул головой.
– Я ожидаю контракт.
На этом ее функции закончились. С контрактом он и сам может справиться. Его текст уже обсуждался. Остались только взаимные расчеты. Как будто прочитав ее мысли, Максимус протянул ей бумажку с взаиморасчетами. Все происходило молча. Она его не узнавала. Всегда оживленный и в хорошем расположении духа, теперь он представлял собой лишь внешнюю оболочку прежнего Максимуса.
– Что-то случилось?
Она сделала последнюю попытку, прежде чем уйти.
– У нас всегда что-то случается, – дипломатично ответил он. – Мы трагическая нация.
После этого она окончательно поняла, что разговор не состоится и пора идти домой.
«А жаль!»
Здесь, в Москве, она уже стала почти русской, и ей хотелось бы как-то помочь ребятам, у которых явно были неприятности. Но только тогда, когда люди хотят, чтобы им помогли, а это был не тот случай.
– Я скоро уезжаю.
– Куда? – как-то рассеянно спросил Максимус.
– Домой.
Прошло какое-то время, чтобы осмыслить сказанное.
– В Штаты?
– Да. Хотя я родилась здесь, но там мой дом.
«Хотя где же мой дом? Нет у меня там дома».
– Угу, – промычал он неопределенно.
«Да. Действительно пора уходить».
Она решительно поднялась.
– Повод, чтобы отпраздновать, – в дверях стоял Витас с бутылкой шампанского в руках. Он был пьян.
«Это уже похоже на какой-то тонущий корабль».
– В другой раз. Перед отъездом.
– А другого раза не будет, – пьяно ответил Витас.
Она не поняла почему, но нужно было переключить их на другую тему.
– А где Эммануэль?
Ребята переглянулись.
– Где-то, – неопределенно ответил Витас.
– Ну, мне нужно идти.
Она решительно открыла входную дверь. Максимус вышел за ней. Там он впервые поднял на нее глаза, и она с ужасом увидела в них слезы.
– Вы простите нас сегодня. У нас… – он подбирал слова, – …сложные обстоятельства. И другого раза действительно не будет. Спасибо вам за все! Вы были для нас хорошим товарищем. Счастливого вам пути!
С этими словами он повернулся, и дверь за ним захлопнулась. Она продолжала какое-то время стоять на площадке.
Это был последний раз, когда она их видела.
– Ты что, привидение увидел? – спросил поджидавший его у входа в больницу Максимус.
Он был любителем фразочек из голливудских фильмов, которые смотрел до другой жизни. Витас ничего не ответил. Он просто не мог заставить себя открыть рот после посещения Оли. Максимус и не настаивал на ответе.
– Давай курнем.
Максимус вынул пачку сигарет, но он отрицательно покрутил головой. Тот все понял. Они нашли укромный уголок и свернули джойнт, а прикончив его, так же молча поехали к Китайцу. Из-за вчерашнего заказа Оли Максимус выгреб все запасы, и их требовалось пополнить, поэтому Витасу пришлось сопровождать его к поставщику. Максимус теперь никогда не выходил в одиночку из квартиры Эммануэль.
Вчера вечером они гадали, зачем Оле понадобилось такое количество, если большую партию ОМ Витас завез ей всего два дня назад.
– Ну не торговать же она там собирается! – с удивлением сказал тогда Максимус.
Хотя от Оли уже мало что зависело и она в основном работала на себя, Витас уговорил Максимуса передать ей оставшиеся запасы. Они же отдавали не просто так. Оля платила за товар.
Все события сегодняшнего утра он вспоминал, стоя поодаль от павильона, куда скрылся Максимус. Ему пришлось полчаса ждать, пока закончится обход врача, прежде чем его пропустили в палату. Там он увидел Олю, к которой тянулся шланг от кислородного баллона. Она лежала бледная, как простыня на ее кровати, и глаза горели безумным блеском. Он молча, положил на столик пакет с ее заказом и не знал, что сказать. Первой заговорила она. Откинув трубку, она спросила угрожающим тоном:
– Ты знаешь, что у меня?
Витас, естественно, не знал, поэтому молчал. Она вдруг закричала:
– Синдром иммунодефицита! Ты слышал о таком? Это – СПИД!
Она перешла на визг.
– Это – смерть, ты понимаешь, ублюдок? Это – смерть! И я заработала ее от одного из вас. Я трахалась только с вами двумя и ни с кем другим. Мне никогда не переливали кровь. Мне не делали уколов. Вы, уроды, отправили меня на смерть, и скоро сами сдохнете!
Она схватила со стола чашку и запустила ее в Витаса. Он так остолбенел, что даже не подумал увернуться, и она пролетела мимо уха, облив какой-то жидкостью. Позади него послышался хлопок о стену и посыпались осколки. Оля зашлась в кашле и схватилась за шланг с кислородом. Воспользовавшись этим, он выскользнул из палаты и в дверях чуть не сбил с ног бегущую медсестру, которая скрылась внутри. Он до сих пор не мог прийти в себя от услышанного.
Наконец из павильона боком выскользнул Максимус, и они скорым шагом пошли к выходу. Всю дорогу назад они ехали молча.
Он не сказал никому ни слова и в квартире. Взглянув на свой РС, он подумал: «А зачем мне все это нужно?» – и пошел на кухню. В этот вечер он капитально отключился и пришел в себя только на следующий день, чтобы побрести в магазин за шампанским. Ему почему-то безумно захотелось шампанского. Так, с бутылками, стоящими рядом на полу, он весь день играл на РС в «деда». Не в «дэда», как переделала американка, а в «деда», его деда, который приходил и убивал лесных братьев, и фашистов, и еще кого-то и всегда спасал своего внука. Дед его всегда выручал. В конце концов у него по щекам поползли слезы и он ушел на кухню, чтобы их никто не заметил. Там он выпил еще одну бутылку, выкурил в одиночестве косячок и очнулся только на следующий день.
Максимус загнал его в душ и заставил стоять под струями воды почти час. Он не сопротивлялся. Там, под водой, хлеставшей по голове, он понял, что единственный, кто его спасет, – это дед. Больше просто некому. Он же всегда выручал его и в этой, и в другой жизни. Он единственный, который всегда спасает. Всегда. Это же запрограммировано! От этой мысли стало легче. Все не так безнадежно. Теперь остается только ждать. Ждать, когда придет дед.
