Я застыла.
Он похудел, цвет его лица был болезненно-бледным, щеки опали. Из-под шапки не торчали волосы. Он подстригся? Одно осталось неизменным. Очки. Они скрывали его неживые глаза.
― Да, ― я скованно кивнула. ― Это я.
Его губы раскрылись, и я услышала, как он шумно втянул в себя зимний воздух.
― Как ты узнала, что я здесь? ― спросил он и сам же ответил: ― Мама.
Я снова кивнула. Он, конечно же, этого не видел.
― Она тебе сказала, ― это был не вопрос.
― Да, ― ответила я. ― Сказала… Но не ты.
Влад поднял голову. На его лице застыл вопрос.
― Ты должен был сказать мне о том, что… ― я не сумела договорить.
― Должен сказать что? Что я умираю? ― на первый взгляд могло показаться, будто Влад улыбнулся. Но это была не улыбка, а проявление боли. ― И как ты себе это представляешь? Я бы не смог тебе этого сказать, Алина. Не смог… Ты можешь злиться на меня, ненавидеть, но даже если бы у меня появилась возможность отмотать время назад, я бы все равно не признался о том, что умираю.
Я сжала губы от муки.
― Но ты должен был, ― прошептала я.
― Я знаю. Но я не так силен, как ты думаешь.
Это шутка? Да сильнее духом человека я не знала!
― Почему ты сказал, что уезжаешь? ― я сделала небольшой шаг вперед, и Влад напрягся, когда снег захрустел под моими ногами. Я остановилась.
― Хотел, чтобы ты считала, что это конец, ― честно признался он.
― Но это не конец.
― Конец, Алина, ― его голос стал твердым и холодным. ― Разве ты не поняла, что все кончено! Я умираю! Уже ничего не будет!
Перед тем, как ехать к Владу в Хоспис, я уговаривала себя целый день не плакать перед ним. Но сейчас понимаю, что не смогу сдержать обещание, которое дала.
― Не конец, ― повторила я тихо и уверенно. ― Еще есть время.
― Откуда тебе знать? ― Влад стукнул тростью по снегу. На его лице вспыхнул гнев. ― Может, я умру завтра? Или послезавтра? Или прямо сейчас, у тебя на глазах? Ты не можешь этого знать. И никто не может, ― он хриплый звук, похожий на стон, и перенес вес тела на трость. ― Хочешь знать, почему я сказал, что уезжаю с мамой обратно в Лугу? Потому что я не хотел причинять тебе боль своими страданиями.
― Какая глупость! ― воскликнула я.
― Не перебивай. Пожалуйста. Мне и так сложно.
― Прости.
― Помнишь, я неважно чувствовал себя? Ты еще думала, что я простудился. Так вот. Это была не простуда, ― Влад горько ухмыльнулся. ― Ко мне вернулся старый добрый друг-убийца. Столько лет тишины, и в один прекрасный день все мои мечты рухнули. Ты не представляешь, как сложно мириться с этим, Алина.
Он прав. Я не представляла.
― Мой мир рухнул, ― Влад прерывисто вздохнул. ― Снова. Только сейчас я понимаю, как это ужасно.
Я стиснула зубы и прикусила язык, стараясь не дать крику вырваться наружу.
― Моя мама не понимала, почему я, ее ребенок, заболел, ― продолжил он. ― Но все дело, я думаю, в наследственности. Врачи тоже так считали. У моего отца был рак. Поэтому я винил его, ― Влад медленно поднял голову. ― Винил в том, что из-за него потерял возможность видеть этот мир! Я потерял все! ― он закричал, схватившись свободной рукой за шапку. Тогда он резко сорвал ее, и я не сумела сдержать ужаса, когда увидела лысую голову. О. Мой. Бог. ― Я винил его все это время, но он не был виноват, ведь он тоже заболел не по своей воле, ― шапка выпала из его руки. ― В этом никто не виноват. Просто так сложилось.
Глаза жгло, и я из последних сил старалась не плакать.
― Папа покончил с собой, ― заявил Влад, и я испугалась сильнее. ― Он не выдержал всего, что свалилось на нашу семью. Он напился и ехал по встречной полосе, где и столкнулся с грузовиком. Не все, что я говорил, было ложью. Мама чуть не сошла с ума тогда, и я поклялся, что сделаю все для того, чтобы жить. Я ходил на всякие лечебные курсы и терапии, чтобы появилось больше шансов на то, что рак никогда не вернется.
Влад переступил с ноги на ногу и взял трость в правую руку, снова навалившись на нее.
― Я хотел жить, как все. Я хотел ходить в нормальную школу, дружить с нормальными людьми. Знаешь, я обвинял тебя в том, что ты претворяешься и носишь маски, пытаешься быть другой. Но на самом деле я такой же, как ты. Я лгал себе все это время, убеждая в том, что такой, как все. Но я другой. Я всегда был другим. Я такой идиот, Алина.
― Ты не идиот, ― сказала я, и была в ужасе оттого, как прозвучал мой голос. ― Не называй себя так.
― Я занимался самообманом. Поэтому да, я идиот. Самый большой идиот в мире.
― Идиот бы не помог мне, ― я сократила расстояние между нами, сделав еще один шаг. ― Он бы не показал, кто я есть. Идиоты не читают Ницше.
Влад скривил губы в усмешке.
― Не очень сильный аргумент, ― сказал он. ― Но спасибо, что пытаешься утешить меня. Как будто мне и мамы недостаточно…
― Я вовсе не пытаюсь утешить тебя. Я пытаюсь сказать, что ты невероятно умный, невероятно добрый человек. Ты… просто невероятный! Жаль, что ты не осознаешь этого. Ты настоящее чудо.
― Это не так… Я разваливающееся, слепое и медленно погибающее тело. Вот, кто я.
Я поморщилось.
― Перестань так говорить!
Губы Влада дрожали. Он громко сглотнул и сжал переносицу указательным и большим пальцами.
― Если ты не понимаешь, насколько ты уникален, тогда ты точно слеп, ― сказала я.
Он не ответил.
― Я всего лишь хотел жить, ― произнес он. ― Разве это так много? Просто жить? Я не прошу вернуть зрение, я прошу всего лишь возможность дышать еще несколько десятилетий. Я хочу умереть в старости, как все. Я не могу видеть, но я слышу. В мире столько звуков, которые я еще не слышал. Ох, Боже, ― Влад согнулся пополам.
Я испугалась.
― Тебе плохо? ― я осознала, что подбежала к нему, когда уже стояла рядом, и моя рука лежала на его спине.
― Нет, ― едва слышно отозвался он. ― Порядок. Порядок.
Влад медленно выпрямился, и я вблизи посмотрела на него.
― Я скучала, ― прошептала я.
Его скулы напряглись.
― Не говори мне этого, ― попросил он.
― Почему?
― Потому что я не хочу страдать сильнее. Я и так не находил себе места, когда оставил тебя одну в парке. Мне было тяжело уходить, Алина. Клянусь Господом-Богом, я хотел развернуться и рассказать все. Но я не мог. Я думал, что поступаю правильно. Я хотел уберечь тебя от боли.
― В любви нельзя быть эгоистом. А ты поступил, как эгоист. Страдал в одиночку, без меня.
Влад расслабленно улыбнулся.
― Странное мышление.
― У меня был хороший учитель, ― пробормотала я. ― Ты предпочел справляться с горем один, вместо того, чтобы разделить свое нелегкое бремя со мной. Это неправильно.
― Ты не должна быть сейчас здесь и говорить мне все это.
― Но я здесь, и я говорю.
― Алина, ― он издал измученный вздох, ― ты не можешь меня любить. Больше не можешь.
― Ошибаешься. Еще как могу.
― Я умираю.
Острый нож вонзился в сердце, и я почувствовала прилив адской боли.
― Я с тобой.
― Уже нет, ― Влад покачал головой и отступил назад.
Боль в груди усилилась.
― Я люблю тебя, ― сказала я.
― Не волнуйся, это пройдет, ― ответил он.
― Я люблю тебя! ― повторила я громко.
― Так перестань любить! ― прокричал Влад.
― Я не могу! ― из глаз хлынули слезы. ― Я. Не. Могу… Думаешь, это так просто? Взять и разлюбить тебя?! Ты не понимаешь, как трудно быть к тебе равнодушной! Ты не понимаешь, как это здорово ― любить тебя, быть частью твоей жизни! Ты не понимаешь… ― я стала жадно хватать воздух ртом. ― Ты изменил меня.
― Я помог тебе стать собой, ― тихо произнес он.
― Я никогда не откажусь от своих чувств, Влад, ― я сделала шаг к нему и взяла его за руку. У него были такие холодные пальцы. ― Ты просил не забывать тебя, а сейчас требуешь разлюбить… Как тебя понимать?
― Помнить ― не значит любить.
Я замотала головой.
― Ты дал мне диск со своей любимой музыкой… Ты сделал все, чтобы я продолжала любить тебя!
― Тебя что, совсем не пугает то, что я нежилец? ― его лицо исказила гримаса отвращения.
― Это пугает, ― не стала отрицать я. ― Это смертельно пугает, ― я крепче сжала его руку. ― Если бы на твоем месте был кто-нибудь другой, я бы убежала как можно дальше отсюда, потому что я ненавижу смерть и все, что с ней связано. Но я не оставлю тебя, Влад. Никогда. Ты можешь наговорить мне кучу плохих слов, можешь сказать, что не любишь меня и что не желаешь видеть рядом с собой. Я все равно никуда не уйду.
― Я никогда не скажу этого, ― Влад опустил голову.
― Жизнь не справедлива по отношению к нам. Но теперь я, по крайней мере, знаю, с чем столкнулась на этот раз. У меня никогда не было привычки отступать, знаешь ли. Я всегда… почти всегда добивалась своего. Я ― Алина Воронова. Что-то из моего образа, которым я прикрывалась, является частью меня настоящей.
