Пыль с прахом вечным разнесли.
В предтечи бури знаменитой,
От глаз людских в ночи, сокрыто,
Бежал преследуем, гоним
Полудержавный властелин,
Гнезда властителей Тибета
И жертва древнего обета.
Беды своей не осознав,
Просторы родины сменяв
На пыль дорог и на чужбину,
Как на поддельную картину,
Лежит, забывшись нервным сном.
Кто он? Еврей? Жидо-массон?
Ответа быстрого читатель
И мой, надеюсь, почитатель
Не жди. Не ясен пятый пункт.
И общий строй душевных струн
Его. Нам точно не покажет
Стремленья дерзкого юнца.
Но всё со временем расскажет
Тебе, мой друг, рука моя.
Привычно бегать по бумаге,
Зажав меж пальцами перо,
От бога видно ей дано.
Но так и быть, опустим трепет,
Сквозь сон мы слышим тихий лепет:
– Пусти меня презренный мавр,
Не то сразит тебя двутавр.
Сей оборот нам не понятен.
И право слово, неприятен
Для слуха русича. Его,
Презренней нету, разговора,
Но, видимо, сама природа
Берёт над варваром своё.
В поту от страха просыпаясь,
Сморкаясь громко и ругаясь
На непонятном языке,
Он одинок в своей тоске.
И видно взглядом, вскользь пущённым,
Своей надеждой окрылённый,
Он в путь бросается смело,
Лицо его храбро, свежо,
Морщин оно ещё не знало
Не то бы мудрость древних лет
Ему бы тотчас подсказала,
Единственный найдя ответ.
Но млад, горяч, неосторожен
И как обычно обезвожен
Он гонит степью скакуна.
Лишь одинокая луна
Его стремленья постигает
И всё же недопонимает,
Зачем он мести посвятил
Свои, ещё младые годы
И душу дьяволу скормил,
Как псам возвышенной породы.
Живых людей кидают в час
И крик охватывает нас,
Как жесточайшие оковы,
И только лишь ночные совы
Во тьме лесной разносят глас.
Но вот, лишь солнце показалось,
Над степью длани разостлав
Своих огней. Трава прижалась,
Под ветром стебли распластав.
И вдалеке у горизонта
Погони виден пыльный хвост,
Как злой дракон в огромный рост
Без колебаний, нагло, смело,
Своё вытягивает тело.
И наш мальчонка ошалело
В лучах родившегося дня
Стегает бедного коня.
Уж морда в пене, но мерзавец,
От страха разум растеряв,
Лицом почти как Лени Кравец
В одно мгновение представ,
Мелькнул пред нашими очами,
В мгновенье ока пролетел,
И следом чёрными грачами
Летят пучки калёных стрел.
Погони этой пересказ
Я предоставлю сей же час,
Но, видно, надо нам прерваться
И размышлению предаться,
А после может и опять
Для вас начну повествовать.
Судьба его тревожит душу,
И я надежду вашу рушу,
Как недостроенный сарай.
Ну, впрочем, дальше. Наливай!
За часом час погоня длилась,
Безбрежной степью пыль клубилась,
Повсюду стрелы на скаку
Пускали в спину дураку,
Но наш дурак был сам не промах,
Он в город мчался, во хоромах
Его млада ждала княжна
Младенцем отяжелена,
Но видит Вышний – всё напрасно
И три стрелы – снаряд фугасный
На части сердце разнесли,
И пал с коня отец ребёнка,
Копыта лошади печёнку
Галопом носят по степи
Тут и хирургам не спасти.
Его спокойно схоронили
И хладный труп его зарыли
В тени могучего ствола,
И лишь медведи коалА
Листву у дерева поели,
И время отжив, поседели
Попадав наземь по зиме
К моим ногам, и стало мне
В душе не смутно, не жестоко,
А словно странная морока
Меня вскружила в тот же миг,
Я в воду глянул, и старик
Оттуда на меня воззрился,
Я на колени опустился
И испустил отчайнья крик.
Вот правда старой этой были Её аулами ещё – передают,
Но уж забыли
Народы севера её.
– Ну как? – гордо спросила кошка.
– Я вообще-то не спец в ямбах и хореях… – начал я заводить рака за камень.
– Ну это мне можешь не рассказывать. Ты по существу говори.
– А что по существу?
– Нравится, не нравится.
– Нравится… Только евреев-то зачем всунула?
– А какая же русская классика без еврейского вопроса?
– Всё, что делается вокруг нас – нереально.
Собака оторвалась от монитора и обратилась в пространство.
– «Ложки не существует»? – уточнил я.
– Не, не в этом смысле. Реальность, как таковая, безусловно есть. Но наполнение этой реальности, причём, не физическое, а именно взаимодействия объектов внутри реальности – нереальны.
– Ничего не понял, – я замотал головой и, ища поддержку, посмотрел на кошку.
Та среагировала мгновенно:
– Меня не впутывайте в это. Сегодня футбол. Он – реален.
– Поясню, – сжалилась собака. – Всё, что мы делаем – бесполезно и никому не надо.
– Как-то слишком просто и потому примитивно.
– Всё подчиняется закону сохранения энергии, отсюда и простота.
– Ну и как к этому относятся человеческие реакции? Они же выше и сложнее обычных физических законов…
– Ерунду сказал.
– Я психологию имел в виду… – нашёлся я.
– Опять глупости несёшь… Данная область вообще не изучена, а все попытки это сделать заканчиваются тем, что ученые объясняют свои личные комплексы придуманными теориями, подгоняя факты под конкретную биологическую модель – эго.
– Интересная точка зрения…
– Ничего интересного! Обычное наблюдение. Вся беда в том, что теорию эволюции постоянно смешивают с моралью, совестью и прочими дополнительными дивайсами нервной системы примата.
– Жрать не дам, – на всякий случай припугнул я.
– Примат – это не оскорбление. Так же как и упоминание о национальной или расовой принадлежности.
– Ага, поди объясни это негру в Гарлеме.
– А я туда и не поеду. К тому же их такими болезненно-ограниченными делает их же собственная государственная машина. Быдлом удобнее управлять. Но тот, кто управляет…
Я перебил:
– Кто ими управляет? У них там сплошные уличные банды!
– Ну и что? Главари управляют гопниками, а сами сотрудничают с полицией и так далее до самого верха. Всё очень грамотно. Ты просто недослушал, важно – кто ими управляет!
– Но ведь, говорят, что они там тупые все!
– Ты больше слушай, что говорят… Америка правит миром, так кто же после этого тупой? Как у них говорят: «Если ты такой умный, то где твоя большая машина?». Пойми, ты, наконец, что управлять можно не только порядком, но и хаосом. И он, в свою очередь, таковым является только с определенной точки зрения. Какая-нибудь гипотетическая амеба, лишенная морали, наоборот, увидела бы в подобной системе абсолютное иерархическое совершенство. А если учесть, что западное общество выходит корнями из римской империи, то и методы, с помощью которых они будут добиваться доминирования, уже давно известны.
– А я думал, что порядок – это самое главное. Как у муравьев.
– Как у муравьев тоже неплохо.
– В президенты тебя надо.
– Не, не смогу.
– Почему?
– Либеральная общественность будет против. А я страсть как боюсь травли в демократической прессе.
– С чего бы это?
– А я не такая, как они. Я – за власть народа, а либеральная общественность – первый враг демократии. Сразу уточню – имеется в виду демократия в том значении, в котором она была когда-то придумана в Афинах. То есть средство, с помощью которого… а не цель, ради которой… Улавливаешь разницу? Люди очень часто грешат множественным толкованием одних и тех же слов. От этого и проблемы. Но вернёмся к частностям – все либералы считают, что их мнение, и это мнение меньшинства, прошу заметить, имеет больший вес, чем мнение народа, который почему-то и к явному неудовольствию либеральной общественности всегда является мнением большинства.
– Ну и в чем же тогда дело? Раз их всё равно меньшинство? Народ, уверен, будет за тебя!
– Программы у меня нет, тезисов апрельских. Да и опыта публичных выступлений тоже. Так что не искушай. Прошу, как человек человека. Тут уже кошка не выдержала:
– Вы сейчас договоритесь до зияющих высот. Давайте, лучше на более реальные темы – например, про скорейший ужин.
– А что у нас на ужин? – сразу же переключился я.
– У «нас»? – с издёвкой переспросили сразу обе.
– Да, у нас!
– Сосиски.
Тут раздался спасительный звонок в дверь.
Открываю. Стоит сосед – судя по выражению лица, размышляющий с чего бы начать беседу.
Вежливо здороваюсь и не менее вежливо жду начала диалога.
– Соль кончилась.
