— Фу, как это банально — пьяная драка, — Данилов скривил губы. — Я дерусь только на трезвую голову. Напился я совершенно по другому поводу.
— Какому?
— Секретному! — Данилову еще в семь лет надоели материнские допросы, устраиваемые по любому поводу. — Давай перестанем играть в «Следствие ведут знатоки», а? Хватит вопросов!
— Еще кофе? — неисправимая Светлана Викторовна задала новый вопрос.
— Давай, — согласился сын. — Гулять так гулять!
После кофе он ушел в свою комнату, распахнул двери, ведущие на балкон, впуская свежий воздух, взял в руки футляр, в котором хранилась скрипка, сел на диван и долго не открывал футляра, предвкушая любимейшее из развлечений и размышляя о том, что бы сейчас сыграть. Наконец открыл, достал скрипку со смычком и за полчаса исполнил несколько отрывков из «Времен года» Вивальди, сознательно выбирая места потруднее.
Окончив играть, Данилов убрал скрипку и растянулся на диване, намереваясь хорошенько, как сам выражался, «задать Храповицкого», но сон его был недолгим.
— Володя! — Светлана Викторовна старалась не будить сына после суток, а если и делала это, то только по серьезному поводу. — Володя! Тебе с работы
звонят!
— Кто? — не разлепляя век промычал Данилов.
— Ты считаешь удобным спрашивать? — Светлана Викторовна ткнула его трубкой радиотелефона. — Ответь и узнаешь!
Поняв, что насилие неизбежно, Данилов смирился и взял трубку.
— Да! — сказал он, поднося ее к уху. — Данилов слушает.
Светлана Викторовна ушла к себе.
— Идиот! Скотина! Сволочь! — Он не сразу узнал, кому из женщин принадлежит этот голос.
Ничего не шелохнулось в душе Данилова, и призраки прошлого не начали рваться на свободу. Было только удивление — за что его так ругают? Что он мог сделать?
«Сафонов умер от кровоизлияния в мозг, вызванного Ударом, и это звонит его жена!» — обожгла было безумная догадка, но Данилов сразу вспомнил, что Сафонов холост.
— Ты всю жизнь вынуждаешь меня совершать идиотские поступки! И в молодости, и сейчас!
Картина прояснилась.
— Чего еще можно ждать от идиота, Елена Сергеевна?
Данилов был воплощением хладнокровия.
— Ты не мог сказать, как было дело?! Рассказать мне про жалобу?! Почему я должна узнавать подробности от Оксаны Даниловны?! Почему ты передал мне свою объяснительную через кого-то?! Почему не пришел сам?!
— Я теряюсь от такого обилия вопросов, — вздохнул Данилов. — А заявление вам Люся передала?
— Я порвала и объяснительную, и заявление!
— Жаль, — Данилов снова вздохнул. — А я только нашел себе непыльную работенку в нашей поликлинике! Там очень вежливый главный врач. Мне он понравился. Никогда не тыкает подчиненным и не хамит им. Весьма достойный человек!
— Да катись ты к…! — назвав один из самых распространенных, известных всем в России адресов, который тем не менее нельзя найти на карте, Елена Сергеевна отсоединилась.
— Года меняют лица… — сказал трубке Данилов. — Или как там было у классика?
— Ту-ту-ту… — отвечала трубка.
Данилов нажатием кнопки отключил ее, положил на пол рядом с диваном и снова заснул.
Проснулся он через три с половиной часа, свежим и бодрым, впору снова на работу идти.
«Что теперь будет с работой? — подумал Данилов. — Однако — ситуация».
Вспомнив, что сегодня на полусуточной двенадцатой бригаде работает Эдик, он решил попозже вечерком, около половины двенадцатого, позвонить ему.
— Володя! Обед на столе! — позвала Светлана Викторовна.
На кухне Данилова ждала лазанья.
— Давно мы не ели итальянской еды! — радостно потирая руки, Данилов сел за стол и схватил в руки вилку с ножом.
По размеру лазаньи было видно, что перед ним не разогретый полуфабрикат, а приготовленное матерью блюдо. Светлана Викторовна обожала делать всяческие начинки.
— С чем сегодня? — с видом истинного гурмана осведомился Данилов.
— Телятина и грибы, — ответила мать.
— М-м-м! — подобно дирижеру, начинающему концерт, Данилов взмахнул приборами над тарелкой.
— Добавки? — спустя три минуты предложила Светлана Викторовна.
Сын молча кивнул, не имея никакой возможности говорить с набитым ртом…
За кофе Светлана Викторовна не выдержала и поинтересовалась:
— Володя, зачем тебе звонили с работы?
— Напутал с картами вызовов, — соврал Данилов, не желая начинать долгого разговора, чреватого появлением головной боли. — Записал не то и не туда.
— А кто звонил?
— Диспетчер Сиротина.
— Такая настырная! — Светлана Викторовна осуждающе поджала губы. — Я говорю, что ты только что лег спать, а она мне: «Будьте любезны, разбудите Владимира Александровича». Слушай, а откуда она знает, как меня зовут?
— Кто ж на подстанции не знает, как тебя зовут? — развел руками Данилов. — Я же постоянно о тебе рассказываю!
— И что же ты рассказываешь?
— Например, про то, как вкусно ты готовишь!
— Льстец и лгун! — припечатала Светлана Викторовна, но дальше продолжать разговор не стала — вот-вот должен был начаться один из множества ее любимых сериалов.
Как только на кухне заработал телевизор, Данилов отправился в свою комнату с недопитой чашкой кофе. История двух родных сестер, разлученных с рождения, которым по замыслу коварных сценаристов, было суждено встретиться не раньше сто пятидесятой серии, не интересовала его совершенно.
Однако посмотреть какой-нибудь фильм хотелось. Из своих, любимых. Данилов порылся в своей фильмотеке и остановился на старой доброй «Касабланке».
Когда Рик вместе с Луи скрылся в тумане, сказав: «Я думаю, Луи, это начало прекрасной дружбы», Данилов переключил телевизор на один из каналов, где как раз передавали сводку спортивных новостей, а после прогноза погоды вышел в коридор, за мобильником, который так и остался лежать в сумке. По пути заглянул в комнату матери, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Вернувшись к себе, включил телефон и нашел в записной книжке номер Эдика.
— Вова, приветствую! — в голосе Эдика сквозило удивление.
— Привет! Я не очень поздно?
— Да нет, я поужинал и сижу, балдею под соул.
— Как дежурство?
— Нормально! — тоном старого морского волка доложил Эдик. — Астматический статус, некупируемая мерцалка, ножевое ранение грудной клетки с пневмотораксом и еще так, по мелочи.
— А как там дела на подстанции?
— О! — вдохновился Эдик. — Я сам не застал, по вызовам мотался, но Валька Санникова рассказывала, что Новицкая устроила с утра натуральный Перл-Харбор…
— Чего устроила?
— Перл-Харбор! Разгром!
— А, понял. Кого громили?
— Кочергина.
— Сильно?
— В куски порвала, говорят. Потом, говорят, Кочергин к Сыроежкину уехал. То ли на взбучку, то ли за поддержкой. Короче — все говорят, что быть у нас новому старшему врачу.
— Кому — не говорят?
— Из своих обсуждаются две кандидатуры — ты и Федулаев.
— Скажешь тоже — я, — рассмеялся Данилов.
— Так народ говорит, — ответил Эдик. — По мне — так оба кандидата не фонтан…
— А кто — фонтан? Ты?
— Жгутиков!
— Тёма? — Данилову показалось, что он ослышался. — Но почему?
— Покладистый флегматик — пофигист, — пояснил Эдик. — Не начальник, а мечта. Сказка! Песня!
— Власть портит людей, — возразил Данилов. — Войдет Артем Иванович во вкус, проникнется собственной значимостью и начнет нас тиранить. Из таких покладистых пофигистов самые ужасные самодуры и получаются. Больше не было новостей?
— Нет.
— Ну, тогда пока. Слушай соул.
— Пока.
Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить мать, Данилов прошел на кухню, сварил себе двойную порцию кофе и вернулся с ним в свою комнату. Поставил чашку на стол, уселся за него и включил компьютер, намереваясь от души побродить по бескрайним просторам Интернета.
Как обычно начал с сайта fershal.com — неформального сайта московской «скорой помощи». Почитал новости и байки из свежих и перешел к чтению записей в блогах. Сам он не вел дневника в сети, но кое-какие дневники почитывал. Среди его любимых авторов были не только врачи, но и путешественники, и журналисты, и музыканты, и писатели, и даже кулинары, хотя сам Данилов готовить не любил. Стоять у плиты — одно, а вот читать чей-то вдохновенный рассказ о приготовлении плова — совсем другое.
Насладившись просмотром новых фотографий матерого путешественника Самсона Воли, только что вернувшегося из Израиля, Данилов перешел к отчету другой, менее известной любительницы странствий о поездке в малопосещаемый туристами Бангладеш, затем увлекся чтением записей питерских рок-музыкантов, одного из которых, Елисея Тарабана, Данилов даже знал лично. Довелось как-то лечить корифея гитарных струн от последствий неумеренного употребления горячительных напитков во время московских гастролей.
