— Один — один! — констатировала Елена. — Будешь знать, как говорить женщинам гадости.
До «Китай-города» по предложению Данилова играли в «камень — ножницы — бумагу». Пытались вести подсчет очков, но трижды сбивались со счета и в конце концов бросили это дело и играли просто так — ради азарта. Елена жульничала — пыталась показать свою фигуру на долю секунды позже Данилова. Данилов сердился и призывал в свидетели соседей по вагону.
На эскалаторе, стоя лицом к Данилову, Елена сказала:
— Сто лет не целовалась в метро…
— Ну и зря, — ответил Данилов. — Где ж еще целоваться, как не в метро. Тепло, светло и с потолка не каплет.
Но сам никаких попыток к сближению не предпринял и лезть с поцелуями не стал.
В ресторане, если так можно было назвать крошечное заведение из барной стойки и четырех столиков, Елена отодвинула от себя меню.
— Закажи мне что-нибудь сам, только без спиртного.
— Два салата «Цезарь», две отбивные с овощами на гриле, апельсиновый сок даме, минералку с газом и пятьдесят грамм «Джонни Вокера» мне, — быстро сказал Данилов официанту.
— Хлеб нужен? — уточнил официант. — Есть свежевыпеченные булочки.
— Спасибо, не надо.
— Я чувствую себя как школьница, которую приобщает к взрослой жизни строгий папаша, — призналась Елена.
— Почему?
— Ты с таким серьезным видом делал заказ, и вообще — ты солидно смотришься.
— Даже в этом наряде?
Собираясь на встречу Данилов, не стал облачаться в костюм с галстуком, сочтя этот вариант пошлым и не вписывающимся в ситуацию. Вместо костюма он явился в джинсах, синей рубашке с короткими рукавами и кожаном жилете. Этакий помощник шерифа с Дикого Запада, только без кольта.
— Наряд как наряд, — пожала плечами Елена. — Нормальный наряд. Когда несколько лет проживешь с человеком, который даже дома ходит при галстуке, то…
— Слушай и запоминай! — перебил ее Данилов, и в этот момент вид у него был внушительный, даже чуточку грозный. — Между нами не должно быть никаких! призраков прошлого. Твои мужчины, мои женщины, что с кем было, когда и за сколько — все эти темы для нас запретны. Мы с тобой когда-то расстались, а теперь снова встретились. И мы будем продолжать встречаться, если поймем, что нам хорошо друг с другом. Или не будем, если нам будет скучно и неинтересно. Но при одном условии — все, что было не с нами обоими, нас не интересует. Ты согласна?
— Согласна, — тихо сказала Елена. — Но у меня еще есть сын…
— Не передергивай! — возмутился Данилов. — Я имел в виду не твоего сына, а воспоминания, впечатления, сравнения и все такое прочее.
Официант принес салат и напитки. Данилов поднял свою рюмку, подмигнул Елене и пригубил янтарный напиток.
— Расскажи лучше, чем ты занималась сегодня, — попросил он, берясь за нож и вилку.
— Тем же, чем занимался Василий Шуйский с боярами, — улыбнулась Елена. — Расправилась с Лжедмитрием. Начала еще вчера, а сегодня он уволился со «скорой».
— А как отреагировал Центр?
— Нормально, — поморщилась Елена. — Я смогла обосновать свое предложение по замене Кочергина Федулаевым, даже не поднимая вопроса с этой кляузой. Он вообще не тянул, как старший врач, а после того, что произошло, у меня не было желания видеть его на подстанции. Он, правда, хотел перевестись старшим врачом на какую-нибудь другую подстанцию, но то ли покупателей на него не нашлось, то ли Сыроежкину он надоел, но выбор нашему Лжедмитрию был предложен такой — или на линию, или пошел вон. Он выбрал второе.
— Каждый человек — творец своей судьбы, — хмыкнул Данилов. — Но таких вздорных придурков, как Лжедмитрий, редко встретишь. Поделом ему.
— Спасибо! — Елена осторожно прикоснулась к руке Данилова, держащей вилку.
— Мне-то за что? — Данилов положил вилку с ножом на стол и взял руку Елены в свои.
Хотел сказать что-то доброе, но вместо этого выдал:
— А как себя чувствует Сафонов?
— Сегодня с утра прибегал каяться, — Елена высвободила руку. — Я предупредила, что теперь глаз с него не спущу.
— Сафонов — безвредный кретин, — сказал Данилов. — Правда, иногда он меня раздражает.
— Черт с ним, — подмигнула Елена. — Главное, что бы я тебя не раздражала.
— Пока тебе это удается. Молодец, хорошо стараешься! — похвалил ее Данилов.
Глава семнадцатая
ПОЛЕТ ВАЛЬКИРИЙ
Новоизбранный президент обычно выступает с речью. Только что назначенный старший врач Федулаев выступил на утренней конференции с мини-лекцией, посвященной такому важному и печальному событию в жизни каждого человека, как смерть.
— Вначале давайте поговорим о смерти, произошедшей в вашем присутствии, — начал он, расхаживая по комнате отдыха фельдшеров и теребя в руках испещренный записями лист — план своего выступления. — Здесь ваши действия зависят от диагноза умирающего. Все знают, что онкологические больные в случае смерти от онкологического заболевания реанимации не подлежат. Но, обратите внимание — в случае смерти именно по причине онкологического заболевания! Вы понимаете, что онкологический больной может получить инфаркт миокарда, тромбоэмболию легочной артерии или острое нарушение мозгового кровообращения, и в этих случаях вы обязаны проводить реанимационные мероприятия в полном объеме…
— Хотя бы на бумаге! — громко сказал с места Саркисян. — Чтобы не было вопросов!
— Отчасти Игорь прав! — кивнул Федулаев. — Обращаю ваше внимание на то, что полный комплекс реанимационных мероприятий должен длиться не менее тридцати минут! Тридцать минут! Лишь после получаса оказания реанимационного пособия вы имеете право констатировать биологическую смерть! Ни минутой раньше!
— Это все знают! — подал голос Кокс.
— Владик, — Федулаев погрозил ему пальцем, — не ты ли недавно спустя десять минут после смерти больного звонил на трупоперевозку и просил диспетчера направления прислать милицию на констатацию? Все фиксируется, коллеги, и если приходит жалоба…
Старший врач многозначительно замолчал.
— Юрий Романович прав, — поддержала заведующая, — всегда оценивайте ваши действия с точки зрения прокурора! И не забывайте в случае смерти при вас поподробнее писать анамнез, указывая, сколько времени длилось ухудшение, какие препараты принимал умерший, когда последний раз обращался в поликлинику.
— Да, да! — покивал Федулаев. — И обратите особое внимание на время доезда. Если оно превышает норматив, то наготове у вас должно быть веское обоснование.
— Веское и трудно проверяемое, — снова выступил Саркисян. — А то будете иметь капитальный геморрой!
— Игорь Герасимович, может быть вы продолжит вместо меня? — предложил Федулаев, прекратив расшагивать взад-вперед. — Я с удовольствием уступлю вам слово…
— Молчу! Все! — в подтверждение своих слов Саркисян зажал рот обеими руками.
— Комплекс реанимационных мероприятий должен быть полным, — Федулаев продолжил и говорить, и шагать. — Пособие по Сафару, санация воздушно дыхательных путей, для врачей обязательна интубация! И детально, развернуто, широко расписывайте проведенное вами лечение! Разумеется, ваша терапия должна соответствовать вашему диагнозу, той причине смерти, которую вы укажете в карте вызова.
— Ясный пень! — «дед» Малышков заскучал и решил поразвлечься. — А то выставляют…
— Частности мы сейчас разбирать не будем! — оборвала его Елена Сергеевна. — Продолжайте, Юрий Романович.
— Перейдем к описанию констатации. Простой фразы: «в четырнадцать сорок констатировал смерть» — недостаточно. Констатация должна быть написана правильно, то есть должна быть обоснована. Описываем уровень сознания, зрачки и их реакции, дыхание, кожные покровы, причем обязательно подробнейшим образом записать все повреждения, пульсация на магистральных артериях, тоны сердца. Для врачебных бригад обязательно снятие кардиограммы в стандартных отведениях.
— Электроды можно не накладывать, лишняя возня! — посоветовал Бондарь. — Все равно будет ровная линия.
— Лучше наложить! — возразил Федулаев. — Привыкайте работать добросовестно, и жизнь ваша будет спокойной!
— Еще один подобный совет, Виктор Георгиевич, и я сделаю выводы! — посуровела Елена Сергеевна.
— Я пошутил! — поспешил заявить Бондарь.,
— Карту вызова со смертью утром обязательно показывайте мне, — попросил Федулаев. — Не сдавайте, а подходите с картой в руках, чтобы мы вместе могли прочесть ее и, если потребуется, внести уточнения. А то к вашему следующему выходу карта уже окажется на Центре, если не в прокуратуре…
— Шестьдесят два — двенадцать — вызов! Двенадцатая бригада — вызов! — прогремели динамики.
Бондарь и Сорокин поднялись и вышли.
