— Как отдохнули? — спросил Артур Германович.— Хорошо сейчас на Черном море?
Пришлось и ему объяснять, что я провел отпуск в деревне.
— Мечтаю как-нибудь сесть в машину и забраться куда-нибудь в глушь…— мечтательно проговорил Скобцов.— Тихое голубое озеро, сосны на берегу, палатка, костер и уха в закопченном котелке…
Многие так красиво говорят, но почему-то предпочитают отпуск проводить на фешенебельных черноморских курортах. Да и трудно было мне представить импозантного Артура Германовича в брезентовой куртке и резиновых сапогах, заросшего щетиной, с удочкой или походным топориком в руках. Уж скорее он смотрелся бы на пляже в модных японских плавках, окруженный красивыми женщинами… Я вспомнил, что несколько лет назад поговаривали, будто у него был роман с Уткиной и якобы их вместе видели не в первозданной глуши, о которой он так красочно рассказывает, а на берегу Черного моря в Сочи.
Обычно женщины с трудом удерживаются, чтобы не рассказать о подобном приключении, но Альбина Аркадьевна оказалась на высоте: ни разу не проговорилась, наоборот, начисто отрицала, что у нее что-то было со Скобцовым. Будь иначе, она уже давно не работала бы в нашем институте: Артур Германович нашел бы способ от нее избавиться.
В кабинете мы уселись на диван, на нас строго смотрели со стен ученые с мировым именем. Слушая пустопорожний разговор о том, как трудно жить в городе, когда жара и каменные здания раскаляются, а на дачу в будний день невозможно выбраться — текучка заедает, совещания, деловые встречи с иностранными гостями, учеными, я думал о том, что Артур Германович по своим способностям, пожалуй, добился всего, чего можно только пожелать. Откуда в человеке эта неистребимая жажда большего? Лезть и лезть все выше и выше, покуда не сорвешься и с треском не покатишься вниз? Есть же у нашего великого классика Александра Сергеевича Пушкина известная сказка о рыбаке и рыбке. По-моему, поставив перед собой задачу стать директором Ленинградского филиала НИИ, Артур Германович переоценил себя и возможности золотой рыбки. Не оказаться бы ему в роли старухи у разбитого корыта?.. Наверное, даже умный человек, достигнув служебного потолка по своим способностям, начинает испытывать неудовлетворение: ему хочется еще большего, хотя это большее уже ему не по силам. Сколько я знал случаев, когда человека, великолепно справлявшегося со своим делом, выдвигали на более ответственную работу и он ее заваливал, потому что она была ему не по плечу. Более того, этот человек терял уважение своих коллег, товарищей. Когда он был на своем месте, его ценили, а тут вдруг все замечали, что «король-то голый», и уже он не такой умный, как думали, и не такой уже ценный работник, как полагали… А многие ли, даже зная свои возможности, имеют мужество отказаться от повышения, более высокой зарплаты, других привилегий, которые дает высокий пост?
Вот если бы мне вдруг предложили должность заместителя директора института, отказался бы я?
— Вы знаете, что наш филиал после трагической кончины незабвенного Егора Исаевича,— перешел к делу Артур Германович,— по всем показателям плетется в хвосте? Москва нами недовольна. Вчера меня вызывали в обком,— он подчеркнул, что именно его вызывали, а не Гоголеву,— там тоже пришлось мне краснеть.
— В чем же причина? — спросил я, хотя отлично знал, что ответит Скобцов.
— Я очень уважаю Ольгу Вадимовну, она весьма толковый ученый, но наш филиал ей не потянуть. Не подумайте, что я недооцениваю наших дорогих женщин, однако надо признать, что существуют высоты, которые им недоступны. Вы знаете, что женщин не назначают командирами воздушных лайнеров? Аркадий Гайдар в шестнадцать лет командовал полком, а вот чтобы женщины командовали полками, дивизиями, даже в зрелом возрасте, я не слышал,— продолжал Скобцов.— Наш институт — это тоже своего рода дивизия, и командовать им должен мужчина.
— Вы, Артур Германович, служили в армии? — спросил я.
Он остро взглянул мне в глаза и тут же отвернулся: в глаза Скобцов не любил смотреть. Вопрос мой явно ему пришелся не по душе. Воевать он не мог, потому что, когда кончилась война, ему от силы было лет пятнадцать. Чего же он тогда оперирует такими сугубо военными терминами, как полк, дивизия, командир? Наш институт сравнивать с дивизией по меньшей мере смешно.
— Даже, если бы Ольга Вадимовна стала директором института, я не думаю, что вы от этого что-либо выиграли,— помолчав, заметил Артур Германович.
— Мне все равно, кто будет директором,— устало сказал я.— И меня удивляет вся эта мышиная возня. Люди взбудоражены, только и разговоров о кандидатах на пост директора. Уборщицы и те в раздевалке толкуют об этом!
— Я вот о чем хотел поговорить с вами,— посерьезнев, сказал Скобцов.— Чтобы у вас не было иллюзий, будто я рвусь на это место, сразу поставим точки над «и». Меня директором не назначат, я знаю это точно. Признаюсь вам, что я надеялся на лучшее отношение ко мне вышестоящих органов… Но, как говорится, с горы виднее. Сейчас меня волнует другое: кто лучше? Пилипенко или Гоголева? Это две реальные кандидатуры на пост директора. С Пилипенко я часто встречался по работе, был с ним в заграничной поездке. Впечатление у меня от него сложилось такое: педант, замкнутый человек, к своим сотрудникам относится жестко, излишне требовательный. Когда он пришел в наш центральный НИИ, его туда пригласили из Киева, он потащил за собой старых знакомых, с которыми много лет работал бок о бок. Не исключено, что он потащит их в Ленинград. В Москве он был заместителем директора, а здесь сам владыка… Очевидно, произойдет перестановка кадров и у нас. Не буду скрывать, это в первую очередь коснется руководства института, не исключено, что и лично меня. В филиале НИИ я работаю двенадцать лет, и мне было бы больно расстаться с ним…
— Я не знал, что вы пессимист,— сказал я.
— Скорее, реалист,— улыбнулся Скобцов.— Перед нами альтернатива: Пилипенко или Гоголева. Как ни прискорбно, но я выбираю Гоголеву. А вы кого? — Он опять быстро взглянул на меня и забарабанил пальцами по резной красноватой ручке кожаного кресла.
— А как же авиация? — не сдержал я улыбки.— Женщины, вы говорите, никогда не командовали лайнерами…
— Я выбираю из двух зол меньшее,— пожал он плечами.
— Вы думаете, у нас есть выбор?
— Сейчас с мнением общественности очень и очень считаются,— повторил он слова, которые я часто слышал от Грымзиной.
— Я против Ольги Вадимовны ничего не имею,— сказал я.— И против Пилипенки я тоже бороться не буду.
Если бы мне предложили должность заместителя директора института, я отказался бы от нее — это я теперь знал точно. Не по Сеньке шапка. Мне и моя должность нравится, я чувствую себя на своем месте. Честолюбие я никогда не считал пороком, говорят, оно двигает прогресс. Но и у каждого честолюбия должны быть свои границы, которые не следует переступать.
Уже в коридоре я вспомнил, что Грымзина что-то толковала о моей командировке в США или ФРГ. Всеми поездками заправляет Скобцов, однако он и не заикнулся об этом. Испытывал он меня или действительно смирился с тем, что не быть ему директором института, и теперь заботится лишь о том, чтобы не потерять того, что имеет?..
Я зашел к Великанову. Он стоял у раскрытого окна и курил. Даже не оглянулся, когда я переступил порог. Легкий ветерок шевелил на затылке его темные волосы, солнечный блик играл на выпуклом стекле очков.
— А-а, отпускник! — сказал он, поворачиваясь ко мне.— Загорел, отдохнул…
— Только не говори, что я приехал с юга,— попросил я.
— Еще месяц, и птицы полетят на юг,— с грустью произнес он.— А у меня отпуск в ноябре. Не угнаться мне за солнышком!
— Слетай на Кубу, там круглый год лето.
— Видишь ли, меня туда забыли пригласить…
— А что же Миттеран?
— Что Миттеран? — озадаченно посмотрел на меня Великанов.— Опять покушение?
— Он тебя не приглашал на Лазурный берег? В Ниццу?
— Ему сейчас не до меня,— невесело улыбнулся Геннадий Андреевич.— Террористы не дают в наш век государственным деятелям покоя: покушение за покушением! Еще Рейган не вышел из госпиталя, как подложили бомбу для бывшего президента Франции… А что делается в малых странах Азии и Африки? Покушения, перевороты, путчи, авиакатастрофы, заговоры… Ей-богу, капиталистический мир сошел с ума! Террористы свирепствуют, Пиночет — в Чили, что ни день, то злодейские убийства в Сальвадоре. А Израиль?..
Ну, теперь сел на любимого конька, не остановишь!
— Я тут зарубежные журналы просматривал — на интересную статью наткнулся,— перебил его я.— Американцы в ливерморской лаборатории разрабатывают новую систему лазерного оружия: устанавливают его на космическом корабле и каким-то способом производят ядерный взрыв.
