Пока я ждала у дверей операционной, все думала о разных имплантатах. Вспоминала их разновидности. Заставляла себя вспоминать. Чтобы не думать ни о Рони, ни о Хуани, который все еще не брал трубку. О стентах, кардиостимуляторах, протезах, за которыми специально едут в США или Германию. О ВМС.[55] Хотя нет, ВМС не подходит, пожилым ее себе устанавливать нет надобности, а представить себе женщину детородного возраста в могиле я не могла, это было уже слишком. Интересно, вырезают ли кардиостимуляторы из трупов перед похоронами? Это ведь дорогая вещь. Почему бы не наладить своего рода вторичное использование? Странно, что никто в поселке не заговаривал о таком бизнесе. Я бы не позволила, чтобы из Рони вырезали болты. То же самое можно сказать и о силиконе, ясное дело. Такие вставки тоже переживут свою хозяйку. Сохранятся нетронутыми среди истлевшей плоти, земли и червяков. В моей могиле кто-то сможет обнаружить два силиконовых полушария. Хотя для чего они там… И в могилах многих наших соседок тоже найдется силикон. Я представила себе частное кладбище, где будут покоиться жительницы Лос-Альтоса: на глубине в пару метров под идеальным газоном лежат силиконовые полушария уже без грудей. И протезы. И болты.
Я вышла в сад покурить. Зажгла сигарету. Потом еще одну. И еще. Позвонила Хуани. Никто не взял трубку. Он должен быть дома. Я хотела бы думать, что сын спит слишком крепко и не слышит телефона. Но может быть, он все еще где-то гуляет. Или отключился, и не потому, что уснул. А от алкоголя. Или от чего-то другого. Мне это трудно выговорить. От cannabis, так ее называют в бюллетене American Health and Human Service Department,[56] которую подсунула мне Тереса Скалья, вскоре после того как узнала, «что у вас произошли некоторые неприятности». Нет, этого быть не может, он мне пообещал, что такого больше не повторится, и я «должна верить в своего сына, он сумеет справиться с этой пагубной привычкой». Так нам сказали специалисты-психологи, которые приезжали в поселок и разговаривали с родителями «детей из группы риска», убеждали нас верить в своих детей. Но проблема была не в этом. Многие из нас не верили в самих себя.
Хирург сказал мне, что операция прошла успешно. Мы встретились в том же коридоре, он был еще в халате, снимал резиновые перчатки. Я подождала, пока Рони отвезут в палату и он очнется от наркоза. Позвонила домой, на сей раз Хуани взял трубку. Я рассказала ему, что случилось. Он был какой-то странный, возбужденный и, как оказалось, еще не спал.
— Что-то случилось? — спросила я.
— Ничего, у меня болит голова…
— В чем дело? Ты съел что-то не то?
Он не ответил.
— Или что-нибудь выпил? Когда ты вернулся?
— Хватит, мама… — перебил он.
— Если что, позвони мне.
Он не позвонил.
Благодаря наркозу и успокоительным Рони проспал все утро. Я прикорнула в кресле рядом с ним. После полудня я вышла чего-нибудь поесть. Никому не стала звонить и рассказывать о том, что произошло. Ни клиентам. Ни друзьям. Мне несколько раз звонили на сотовый, но я видела, что это не Хуани, и не брала трубку. В какой-то миг подумала, что надо бы позвонить в службу охраны поселка и рассказать, где мы, но вдруг поняла, что это бессмысленно. Тут меня кольнуло что-то вроде предчувствия. И когда я заканчивала свой завтрак, в больничный буфет зашла Дорита Льямбиас, которая навещала подругу. Она подошла к моему столику, качая головой:
— Как ужасно то, что произошло, Вирхиния! Что ты про все это думаешь?
Я протянула ей руку, и она сильно ее сжала. И тут я поняла, что она говорит совсем не о том, что случилось с Рони.
— О чем ты говоришь, Дорита?
— Как, ты ничего не знаешь? — В ее голосе мне послышались торжествующие нотки — еще бы, ей удастся первой сообщить мне такую новость! Она наклонилась поближе. — Вчера ночью в доме Скальи произошел несчастный случай, короткое замыкание. Тано, Густаво Масотту и Мартина Уровича нашли в бассейне, они утонули. То есть на самом деле не утонули — их убило током.
Я не могла взять в толк, о чем она говорит, мне показалось, что весь мир вдруг качнулся. Я схватилась за стул, чтобы не упасть.
— Представляешь, взрослые мужики в воде зацепили кабель!
— И током убило всех троих?
— Да, похоже, провод упал в бассейн, и они умерли мгновенно.
У меня перед глазами пронеслись картины вчерашней ночи, словно кадры ускоренной съемки. Открытый холодильник, Рони возвращается домой, покинув традиционный четверговый ужин раньше времени, лестница, балкон, его шезлонг у перил и мой рядом, молчание, свет у бассейна Скальи, кусочки льда, покатившиеся по полу, звуки джаза, пробивающиеся сквозь шорох тополей, моя досада, его нервозность, падение с лестницы, крики.
— Бедная Тереса, бедные дети, да кто теперь захочет подойти к этому бассейну! — воскликнула Дорита.
Я подумала о Рони, который ушел из их дома как раз перед тем, как разыгралась трагедия. Рони остался цел. Как останутся целыми его болты в могиле.
— Если Бог от них отвернулся, тут уж ничего не поделаешь… Что за глупая смерть, правда?
— Да, глупая, — ответила я и ушла к своему мужу.
Рони выписали ровно в тот же час, когда тела его друзей одно за другим повезли на частное кладбище по Панамериканскому шоссе. Вирхиния сама катила по больничным дорожкам инвалидное кресло, в котором сидел ее муж с загипсованной ногой. Она сама попросила, чтобы никто их не сопровождал. Дорога от больницы до машины будет своего рода подготовкой к тому, что их ждет, решила она. Когда они добрались до автомобиля, она встала перед Рони, потом присела на корточки и схватила его за руки.
— Я должна тебе кое-что сказать.
Рони слушал, не говоря ни слова.
— Прошлой ночью в доме Скальи произошел несчастный случай.
Рони покачал головой.
— Тано, Густаво и Мартин погибли — их ударило током.
— Нет, — пробормотал Рони.
— Ужасный несчастный случай.
— Нет, это не…
Рони попробовал встать, но тут же упал обратно в кресло.
— Успокойся, дорогой.
— Нет, это не так, я знаю, что это не так.
Он заплакал.
— Садовник вчера утром обнаружил их на дне бассейна.
Рони снова попробовал встать, Вирхиния удержала его:
— Рони, тебе нельзя наступать на ногу, потому что…
— Отвези меня на кладбище, — перебил он жену.
— Вряд ли тебе это будет полезно.
— Отвези меня на кладбище, или я пойду туда пешком.
На этот раз ему удалось встать. Вирхиния едва удержала его, иначе он и на самом деле пошел бы.
— Ты уверен, что хочешь поехать?
— Да, уверен.
— Тогда поедем.
Она помогла мужу залезть в машину, потом уложила кресло в багажник, села за руль рядом с Рони, погладила его по лицу, заглянула в глаза и тронулась с места, чтобы исполнить его желание.
Стоял солнечный день. Весна уже наступила, и хотя на тюльпанных деревьях еще не показались листья, повсюду цвели большие фиолетовые цветы. Некоторые из нас припарковали машины на обочине. За четверть часа до начала церемонии, указанного в извещении, стоянка была забита, поэтому вдоль дороги расставили полицейских, чтобы мы могли спокойно оставить там свои автомобили.
— Я тебя не узнал. Ты поменял машину?
Там собрались все мы. Чем перечислять имена, проще назвать тех, кто отсутствовал. Не было Лауридо — они уехали в Европу. «После падения башен-близнецов авиабилеты невероятно подешевели, люди боятся путешествовать, так что в гостиницах цены тоже удивительно низкие, нужно ловить момент».
Не было Айала — они уехали в гости к сыну в Барилоче. Не было Клариты Будзетте — она поправлялась после пневмонии. Присутствовал весь обслуживающий персонал Лос-Альтоса, тренеры по теннису, стартер из гольф-клуба. Никогда в нашем поселке не случалось подобных несчастий. Никогда не было столько горя сразу..
— Не могу поверить…
— Бедная Тереса…
— Это было короткое замыкание, да?
Мы ждали у часовни, когда привезут тела. Смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Но все мы что-то говорили:
— Сколько месяцев мы не виделись…
— Надеюсь, в следующий раз встретимся при более веселых обстоятельствах.
Кто-то спросил о Рони и Вирхинии Гевара. Ему ответили, что сегодня его выписывают из больницы. Мы заспорили о том, приедет ли Рони на похороны.
— Не думаю, для него это было бы слишком болезненно.
— Он и так уже настрадался…
— Ас кем остались твои дети?
В полиции тела продержали совсем недолго. Агирре, начальник службы безопасности Лос-Альтоса, поговорил напрямую с комиссаром.
— Позвонил ему на личный номер, он мой друг.
Зачем причинять вдовам лишние страдания.
Доктор Перес Бран, всю жизнь проживший в поселке, предложил поговорить с ведущим дело судьей.
