— Девушка, девушка, простите ради бога!
Ускоряю шаг и невольно спотыкаюсь. Так трудно подобрать размер обуви без Вероники! Она про меня знает больше чем я сам.
— Слушаю.
Ноль эмоций. Взгляд холодный. Отрешённый. Смотрит сквозь меня.
— Девушка, а вы спешите?
Дальше-то что говорить?
— Спешу.
— Вы знаете, я не такой, кто пристаёт к девушкам на улице.
— А какой?
— Хороший. Я — хороший. Я тут живу неподалёку.
— Рада за вас.
— А вы не хотели бы…
— Нет. Я не хотела бы.
— Понимаете, я сам с юга приехал, из Ташкента.
— Это в Киргизии?
— Нет, что вы, это в Узбекистане.
— А какая разница?
— Да я думаю — никакой теперь уже.
— Ну вот — сами говорите что «никакой».
— А у меня дома одна вещица есть, такая травка особенная, может, слышали, настроение поднимает, если курнуть.
— Вы хотите угостить меня шмалью? Я не люблю шмаль. Шмаль любит Артур.
— Артур? Какой Артур.
— Мой жених. Я скоро замуж выхожу.
— Поздравляю.
— Спасибо. А так я по чёрной торчу.
— Извините, не совсем понимаю московский сленг, по-чёрному торчите?
— Терьяк. Солома. Химка. Понимаете?
— Солома — маковая?
— А зачем же так орать? Как у вас с головой? Все в порядке?
— Нормально, шепчу, с головой! Вас мне бог послал!
— У меня есть жених. Он тоже так говорит.
— Давайте возьмём поскорее соломы, девушка. Я заплачу за дозу для вас!
— Заплатите? За меня? Клёво! А за Артура?
— И за Артура!! И за такси!! Куда нам ехать-то? Быстрее!
— А зачем на такси тратиться! Лучше возьмём побольше кубатуры! На Каширку нам. На метро и доедем. А вы случайно не из милиции?
— Разве, похоже?
— Не-а.
— Я из Ташкента. Не из милиции. Только не кому не говорите, там меня, как бы это сказать, потеряли. Помчались же. Помчались!
* * *
Булка вернулся с водой, чёрствым пайковым хлебом и новостями.
За прошедшие сутки наступление чёрных на всех фронтах.
Работают два «фонаря» на запретке. Не переставая.
Фонарь — это место, откуда и куда с воли — на волю перекидывают груза. Раньше работал только один фонарь — на промке. Сами понимаете под чьей опекой. Теперь движение попёрло на жилой.
Бурятские кенты с воли работают в зону килограммами. Не пап стал, а уже Амстердам какой-то.
Поменяли смотрящего за игрой, за столовой, за изолятором. Почти весь кабинет министров.
Бурят отказался от предложения стать положенцем. Хотя всем же ясно, что будущий положенец будет сильно с ним считаться. По всем вопросам внутренней и внешней политики.
Теперь новые этапы в зону больше не будут встречать ментовскими пиздюлями.
Имомов тоже так не вошел в зону. Говорят, его вызвали в ГУИН в Ташкент.
Вместо него обход по зоне, без сопровождения ментов(!) проделал Дядя.
Этот факт не может не радовать нас. Скорее всего, Худой уже «исполняет обязанности». Он у нас гений, дядя наш!
Худой уже официально встречался с Бурятом. Бурят отказался подниматься к штабу и Дядя беседовал с ним на плацу у девятого, в толпе мужиков. Спектакли, спектакли… Говорят, пошёл на все условия ради восстановления нормального режима в зоне. Предполагаю, он сам и утверждал список этих условий.
Почти все до единого богатенькие маслопупы пересиживают события в комнатах длительного свидания. Комната свиданий — имеет особый статус. Поражает тот факт, что все они зашли на свидание за сутки до бурятской революции. Откуда они могли узнать? Мой давнишний друг, библиотекарь Дильшод — тоже там.
Комнаты длительных свиданий отделены от зоны толстенным забором с колючей проволокой наверху. Они защищены потому что туда — на свидание входят гражданские. Гражданские не должны стать заложниками.
Комнаты длительных свиданий — место гораздо более комфортабельное, чтобы пересидеть бунт, чем наша продуваемая ветром крыша. Что поделать — богатых свои причуды.
Как же все-таки могло совпасть что маслокрады знали о бунте за сутки? Он был с режиссирован. Дядей. Сомнений почти никаких.
Но какова роль Бурята? Отказываюсь верить, что он — дядин.
Конечно, было бы круто иметь такого агента на нашей стороне, но тогда какое же все кругом дерьмо!
Булке плевать на мои сопли. Он человек действия. «Кто — куда, а я в сберкассу» — вот его девиз. Олежке Булгакову глубоко похую на Бурята, мужиков и воровскую идею. Ему похую и на Дядю. Просто Олежка не произносит этого вслух. Сейчас у Булгакова созрел план, и он укатывает нас пойти с ним.
Булка решил подломить библиотеку господина Дильшода. По моим рассказам и другим фактам он давно знает о подпольном Дильшод-банке. Сейчас, когда хитровыебанный Дильшод притарился и едет потихому на свиданке, а вся зона опьянена победой Бурята, самое время порыться в запылённых фолиантах. Окунуться в сокровищницу мысли.
Война — войной, а обед по распорядку.
В успехе операции он уверен. Если честно, я твёрдо знаю, что Булка найдёт там хоть что-нибудь. Но слазить с крыши я не имею малейшего намерения.
Остаться со значком на роже, как у Сеты-ага не хочется совсем. Может быть даже хуже. Значок оставят на жопе. Это уж совсем блять каменный век! Бибиков разделяет мои опасения.
Олежка посылает нас нахуй и отправляется потрошить библиотеку в одиночку.
На прощание он клянётся, что мы увидим только хуй из всех несметных сокровищ, которые он поднимет из недр Дильшодской таинственной библиотеки.
Ну, мы — то понимаем, что это все — фуфло. Кроме как с нами, прохуячить добычу будет совершенно не с кем. Куда иголка — туда и нитка.
* * *
Пьерошку зовут Ленка.
Ленка-Пьеро. За грустные глаза с пущенными вниз уголками. Вторая моя московская знакомая — и тоже Ленка.
Какое популярное имя в Москве. Ещё одно ужасное совпадение – Артур архитектор. Как Энгин-бей. Все москвички — Лены, и их всех ебут архитекторы. Закон Хуянсона.
Видимо и Пьероху мне не суждено отведать. Артура она явно любит, но ещё больше любит химку. А таким принцессам главное — укол.
Ваш хуй их абсолютно не интересует, не теряйте время.
Теперь каждый вечер после работы мы встречаемся с Пьеро на Каширке. Она нежно берет меня под руку, и я таю. Приятно ощущать с собой рядом девичье тело. А когда долго ничего не перепадает, вы начинаете чувствовать женский аромат с расстояния в метр. Хуй от этого становится неповоротливо-неуклюжим и сразу портится походка.
Коля живёт на третьем этаже. А его родственники живут на Украине. Они везут Коле снопы маковой соломки. Вы мне опять будете про единую семью республик будет втирать?
Растворитель Коля берет оптом в Мытищах. Из-за запаха многие соседи Коли злятся, что у него так надолго затянулся ремонт квартиры. Я никогда не видел Коли. Я всегда жду Пьеро на площадке второго этажа. Слышу только замогильный Колин голос. His master’s voice. Коля это реинкарнация Юры в Москве.
Come crawling faster, obey your MASTER!!
Когда один раз вы уже соскакивали, то во второй раз сядете раза в два быстрее. И более основательно. Хотя может здесь свою роль сыграла и солома, которая после обработки на порядок ближе к героину, чем хандроз.
Жизнь моя нормализуется совершенно. Утром встаю, открываю «Морозко» и достаю оттуда пару кубов Колиного раствора. Легко, безпроблемно щёлкаюсь — вены превосходно отдохнули в отпуске и снова готовы к работе.
Теперь поездка в утреннем московском метро, которое в эти часы становится похоже на мусорный конвейер, проходят для организма совершенно безболезненно.
Перепады Ленкиного настроения на работе тоже теперь совсем не разбивают мне сердце. Не любишь, не надо. Похуй на тебя, дамочка.
Идиотская строительная терминология тоже не раздражает. Слова типа «пескоструйка» переводятся поэтически легко и доступно для турецких потребителей моего магического дара переводчика. Жизнь скользит на всех парусах вперёд. К радости и счастью участников.
Я теперь знаю, как легко взвинтить себе дозу, и поэтому, становлюсь по-кошачьи осторожен с кубатурой и дозой. Зачем хуяриться до полусонных пинаков? Достаточно поддерживать бесперебойный бодрый похуизм. Это все что мне нужно. Не уставать, быть бодрым и не обращать внимание на полную неприспобленность окружающего мира к моему хрупкому утончённому существованию. Опий дает нам кожу гиппопотама. А с кожей такой толщины наверное дожили бы до глубокой старости повесы и бродяги пера — Есенин, Маяковский, Хемингуэй.
Хотя тоже ещё вопрос — Высоцкого, например, или Булгакова не спасла и дюймовая морфийная шкура.
Похоже, моя московская мечта, наконец, сбылась. Я живу в Москве. У меня есть ненапряжная работа с бесплатным питанием и чувство уверенности в завтрашнем дне. Одно плохо — некоторая зависимость от неведомого Коли.
Ну, я думаю таких коль в Москве много. Не пропаду.
