Я рассказала про свой марафон по церквям.
Он удивился. И, не стесняясь, заявил мне, что эта идея — полный бред.
— А что же мне делать? — расстроилась я.
— Сегодня?
Мне показалось, что он смеется надо мной, но я совершенно не обиделась.
— Вообще… — проговорила я.
— Жить без греха, любить Бога. Не за что-то, а просто так. И не только в храме, а в сердце своем.
Я кивнула.
Приехала домой и сняла с полки детскую Библию. До самого сна читала библейские притчи.
Про Ноя, про Каина.
Про Рому я думала без боли, со спокойной бархатной грустью.
***
Телефон Пузика был записан на салфетке с логотипом «Паризьена». Я долго держала ее в руках. Белизна паризьеновской салфетки казалась неестественной.
Трубку взяли после второго гудка. Мне не пришлось долго объяснять, кто я такая. Он как будто даже обрадовался. Был мил. Сказал, что я хорошо танцую — у меня отличная пластика. Я тоже сыпала комплиментами. И кокетничала.
В какой-то момент он замолчал. Видимо, решил, то настало время узнать причину моего звонка.
— Понимаешь, — начала я, — у меня очень серьезная проблема…
Он молчал, не проявляя любопытства.
— И я вдруг самонадеянно подумала, что ты можешь помочь мне… Даже не мне, а моему другу. Его зовут Антон… — Я очень волновалась. Я не могла даже представить, какой будет его реакция. — Его приняли с наркотиками. Но наркотиков у него не было.
— Так это твой друг? — спросил Пузик нарочито равнодушно.
— Да, — ответила я, теряя всякую смелость.
Он добродушно рассмеялся.
— Никита, я же ее предупреждал. И он тоже хорош — знал же, чья она девушка. А? Знал или не знал?
— Знал, — согласилась я убито.
— Конечно знал. Вся Москва знает. А прости я ему, где я завтра своих возлюбленных искать буду? Такой уж у меня принцип. И не он первый, не он последний. Один, кстати, в этом году выходит.
Я молчала. Его голос стал колючим, как бывают колючими свитера:
— Но это между нами.
Я молчала. Он рассмеялся.
— Никита, а давай я тебя к себе на день рождения приглашу! Там, правда, еще четыреста девушек будет. И лучшие музыканты из Европы и Америки, не помню названий. А? Мужчин, правда, всего семьдесят. Мои гости. А девушки и знать не будут, зачем их собрали и почему кормят. А в полночь — представляешь, фейерверк и ведущий объявляет: «Кстати, у нас сегодня еще и день рождения!» — и выхожу я. Клево?
— Клево, — согласилась я.
— Ну, позвони мне, я приглашение пришлю. Ну давай. И не забивай себе голову чужими проблемами, наверняка своих хватает. Целую.
— Целую, — произнесла я максимально эротично. Все-таки олигарх.
Я почуяла беду, как животное чувствует приближение грозы.
В этой ледяной гостинице моя свекровь хорошо сохранилась.
Она вернулась такая же веселая и заботливая, как уезжала.
Я придумала, как свекор может отблагодарить меня. Купить «Никиту».
Это решение не далось мне просто. На «Никиту» сейчас был спрос.
Я стояла у Машкиной могилы и объясняла ей, почему я так поступаю.
— Я ведь все сделала, как ты хотела, Маш. А теперь — хватит. Не мое это. Я лучше на Рублевке киоск прессы открою. А то в магазине не все издания. Про меня писала какая-то газета, а я ее даже купить не смогла. Представляешь?
Свекру «Никита» не нужна была, конечно. Но он купил бы все, что я попросила.
Приятно. Приятно было осознавать, что такое отношение я честно заработала. И он поговорил с Ромой. Насчет Артема.
— Позвони ему, — сказал свекор.
Рома сказал: «Алле», и мое сердце ухнуло, как машинка на американской горке.
Я не выясняла с ним отношений, не кричала, не плакала, не грозила и не умоляла. Говорила спокойно и по делу. Когда повесила трубку, была собой абсолютно довольна. Только на одну минуту пожалела, что не поинтересовалась, не мог ли он себе девушку посимпатичней найти.
Рома обещал позвонить в школу и посоветоваться, когда лучше забрать сына. И заказать мне билет. На самолет «Москва — Лондон», бизнес-класс.
***
Анжела приехала ко мне в офис. Помочь собрать какие-то вещи. Бумаги. Папки. Передать это все новому владельцу.
Секретарши не было.
— Ты не говорила ей? — спросила Анжела.
— Не успела еще.
— А что Рома?
Я пожала плечами:
— Наверное, со своей малолеткой.
— Знаю я эту тему. Решил: возьму себе молоденькую, которая ничего не видела, ничего не знает. Воспитаю под себя, такой, как мне надо. И проведу с ней спокойную старость. Скучно.
— Ему, наверное, не скучно.
— Не скучно ему с тобой было.
Мы одинаково усмехнулись. Шкодно.
Дверь была открыта.
В проеме образовалась секретарша. Как фантом. Увлеченные беседой, мы не заметили ее приближение.
— Хочу вас предупредить, — заявила она, — через полгода я ухожу в декретный отпуск. Чтоб не говорили потом, что я обманывала. Хотите — сразу увольняйте.
Мы с Анжелой завизжали одновременно. Она довольно улыбалась, слушая наши поздравления.
— Какой срок? — Я посмотрела на ее абсолютно плоский живот.
— Пять недель. — Секретарша положила руку на живот характерным жестом всех беременных.
— Кого хочешь? — Я была так довольна, словно это я жду ребенка, а не секретарша.
— Мальчика. — Она застенчиво улыбнулась.
Повернулась к Анжеле:
— Футболиста.
— От кого? — настороженно спросила Анжела.
Я почуяла беду, как животные чувствуют приближение грозы.
— От Дениса, — ответила секретарша с вызовом.
Я замерла.
— А… — протянула Анжела. И почти зевнула: — Ну, так успеешь аборт сделать.
— Нет.
— Да, киска, да! — Анжела подошла к бару, взяла бутылку вина. Последнюю.
Это была не Анжела. Я смотрела на нее, не в состоянии отвести взгляд. Я могла ожидать от своей подруги чего угодно: слез, истерики, бутылка об стену или даже об голову секретарши, но вот такого холодного спокойствия; такой насмешливой высокомерности…
— Ты ведь знаешь, какая история произошла с Антоном, — продолжала Анжела, слегка растягивая слова, — только потому, что он переспал с кем не надо? Хотя, конечно, в тюрьме лесбиянок любят. Знаешь, как тебя будут называть?
Анжела улыбалась так, словно только что внесли праздничный торт со свечами.
— Ковырялкой.
Секретарша смотрела на нее исподлобья.
С ненавистью.
— Иди подумай. Только не уходи пока.
Анжела отпустила ее истинно царским жестом.
— Нормально? — произнесла я слово, которое можно смело употреблять во всех ситуациях.
Анжела уже набирала номер телефона. Лицо ее постепенно краснело, глаза наливались слезами. Губы трогательно задрожали.
Я приготовилась к сцене ревности.
— Пап, — произнесла она в трубку дрогнувшим голосом, и я в который раз убедилась в том, что недооценивала свою подругу, — я хочу умереть!…
Она прерывала рыдания только для того, чтобы обрисовать папе сложившуюся ситуацию.
— Ну, что? — спросила я, когда Анжела положила телефон на стол таким жестом, каким в голливудских фильмах кладут руку на Библию.
— У него какое-то совещание. Но он сейчас приедет поговорить с ней.
Она была похожа на несчастную обиженную девочку. Бокал в ее руке казался фарфоровой куклой.
— Ты не будешь звонить Денису? — осторожно спросила я.
— Зачем? Он сам мне позвонит после футбола. Сейчас чемпионат какой-то там идет.
Анжела резко вскочила с дивана, как будто была зайчиком на пружинке. Дернула дверь в приемную. Крикнула, высунув голову:
— Во сколько сегодня футбол заканчивается? — И после короткой паузы, угрожающе: — Ты меня слышишь? — Улыбнулась, кивнула. Повернулась ко мне. — Она говорит, в шесть. Значит, с шести до шести десяти он позвонит.
Приехал Анжелин папа. С интеллигентными охранниками в белых рубашках. Неинтеллигентные, в зеленых спецухах, остались на улице охранять вход.
Как-то сразу получилось, что в приемной оказались мы, а они с секретаршей в моем кабинете.
Через полчаса он по селектору попросил чай.
Мы с Анжелой переглянулись. Решили, что чай понесу я.
Через час они вышли вместе. Ее лицо было зареванным.
Они стремительно прошли мимо нас к выходу. Анжела еле успела сделать несчастное лицо.
Окруженные охраной, они прошли мимо так быстро, что со стороны это было похоже на захват заложницы.
Анжела взяла телефон.
— Пап, а вы куда? А… Понятно.
— Куда они? — переспросила я.
— В больницу, — медленно произнесла Анжела.
В шесть ноль шесть позвонил Денис.
— С каким счетом закончился матч? — поинтересовалась Анжела спокойно и немного игриво. — Отлично. В общем-то, это все, что я хотела узнать. Кстати, любимый, ты мой номер наизусть знаешь или он у тебя в телефоне забит?… Нет-нет, не надо учить…
Анжела прошлась по кабинету.
— Поздно. Сотри его и больше не звони. Никогда. Ты еще спрашиваешь? Потому что твой уровень — это секретарши, официантки, стюардессы и проститутки. Подумай сам: где ты и где я? Давай.
