— Бензин кончился...
— Заблудился, бабоньки!
Вся деревня, дачники и местные, толпились возле гигантской машины. В гурьбе деревенских парней мелькнул и Вовка. Таня держалась позади.
— Привет! — крикнула ей Надя.
— Единственный способ собрать всю деревню, — ответила Таня.
Вертолет весь сверкал красным и белым по бокам, сиял лопастями винта.
Распахнулась дверца, из кабины выглянул пилот. Осмотрелся, и по стенке слез вниз. Внизу отворилась еще дверь, вышли трое в куртках. Начали совещаться.
Долго разглядывала Надя машину и ее команду. Тот, что из кабины вылез, ничего, симпатичный. Невысокий, крепыш, широколицый. Весь сосредоточен, соображает что-то. Мальчишки уже вплотную подступили к вертолету.
— Пошли поближе, — предложила Надя.
Таня опасливо покосилась на громадные лопасти.
— А вдруг взлетит?
Команда между тем снова исчезла в кабине.
— Насчет бензина кумекали. Хватит ли до города, — солидно заявил один из мальчишек.
Вдруг лопасти дрогнули. Толпа подалась назад. Отбежали подальше и Таня с Надей. Одни лишь мальчишки не двинулись с места, изучали машину, переговаривались. Все быстрее замелькали на солнце лопасти, вот слились в радужный круг. Вихрь пригнул траву и кусты, взметнул Надины волосы. Вот-вот и снесет. Ухватилась за ствол сосны и наткнулась на Танины ладони. Тут уж расступились и мальчишки...
Вертолет грузно оторвался от земли, повис в воздухе, поднялся выше, а потом чуть снизился и застыл над поляной. Гудел тяжко, даже как-то с надрывом. Будто машина, тужась, пыталась взмыть и не могла. Наконец на метр поднялась, но тут ее боком понесло в сторону, прямо на сосны за силосной ямой. С треском врезалась вся машина в самую гущу лесных вершин. Неслыханно затрещало в воздухе, так и брызнули вхлест сучья, ветки, обломки. Вертолет не сел, а плюхнулся наземь и замолк. Запахло остро почему-то смолой, паленым...
Мальчишки вмиг восторженно окружили машину, а за ними и вся публика. Через минуту из вертолета опять показались те же лица. Команда энергично обменялась мнениями...
А из толпы полетели советы:
— Придется, ребята, разобрать вертолет и в рюкзаках назад тащить, — острил какой-то дачник.
— Не, — возразил другой, — на телегу погрузим, телеги у нас имеются.
Мальчики собирали металлические обломки.
— Э, а он фанерный! — закричал пацан. — Во сколько фанеры!..
Надя подошла ближе, глядела. Пилот полез прямо по стенке на крышу кабины. Ноги он ставил на красные квадратики на стенке, которые тут же утопали внутрь углублений, а затем, едва убирал ногу, вновь захлопывались. Протопал по крыше, осмотрел одну помятую лопасть, другую, и присвистнул. Спустился вниз, посидел на траве, закурил. Швырнул сигарету, и вновь полез на крышу.
Народ понемногу расходился. Надя с Таней отошли и сели в тени амбара.
— Вон тетя Лера идет, — соврала Надя.
— Где? —Таня встрепенулась.
Надя рассмеялась.
— Давай, если покажется, в амбар спрячемся. Не найдет, — сказала Надя.
— Что ты, нельзя.
— Вчера она тебя на полчасика отпустила, помнишь? Только мы ушли, и пяти минут не прошло, она уж тут как тут. Влетает в дом и — к тете Вере: «Надо их искать, убегут, загуляют!» — «Что ты, — говорит Вера, — они же только ушли». — «Все равно, надо проследить, не то в лагерь на танцы удерут». — «К этим студентам, что ли, из политехнического? — говорит Вера. — Да они туда не ходят». — «Знаю, как не ходят». И обе пошли сторожить у дороги.
— Хорошо, что мы на тропу свернули.
— Ну, как, допытывалась?
— Ага. На пушку брала. Потом душевный разговор, как всегда...
— Ну и как?
— Ты же знаешь, как я вру художественно? Сама верю. Перевоплощаюсь, мне бы актрисой быть, — сказала Таня. — И не узнала бы, во сколько я вернулась. Но знаешь... Когда ты ушла, а Вовка проводил меня до калитки, Джильда учуяла его и такой лай подняла! Все проснулись. Валерия Федоровна говорит, мол, бегала за нами в лагерь, волновалась. Но не думаю, чтобы она пошла, и днем-то туда ходить боится, считает, что все студенты там — хулиганы и разбойники.
— За что она их так?
— Кто-то ей чего-то приврал про случаи в лесу, поверила. Ну вот, с хозяйской половины вышли тетя Аня да дядя Петя, утешать стали меня, заступаться. Говорят: «Ничего не случится, вся молодежь гуляет, наши дети вообще до утра, а этим и до одиннадцати нельзя. Летом, в каникулы, только и отдохнуть. Семнадцать лет раз в жизни бывает, через год — уже восемнадцать, уже не то». — «Их зарежут, а мне отвечай! — Валерия в ответ. — Всю ночь волнуюсь, не сплю...»
— А прошлый раз Леруся дверь заперла, как только мы ушли, — вспомнила Надя.
— Да, я полночи домой попасть не могла. Рассказывала тебе?
— Нет, это Лера сказала наутро...
— А я сижу на траве и реву. Темно, страшно, роса выпала. А стучать не решаюсь. Но она потом сама вышла, впустила. Ох, уж эти старые девы, — с досадой сказала Таня. — Да ну их!
— Да... — Надя задумчиво глядит на избу. — Эту Леру терпеть! Хуже некуда. Да еще по шесть часов в день смычком водить. Вундеркиндик ты мой бедный!
— Черт! Легка на помине. Глянь, — Таня показала на дорогу.
На краю деревни возникла тетя Лера, все в том же сарафане и лечебных чулках. Она смахивала на Тараса Бульбу, только без усов, но зато в массивных очках с черной оправой.
— Ну, бегу заниматься. Вечером заходи.
Таня вскочила и, осторожно обойдя сзади тетю Леру, перебежками заспешила к своему дому. Немного погодя оттуда донеслись звуки скрипки.
Поднялась и Надя. Вытряхнула сор из стоптанных, старых тапочек, надела. Вечно бабушка пилит ее за помятую, кособокую обувь. Стала бродить у амбаров. Шишки так и давятся под ногами, хрустят, как капустные кочерыжки. Сухими шишками усеяна вся поляна. Прошла мимо вертолета. Тень длинная и крылатая распласталась по траве... А вот и лес. Знойно, смолисто. Как приятно идти по хвойному настилу, по хрустким шишкам! Нарочно покрепче нажимает она на них. Сосны смотрят на нее понимающе.
— А вот тетя Валерия живет в городе, на четвертом этаже, дорогое дерево, — Надя обернулась к мощной спелой сосне, с раздвоенным вверху стволом, с густой, как козий мех, хвоей. — Послушай, дерево, я расскажу тебе про чудачку нашу Валерию. Стало ей казаться, что соседи чересчур шумно двигают стулья. Тогда Лера купила войлока и в несколько слоев обила им свои стены, потолок и пол.
— Ну? — дерево недоверчиво качнуло ветвями.
— Верно. Но и этого мало. Знаешь, что еще она отмочила?
— Что?
— Наняла мастеров. За свой счет, чтобы у соседей прибили войлочные подушечки к ножкам стульев и всей мебели. Сосна, ты боишься ветра?
— Я? Что ты!
—А Лера боится. Даже летом не выносит сквозняка. Она ведь работает в музшколе вместе с моей тетей Верой. Всю зиму и часть осени Валерия является на работу в рейтузах, гольфах поверх рейтуз, валенках, ушанке, а на ушанку повязывает платок. Вся школа потешается. И в таком виде сидит в классе, занимается с учениками. Ну и духота в классе: окна и дверь она не открывает.
— Ха-ха-ха! Вот чудачка.
— А однажды был показательный концерт. Приехали гости. Педагоги на сцене дирижировали или аккомпанировали своим ученикам. А Валерия, как на грех, схватила насморк и в лечебных целях замотала чем-то нос. Объявляют ее номер. И вылезает Валерия на сцену в ушанке и с огромным кляпом на носу. Поклонилась публике и как ни в чем не бывало махает палочкой своим оркестрантам. Все чуть не лопнули со смеха.
— Чудно как-то, — вздохнула сосна.
Свечерело. Выпала роса, парной туман поплыл вдоль травы. Надя вышла за калитку. Кузнечиковый звон стоял и реял как будто всюду в мире, и хотелось плыть по этим звенящим волнам. Она пошла вдоль деревни. Толкнула Танину калитку.
Прыгнула навстречу хозяйская Джильда, стала лизаться, рыжая, с ласковой и страшной бульдожьей мордой, влажными глазами. Надя сунула ей карамельку, и вошла в крохотную кухоньку, где тетя Лера хлопотала над керогазом. На ней были белые, до колен, панталоны, и все те же лечебные чулки.
— А, заходи! — сказала она, помешивая кашу. — Гулять собираетесь?
Надя помедлила с ответом, не зная, что сказать.
— Надюша, вот что, — заговорила тетя Лера, — у вас есть лишняя раскладушка?
— Раскладушка?.. Кажется, есть.
— Принеси. Поставим ее сюда. Ноги, правда, под столом окажутся, ну ничего.
— Зачем?
— Таня поздно возвращается с гулянья, будит меня. Здесь и ей спать удобнее, и мне не слышно...
— Привет! — вышла из комнаты Таня.
Голубые джинсы плотно облегали ее ноги, свитер ворсисто поблескивал на ней. Вид — хоть куда!
— А сможешь ты тихонько влезть в окно? — спросила ее тетя Лера.
— Смогу, Валерия Федоровна, — Таня, безмятежно улыбаясь, взбивала пальцами пушистые волосы.
— Ну-ка, потренируйся сейчас, — сказала тетя Лера, — так, чтобы бесшумно... Дверь-то ночью будет заперта.
