– Я так полагаю, что все это – абсолютно нормальная вещь. – Разве я не обязан создавать условия? Обязан, На то я и мужик. И буду впредь работать во имя такой жизни.
– Ах! – Она была счастлива, эта жена Угонова. Она ощущала себя самой любимой, желанной и избранной.
ЗИЛ катился в сторону Москвы. Ада Валиева подпрыгивала на неудобном сиденье, болезненно морщась на каждой колдобине, и заботливо придерживала сидящую у нее на руках Карму.
– Чертовы дороги! – сквозь зубы ворчала она. – Когда ж это кончится?
Шофер молчал. На его потной лысине посверкивали солнечные блики.
– Вы самое лучшее звено во всем этом деле, – вежливо сказала Ада. – Вы на редкость исполнительны и, самое главное, нелюбопытны и молчаливы, Ни одного вопроса за три месяца!
Шофер молчал.
– Спасибо вам. Я уже платила за автобусные ходки, но сейчас язаплачу вам не только за сегодня… – Она достала из кармана джинсов мужское портмоне и извлекла оттуда купюры. – Здесь вдвое больше того, что я вам обещала.
Лысый, не глядя, взял у нее деньги и небрежно сунул их в карман рубашки. Ада засмеялась.
– Вы гениальны, ей-богу! Мы едем на свалку?
Шофер едва заметно утвердительно мотнул головой.
То была большая загородная свалка на пустыре, занимавшая километра полтора квадратных. В высоту она была пока что не очень велика – всего лишь в человеческий рост. С одной стороны, пустырь закрывался лесом, с другой, – проходило шоссе, за которым начинался новостроечный окраинный район, считавшийся, разумеется, московским. Он состоял из двадцатидвухэтажных блочных домов, утопавших пока что в строительном мусоре и грязи.
Бугаи скинули деревянные ящики-гробы сбоку от горы битых унитазов и закурили. Ада стояла чуть поодаль и, держа изящными пальцами тонкую дымящуюся сигарету, задумчиво смотрела на новостройки. Карма была рядом с ней и глядела в ту же сторону.
– Когда, интересно, их будут заселять? – негромко спросила Ада, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Не раньше Нового года, – ответил красномордый лидер троицы. – У меня деверь тут жить будет.
– А… Ну, тогда все о’кей, – произнесла Ада.
– Чего о’кей? – не понял красномордый.
– Ничего. Так, – Карма вдруг вспорхнула на плечо к Валяевой, которая, подойдя к рабочим, открыла портмоне.
– Работа закончена, всем спасибо, – и каждому дала денег.
Бугаи дружно мотнули головами, таким образом выражая свою благодарность.
– Поехали! – приказала Ада инаправилась к машине.
– Э! А куда Витек, в натуре, делся? – крикнул ей вслед лидер. – У нас с ним был один договорчик… А он уже недели две как в воду канул.
– Кра! – вскрикнула ворона, вскинув крылья, чтобы удержать равновесие, так как Валяева резко повернулась крабочим и быстрым движением сняла очки. У нее были огромные, прекрасные, голубые глаза, чуть растерянные и беспомощные от явной близорукости. Такие глаза еще называют невинными… Она ими поморгала, как бы привыкая к свету, провела пальцами под нижними веками, слегка помассировав кожу, потом, оттопырив нижнюю губку, подула себе вверх на лицо. Просто женщина устала от очков и «проветривала» глазки. Ада достала из кармана белоснежный носовой платочек и стала протирать стекла очков. Одновременно с этим она заговорила:
– Все ваши договорчики с Витьком закончены. Я думаю, что больше мыне увидимся, Витька не ищите, все равно не найдете. А вот здоровье на этом деле подорвать можно. Я ясно выражаюсь? – Она говорила твердо, но тихо и спокойно, так спокойно, что у каждого мужика по спине что-то поползло.
– Все понял, на фиг, ясно, – забормотал лидер.
– Ну и отлично. Поехали! Или вы предпочитаете здесь остаться? – Ада водрузила очки обратно на нос и, поцеловав Карму в клюв, забралась в машину.
ЗИЛ развернулся и, вырулив на шоссе, заторопился в сторону города-героя Москвы.
Три деревянных ящика небрежно валялись возле унитазов. Но вскоре на них обратили внимание местные божьи твари. К гробам стали подтягиваться крысы, бездомные собаки, другие помоечные жители… И вот уже на одну из трех крышек уселась первая ворона. Ее многочисленные товарки планировали все ниже, радостно каркая.
– Кра! – отметилась первая ворона.
Карма? Нет-нет, это не может быть Карма. Карма уехала в ЗИЛе. Да ну, право, все вороны одинаковы! Во всяком случае, очень похожи. Вон их сколько уже слетелось…
Предстояла трапеза. Собиралось общество.
Никита закончил рассказ, и повисла тишина. Жаркая июльская тишина, не прерываемая никакими звуками. Даже птицы не чирикали. Насекомые не жужжали. Жара разморила всех.
– А что же это Глашенька чаю нам не несет? – встрепенулся Никита. – Сейчас кликну ее…
– Не надо! – строго приказал своим профессионально-командным голосом гость, зыркнув на хозяина глазками-буравчиками. – Не надо. И так жарко. Да еще ты тут нарассказывал. То ли смеяться, то ли плакать.
– А что? Произвело? – засмеялся хозяин усадьбы. – История, по-моему, увлекательная. Для кино, правда?
– Для кино, – кивнул Владимир и тут же с грустью предположил, что Никита начнет клянчить деньги именно на это кино. – Ну, а конец-то какой у истории? Что тебе сказала эта Ада по поводу… ну, гробов? Как было на самом-то деле?
Никита с недоумением посмотрел на дорогого гостя.
– Ну, что тебе сказать? – покачал он головой. – Ада – деловой человек, лишних разговоров не любит.
– Но вы же были добрыми знакомыми…
– Она не путала синее с мягким! Знакомство – это одно, бизнес – совсем другое. Не мне тебе объяснять…
– А я хочу понять, – вдруг заупрямился Владимир. – Я должен разобраться…
– Володя, – проникновенно произнес Никита, встал и, подойдя к другу, положил руку ему на плечо. – Пойдем лучше купаться, а? Жарко все-таки, сил уже никаких нет. Давай окунемся, дружище! – и, сбросив легкий шелковый халат и оставшись в плавках, Никита побежал к бассейну с воплем: – За мной, Владимирыч! Россия, вперед!
Гость вздохнул, покачал головой, встал, тоже скинул свой японский борцовский халат, обнажив крепкое спортивное тело, и двинулся следом за другом. Тем временем Никита с криком «ура!» уже нырнул в бассейн, вынырнул и, отфыркиваясь, крикнул:
– Володя! Ты знаешь, что было на месте этого бассейна? Именно тот участок! Адин!
Гость, который уже ногой пробовал воду, отпрянул как ужаленный.
– Ты что? Правда?
Никита, быстро скумекав, что совершил ошибку, радостно заржал.
– Шутка, дружище! Да шутка же! Ты чё? Я его пугаю, а ему не страшно!
– Креста на тебе нет! Дурные шутки…
Никита посерьезнел, перестал улыбаться и строго посмотрел на гостя:
– А вот это ты зря, Володя. Крест всегда на мне, – и он нежно взял в руку висящий на цепочке крестик, поднял его к губам и поцеловал. – Мы с тобой люди православные. Бог с нами всегда, – и Никита прямо в воде, голый и мокрый, осенил себя крестным знамением. Владимир, увидев это, тоже перекрестился, поглядев куда-то в небо. Потом все-таки решился и красиво нырнул в голубое прохладное нутро бассейна.
Некоторое время мужчины плавали то кролем, то брассом, то баттерфляем, фыркали, крякали, плескались, в общем, получали удовольствие. Когда, наконец, они притомились, то присели на мелкоте, там, где вода была им до плеч. Из бассейна не хотелось вылезать, здесь телу было приятно, прохладно. «Животворно», – как отметил про себя Никита. Мужчины тяжело дышали (все-таки далеко не мальчики уже), но все же регулярные тренировки сделали свое дело: дыхание быстро восстановилось.
Помолчали немного, потом Никита заговорил. Проникновенно и глубокомысленно:
– Я все время думаю… Жуткие это были годы – девяностые. Россия буквально разваливалась. Люди потеряли все: сбережения, социальные гарантии, уверенность в завтрашнем дне… Но самое главное, Володя, они потеряли ве-ру, – слово «вера» Никита произнес именно так, по слогам, чтобы подчеркнуть сакральное его значение, его суть, смысл и наполнение. – Веру, которая всегда была с ними, поддерживала их, служила путеводной звездой…
– Никита, – поморщился Владимир. – Ну, какая такая вера после семидесяти лет Советской власти, ну что ты несешь…
– Володя, ты не прав! Ты не прав! – осмелев, начал горячиться хозяин – Никогда прежде наш православный народ от бога не отступал, даже в самые мрачные годы! К примеру, в войну… Нет, в 90-е это случилось впервые.
– А я думаю, как раз в последние годы люди потянулись в церкви, начали возвращаться к религии, – гость чуть прищурился, глядя на водную гладь бассейна – отражение солнца сильно било по глазам, но он не отворачивался. «Интересно, – размышлял Владимир, – лучи, отражаясь от мокрой лысины, образуют нимб? И виден ли он со стороны?»
– Нет, в душе русского человека Бог оставался всегда, – прервал размышления гостя Никита. – Я это точно знаю, всегда это чувствовал, понимал. И тебе помогу разобраться, конечно! Нам предстоит долгий путь к храму, мы пройдем его вместе…
