Элис смотрела в лицо Джо, готовая увидеть за круглыми очками хищный взгляд ночной твари. На миг стекла очков отразили свет, падающий из окна, затем гость улыбнулся, и это было очень похоже на его обычную улыбку, чарующую и печальную.
– Джо, – дрожащим голосом начала Элис, – у меня беда. Не могу объяснить, что случилось, но прошу тебя кое-что пообещать.
Джо пожал плечами.
– Ну, это зависит…
– Нет! – прервала его Элис. – Ты должен пообещать. Сегодня вечером не встречайся с Джинни. Придумай что-нибудь. Скажи, что заболел. Просто держись от нее подальше, хотя бы сегодня вечером. Пожалуйста.
Джо озадаченно нахмурился. Ведь он пришел поговорить о Джинни, но никак не мог вспомнить, что именно хотел сказать.
– Почему? – спросил он. – Что-то не так?
Элис вздохнула.
– У меня почти нет доказательств, и все слишком похоже на бред. Не надеюсь, что ты мне поверишь. Но как минимум один человек погиб, и дружки Джинни к этому причастны. Я уверена. – Она посмотрела на Джо и добавила: – И я понимаю, что ты не хочешь меня слушать.
– Продолжай, – сказал он.
Вопреки ожиданиям, Джо не впал в ярость и не стал возражать, поэтому Элис воодушевилась и открыла ему все – больше, чем намеревалась. Она рассказала о картинах, о сне, который не был сном, о дневнике Дэниела.
– Сначала я решила, что это случайные совпадения, – призналась она. – Думала, что схожу с ума и подгоняю реальность под собственные представления. Ты же знаешь, я ревновала к Джинни. Поэтому казалось, что мои подозрения не могут быть правдой. Однако все приводило меня к одному и тому же заключению. Я должна узнать, каким образом Джинни причастна к этим событиям.
Несколько секунд Джо молча смотрел на нее, потом кивнул.
– Понимаю.
Его лицо ничего не выражало, затем он ссутулился и снял очки, чтобы протереть их.
– Я вел себя как идиот, – подавленным тоном произнес он. – Наорал на тебя утром, пробил дырку в стене. Полный придурок. Самое поганое – я ведь уже знал, что ты права насчет этих двух типов. Видел их раньше, а сегодня они были вместе с Джинни. Знал, что они продают дурь, а Джинни покупает и колется. Черт, я все знал!.. – Джо откинул волосы с лица. – Просто надеялся, что это неправда. Думал, если я не буду тебя слушать, все изменится. – Он снова помолчал. – Извини, Эл. – Сердито взмахнул рукой и вытер глаза тыльной стороной кисти.
– Бедняга.
Элис присела на подлокотник кресла и обняла Джо, вдохнув запах табака от его куртки и запах чистоты от волос. Душа заполонила тоска о прошлом.
Джо незаметно переложил беломраморное пресс-папье в правую руку. Чуждый ритм внутри стал настойчивее.
Элис уловила движение его правой руки и инстинктивно отпрянула. Поэтому пресс-папье попало ей не в голову, а в плечо. Джо от неожиданности потерял равновесие и свалился с кресла, и Элис отскочила назад так, чтобы между ней и гостем оказалась какая-нибудь преграда.
Она успела подумать: «Это не Джо», – когда он неожиданно рванулся к ней, нацелив пресс-папье в лицо. Элис отпрыгнула, пнув его правой ногой, чтобы отбросить подальше. Пошатнулась, чуть не упала и едва обрела равновесие, как Джо схватил ее за волосы и занес руку, чтобы ударить в лицо. Элис снова пнула его, на этот раз больно врезав по голени. Джо разжал руки и упал навзничь, задев головой об угол стола.
Элис мгновенно пришла в себя и бросилась к двери. Дрожащими руками она отперла замок.
– Элис! Вернись! Элис!
Но его голос уже доносился издали – слова заглушал свист ветра.
Глаза горели, словно в них насыпали песка, а ветер подталкивал в сторону Гранчестера. Может быть, это лишь игра воображения, но пока Элис бежала вдоль реки к дому Джинни, дух ярмарки с каждым шагом усиливался: запах дыма, пота, жареного арахиса и жженого сахара, автомобильные выхлопы и смрад зверинца.
Часть четвертая
Beata Virginia[19]
Розмари нашла для нас убежище – квартиру, где жила до того, как вышла замуж за Роберта. Жилище было достаточно большим, с двумя спальнями, ванной, маленькой кухней и гостиной. Розмари продолжала платить за эту квартиру, поскольку здесь было очень удобно скрываться от Роберта.
Он, бедняга, не задал ей ни единого вопроса. Она просто говорила, что идет к другу, почти побуждая мужа к ревности. Однако Роберт принимал ее слова без возражений.
Розмари дала один из запасных ключей мне, второй – Заку и отправилась домой. Это была долгая ночь, так что она собиралась принять душ и поспать. У меня же сна не было ни в одном глазу. Целый час я пытался разговорить Элейн, но она лишь плакала, скорчившись на диване и закрыв лицо руками. Я понял, что ничего не добьюсь, поэтому сел играть в шахматы сам с собой (правая рука против левой), выпил бутылку красного вина, оставленную Заком, и попытался разобраться в том, что случилось этой ночью.
Мне хотелось найти логическое объяснение. Элейн не умерла, просто была без сознания. Инспектор Тернер не расслышал ее сердцебиения под плотным пальто. Наверное, вас удивляет мое нежелание верить своим глазам – ведь я уже видел столько ужасных чудес и должен был привыкнуть. Но я не привык. Я по-прежнему надеялся очнуться от кошмара и возродить свой оптимизм – доказать, что все объяснимо. Может быть, я сошел с ума или смертельно заболел? Может быть, опухоль мозга рождает галлюцинации? Мысль о смерти уже не пугала меня. Гораздо больше пугала мысль о жизни – о жизни особого рода. Я не мог думать об этом без содрогания.
Но то, как просто все произошло, убедило меня в реальности случившегося. Если бы я придумал это воскрешение, мое воображение выстроило бы сложную сцену: ритуалы, заклинания, магия, наука, – все, что угодно, только не унылая обыденность чудовищного акта. Даже анализировать было нечего. Я мог поверить в чудовище Франкенштейна, оживленное посредством науки, в тайные амулеты и магические зелья, заклятия тайной власти и священные знаки, но только не в это. Мой разум бунтовал.
Наконец, отчаявшись заснуть или успокоиться, я решил прогуляться, чтобы ночной воздух охладил мою голову. Я сознавал, что последствия бойни в полицейском участке наверняка уже обнаружены, но не волновался об этом: все равно, арестуют меня или нет. Взял пальто и шляпу, вышел и запер за собой дверь. На лестнице и на улице никого не было – слишком рано, хотя на горизонте показалась тонкая полоска зари. Я собирался перейти улицу и направиться к реке, когда уловил чуть заметное движение в нише у боковой стены здания, где стояли мусорные баки. Сердце дрогнуло, но я решил, что это собака ищет объедки. В следующий миг стало ясно: среди баков кто-то прячется и он явно крупнее собаки. Я подошел ближе, всматриваясь в темноту. Незнакомец вжался в кирпичную нишу, словно пытался пройти сквозь стену. Это был мужчина.
– Эй! – позвал я. – Кто вы? Выходите.
С его губ сорвался еле слышный звук – что-то вроде бессловесной мольбы.
– Выходите!
Подстрекаемый любопытством, я сделал еще шаг и увидел, как мужчина воздел руки в умоляющем жесте.
– Не трогайте меня, – прошептал он.
Голос показался мне знакомым, и я вгляделся в этого человека.
– Кто вы?
Он повернулся ко мне. Лицо его было бледным, одежда грязная и измятая. Секунду я моргал, не в состоянии соединить имя со знакомым лицом, а потом отшатнулся, хотя этот человек явно не мог причинить мне никакого вреда.
– Тернер! – воскликнул я, и он съежился.
Ледяная бесстрастная маска инспектора была безжалостно сорвана, лицевые мышцы беспорядочно подергивались. Он находился в состоянии сильного шока.
– Я не сделаю вам ничего дурного, – заверил я и протянул руку.
Тернер отпрянул со слабым криком, но я придвинулся к нему.
– Я не причиню вам вреда, – повторил я, доставая из кармана фляжку. Встряхнул ее – осталось не меньше половины. – Вот, выпейте. Это виски.
Грязная рука ударила меня по предплечью, отодвигая фляжку, но я силой прижал горлышко к его губам. Тернер глотал с шумом, словно пес, а затем тихо всхлипнул.
– Я шел за вами, – почти неслышно выдавил он. – Не знал, куда еще идти.
Он замолчал, а я использовал его собственный прием, выжидая, что еще он скажет.
– Что вы видели? – спросил я наконец.
– Я пошел в туалет. Кто-то постучал в дверь. Хиггинс ответил. Это была девушка. Он впустил ее… О боже!
– Вы видели ее, – сказал я. – Видели Розмари.
– Розмари… Я никогда не думал…
– Что еще вы видели?
– Она вошла, – шепотом продолжил он. – А за ней остальные. Я прятался…
Он издал жалобный протяжный стон.
– Что еще вы видели? – Я не хотел мучить его, но мне нужно было узнать.
– Она прошла в морг… и я слышал, как она сказала: «Элейн». И все.
– Она больше ничего не сказала? Только имя?
Я едва мог поверить в такую простоту. Именно так Христос воскресил Лазаря. «Встань и иди». Лучше бы не было таких чудес.
– Тернер, послушайте, – произнес я. – Мне нужно поговорить с вами.
