– Стойте, – прервала его Элис, опомнившись от изумления. – Кто вы? И что тут делаете, черт побери?
– Могу задать тот же вопрос, – отозвался старик. – Я ждал тебя.
– Зачем?
– Пора тебе понять, против чего ты выступаешь, – ответил он. – Не перебивай, и старик расскажет все, что знает.
Элис смотрела на него, уже сомневаясь, действительно ли он трезв. Воспаленные глаза были покрыты сеткой лопнувших сосудов. Старик кивнул.
– Умная девочка. Ты знаешь, кто я такой.
Элис вдруг поняла, что и правда знает.
– Вы инспектор Тернер, – сказала она.
Он ухмыльнулся, показав сломанный зуб.
– Инспектора давным-давно не существует. Он умер, когда девица воскресла из мертвых. Осталось то, что ты видишь. Я Алек, девочка моя, просто Алек. – Он пожал плечами. – И знаешь, Элис, это не так уж плохо.
– Я думала… – Голос Элис сорвался. – Может быть…
– Ты думала, что я полицейский под прикрытием, который в последнюю минуту придет и всех спасет? – Старик невесело усмехнулся. – Нет. Когда-то… – Он умолк. – Но все прошло. Она убила меня, как убила Дэниела Холмса. На это понадобилось больше времени, только и всего.
Тернер уселся на подоконник, спиной к сумеречному зеленоватому свету.
– Холмс рассказал мне о дневнике, прежде чем отправиться в Фулборн. Сообщил, что собирается спрятать его в стене церкви. Он предполагал, что воскресшая Розмари сразу направится туда, и хотел, чтобы его кремировали. Тогда ей не удастся его призвать. Но дневник Холмс хотел сохранить. Понимаешь, он все понял верно. Правда, ему это уже не помогло, но теперь Розмари может прикончить кто-то другой. Мы-то с ним тогда… – Он замолчал и сплюнул, откашлявшись. – Но он хорошо придумал. Розмари можно убить и похоронить, и она будет лежать, пока не останется никого, кто мог бы ее призвать. Вот такая идея. Очень просто. Как только я посмотрел на тебя, я решил, что ты сумеешь… Ты выглядела именно так. Но теперь… – Старик снова сделал паузу, сжав кулаки в перчатках без пальцев. – Ты не готова сражаться с ними. Думаешь, они будут покорны, как ягнята? Сама знаешь – она не одна. С ней эти твари, Холмс называл их детьми ночи. Ты не видела их за работой. Я пойду с тобой. Подготовься. Или ты собиралась справиться в одиночку со всеми разом?
– Я уже подготовилась, – без особой уверенности ответила Элис. – Насколько возможно.
– С этим игрушечным ножиком? Ты на самом деле хотела им кого-то убить?
– Я решила…
– Ничего ты не решила. У тебя есть более важная задача, чем нарываться на смерть: сделать то, что не вышло у старика. Кроме тебя, больше некому. Я останусь снаружи, в переулке между домами. Разберусь с теми, кто придет. – Он заметил удивленный взгляд Элис. – Думаешь, не смогу? Считаешь меня пропащим старым пьяницей? – Он сунул руку в карман и извлек какой-то предмет. – Видишь?
Тернер показал Элис револьвер. Оружие показалось ей древним, но было отлично начищено: деревянная рукоятка лоснилась, как любимая клюшка крикетиста, а свет, сочившийся сквозь узкое окно, играл на гладкой металлической поверхности холодными серыми отблесками.
– Как бы ни было тяжело, я его сохранил, – с гордостью сказал Тернер. – Когда все продал, когда жена ушла, когда меня хотели объявить сумасшедшим. Когда пил по-черному и когда завязывал. Я его сохранил. Всегда помнил, что в один прекрасный день он мне пригодится. – Он махнул Элис пистолетом, улыбаясь кривой полубезумной улыбкой. – Иди наверх. Я буду присматривать за улицей. Старый алкаш не вызовет подозрений. Когда эти твари придут, я их остановлю. А ты делай свое дело. Сама знаешь, что нужно.
Элис колебалась, и Тернер поторопил ее.
– Иди же! Поговорим потом. Я много лет ждал. Ждал и гадал, не умру ли раньше… Но теперь это не важно. Важно одно: у нас с тобой есть работенка, и ее надо сделать. Будь осторожна. Ошибиться нельзя. Надо убить всех, кто может ее призвать. Всех.
Поднявшись в каморку, о которой говорил Тернер, Элис выглянула в окно. Ей показалось, что она видит темный силуэт старика на фоне стены. Он прятался в тени, поджидая гостей.
Каморка располагалась под самой крышей; наверное, когда-то здесь был мезонин. В уцелевшее застекленное оконце Элис видела большую часть улицы. Холодало, сквозь разрушенную крышу на чердак смотрело серое вечернее небо. Элис взяла одно из одеял Тернера, укрыла ноги и стала ждать. Она нашла фляжку с чаем и несколько шоколадных батончиков, согрелась, и часам к десяти вечера ее повело в сон.
Неожиданно в полудреме она уловила движение внизу и инстинктивно отпрянула. Потом, очень осторожно, снова приблизилась к окну и посмотрела на улицу через пыльное стекло. Заметила какой-то отсвет в тени, словно бледное лицо, поднятое к свету. Кто-то украдкой рассматривал дом.
Элис почувствовала тошноту и возбуждение. «Только не сейчас! – отчаянно подумала она. – Я не готова!» Осознание реальности обрушилось на нее: одна в логове детей ночи, никто об этом не знает, единственная защита – дурацкий ножик. Если она умрет, ни один человек не узнает, что с нею случилось.
Элис заставила себя встряхнуться. «У меня перед ними преимущество – внезапность. И ведь Дэниел справился с ней, в этом самом доме. Они не знают, что я здесь. Мне ничто не грозит. С другой стороны, у Джинни есть друзья, готовые помочь…» От одной этой мысли Элис пробил озноб. Она заставила себя выглянуть наружу. Да, там кто-то стоял – ее пристальный взор, обостренный паникой, различал человеческую фигуру.
Она достала нож, взвесила его в ее руке – смехотворный, словно бутафорский. Тем не менее его тяжесть успокаивала, и тошнота немного отступила. Элис начала действовать.
Держа нож перед собой, она спускалась по лестнице, напрягая зрение в темноте. Дюйм за дюймом – подошвы беззвучно касались подгнивших досок, сердце колотилось где-то в горле, как барабан. Элис принуждала себя ровно дышать, вопреки сильнейшему искушению замереть и прислушаться, чтобы не пропустить ни единого звука. Раз-два, вдох – выдох. Стараясь перешагнуть сломанные ступеньки, она выбросила все прочие мысли из головы, сосредоточилась на дыхании, на пульсации крови и так дошла до нижней площадки. В доме никого не было.
Значит, они снаружи. Она видела только один силуэт, но могут быть и другие. Выйти и встретиться с ними? Все в ней сопротивлялось этой идее, но Элис понимала: промедление будет им на руку. Если бы незаметно выбраться из дома! Может, удалось бы застать их врасплох. К тому же на улице остался Тернер со своим оружием. Мысль о том, что старик недалеко, что его заслуженный револьвер ждет своего часа под розовым шерстяным шарфом, и подбодрила Элис, и заставила еще сильнее нервничать. Что они вдвоем могут сделать против Розмари и ее дружков? Пьяный безумный старик и ненормальная художница, не верящая в здравость собственного рассудка?
Элис представила себе Тернера, притаившегося в тени. Чтобы не думать, какой он старый и дряхлый, опять сосредоточилась на дыхании. Рукоять ножа в ее ладони стала скользкой от пота, но сознание неожиданно сделалось холодным и ясным. Элис вышла в узкий переулок вдоль торца здания. Изначально, должно быть, здесь был проход с улицы на задворки или место для мусорных баков, а теперь его запрудила груда старых консервных банок, деревянных обломков и прочего мусора. Пробираясь к выходу из проулка, Элис споткнулась, услышала, как под ногой хрустнул какой-то осколок, и застыла. Прижалась спиной к грязной стене и огляделась по сторонам, сжимая рукоять ножа.
Вокруг никого не было.
Элис подобралась ближе к выходу из переулка, перегороженному припаркованной машиной, и осмелилась выглянуть на улицу… Она собиралась с духом, чтобы увидеть поджидавших ее детей ночи, но там не оказалось никого. И что теперь делать?
Элис снова осторожно огляделась. Лезвие ножа пронзало ночной воздух, когда она поворачивалась.
– Тише! – прошипел Тернер. – Хочешь, чтобы тебя услышали? Пригнись!
Оба притаились за автомобилем.
– Я кого-то заметила, – прошептала Элис.
Тернер кивнул.
– Оставайся на месте и не шуми. Они не должны тебя увидеть. Обо мне не беспокойся.
Он развернулся, сделал несколько шагов и вышел на свет уличного фонаря.
Элис досчитала до десяти и снова нырнула в укрытие, осторожно посматривая на улицу из-под ржавого днища машины. Поле зрения было ограничено, и примерно минуту она не различала ничего, но была уверена: теперь-то они точно здесь. Она чуяла их всем телом – ступнями, касавшимися земли, руками, упиравшимися в грязь, носом, обонявшим запах лежалого мусора и разложения.
Дети ночи где-то рядом.
Когда они появились, Элис не испытала шока – только сердце на миг замерло, потом забилось с удвоенной силой, а в ушах загудело, как всегда при избытке адреналина.
Неожиданно у нее в голове, вызывая неуместный смех, раздался приглушенный призыв: «Время, джентльмены!»[20] Затем верх взяла хладнокровная и рациональная Элис, как тогда, на ярмарке. Нет, уже не время – поздно паниковать, подумала она. Она вглядывалась в узкий просвет под днищем машины, пока не увидела детей ночи.
