Полина рывком выскочила из кресла, толкнула Хильду в грудь, та, охнув, сбила журнальный стол, отлетела к дивану. Полина оказалась в прихожей, трясущейся рукой открыла замок. Распахнула дверь. В проеме кто-то стоял. Этот кто-то сграбастал ее, крепко сжав, поднял, как тряпичную куклу. Ногой закрыл дверь.
– Сюда тащи суку, – морщась и потирая колено, крикнула Хильда.
Она подняла стул, поставила его на середину.
– Сюда!
Глина сбросил Полину на стул, ножки затрещали.
– Осторожней, ты! – заорала Хильда. – Урод!
Парень виновато насупился, глухо спросил:
– Вязать?
– Да!
Глина вытянул капроновый шнурок, опутав запястья, ловко привязал Полину к стулу.
– Мы ее так же? – он мотнул в сторону окна. – У нас еще одна керосиновая бомба осталась.
– Да угомонись ты! Керосиновая бомба! – огрызнулась Хильда. – Нам дневник нужен.
– А, ну да… – парень угрюмо кивнул.
– Ты пока Колинду пригласи, – ухмыльнулась Хильда. – Чтоб мисс Рыжик пошибче соображала.
Глина, косолапо топая, вышел из дома.
– Вот такой вот коленкор, фройляйн Полина! – девчонка потерла колено. – Где дневник?
Полина подалась вперед, попыталась высвободить руки, тонкая бечевка больно врезалась в запястья.
– Ну-ну, не надо горячиться только. Глина свое дело знает.
Полина упрямо дернулась еще раз, стул качнулся, затрещал. Хильда засмеялась.
– Вы же… – Голос у Полины осип. – Как ты с этим живешь? Это же живые люди… Как вы…
– Кто? – девчонка вскинула голову. – Эти? Это люди? Одноногая пьянь – это люди? Похотливая тварь Лорейн? Или ты – хитрая шлюха? Или та мразь мексиканская на озере – тоже люди?
Хильда презрительно сплюнула под ноги.
– Вы – пакость, а не люди! Скверна! Вас давить надо, вот так! – она топнула каблуком. – Вот так! Вы мусор, от вас разит, как с помойки!
– Это от тебя разит! Керосином!
– Да, иногда и запачкаешься, не для белоручек дело это.
– А как же Христос? Возлюби ближнего своего?
– Ну, так я ж из любви к ближнему это и делаю! Для всего города, Для всех нас! – вскричала Хильда. – Что ж ты дура такая? А еще диплом университетский! Только ты мне не ближняя! И пьянчуга польский мне не ближний. Вы для меня как крысы, как тараканы. Что ж я – с тараканами лобызаться должна? Ближний!
Покраснев от злобы, глубоко и часто дыша, она нервно подтянула перчатки.
– И не твое это собачье дело. – Хильда отвернулась, дернула плечами. – Это между Ним и мной. И имя Его всуе не смей произносить. Тварь…
Полина напрягла руки, попыталась ослабить веревку, стул хрустнул и покачнулся. Входная дверь распахнулась, вернулся Глина, с улицы пахнуло холодом и гарью. Он бросил на пол мешок, там что-то железно звякнуло. Хильда присела, заглянула в мешок, посмотрела на Полину, улыбнулась.
– Помнишь, месяц назад я тебя просила уехать? – спросила она ласково. – Тогда, в церкви, помнишь? Ты еще жаловалась, что тебе некуда. А потом, когда ты болела, помнишь? – Хильда укоризненно покачала головой. – Жила бы себе тихо в каком-нибудь Бостоне…
Она достала из мешка какой-то инструмент, похожий на большие клещи. Это была вафельница. Хильда взялась за рукоятки, раскрыла. В металлические пластины были вделаны гвозди, острые стальные гвозди. Девчонка поднесла железку к самому лицу Полины и клацнула. Полина дернулась.
– Вот она, наша Колинда, – тихо проговорила Хильда, медленно разводя железные челюсти. – Колинда, познакомься, пожалуйста, с мисс Рыжик.
Глина глупо заржал, Хильда злобно зыркнула на него, он тут же осекся. Полина не могла отвести взгляд от острых гвоздей. Голова начала кружиться, стул потянуло вбок, раздался хруст. Ножка подломилась, и Полина вместе со стулом грохнулась на пол.
Глина хотел поднять ее, Хильда остановила.
– Пусть лежит. Так даже удобней.
Полина ударилась затылком, потолок подскочил и оказался сбоку. В голове стоял звон, от пола воняло мастикой и пылью. К ней вплотную приблизились сапоги, черные, тупорылые, на квадратных каблуках. Сапоги потоптались, отошли. Топая, появились кеды, грязные, невероятно большого размера.
– Можно мне? – заискивающе попросил Глина, сверху клацнуло железо. – Давай я ее раздену, а?
– Успеешь, – брезгливо бросила Хильда. – Дневник нужен сперва. Посади ее.
– Ну, стул-то сломан. Как же я ее посажу? Ножка – вона…
– Урод… В кресло посади.
Глина распутал веревку, поднял Полину, как куль воткнул в кресло.
– Чего, к креслу ее, что ли, привязать?
– Руки свяжи, никуда не денется.
Глина коленом вжал Полину в кресло. Здоровенной лапой сжал обе ее руки, ловко обмотал запястья. Крепко затянул узлом. От парня разило потом и гарью, он провел ладонью по ее груди, нащупал сосок и больно сдавил пальцами. Полина вскрикнула, толкнула его связанными руками. Глина облизнул губы и встал рядом.
– За спиной надо связывать, – брезгливо сказала Хильда. – Кретин.
– Могу перевязать, – Глина виновато пожал плечами.
– Не надо, времени нет. – Хильда повернулась к Полине, мрачно ухмыляясь, спросила: – Дневник где?
– Нет дневника. – Полина кулаками стерла пот с лица. – Нет и не было.
– Ну, понятно, – разочарованно протянула девчонка. – Глина, сбегай за керосинкой.
– Отлично! – Парень сорвался, выскочил из дома, затопал по ступеням. Вернулся со стеклянной бутылью в железной сетке, на треноге. Осторожно поставил на пол.
– Алхимик, – насмешливо хмыкнула Хильда.
– Ну что, поджигать? – Глина достал спички. Под бутылью к треноге была приделана спиртовка с длинным фитилем.
– Поджигать… вот идиот… – проворчала Хильда.
Она прошла из угла в угол, пнула сломанный стул, встала у окна. Не поворачиваясь, спросила:
– А ты знаешь, как мое полное имя?
Полина молчала, потом буркнула:
– Брунхильда?
– Не совсем. Но близко, – девчонка усмехнулась, начала тихо:
– Жила в земле бургундов девица юных лет.
Знатней ее и краше еще не видел свет.
Звалась она Кримхильдой и так была мила,
Что многих красота ее на гибель обрекла.
– Нибелунги… – сказала Полина.
– О! – Хильда с интересом взглянула на нее. – Приятно иметь дело с интеллигентной жертвой. Для разнообразия!
– У меня диплом бакалавра по литературе! – резко сказала Полина. – Колумбийский университет, засранка!
– Да-да, точно! – Хильда засмеялась, подошла и наотмашь ударила ее по лицу. – Грубить не надо, мисс Рыжик. Пример некрасивый ученикам подаете.
Шов перчатки обжег щеку, в голове зазвенело. Во рту стало горячо и солоно.
– Кримхильда. – Полина сплюнула на пол. – А кто ж твой Зигфрид? Уж не директор ли Галль?
Девица отошла, уставилась на Полину. Полина зло ухмыльнулась:
– Вот оно что… Зигфрид…
Горячая струйка стекала по подбородку, Полина наклонила голову, капля упала на пол. Связанными руками она вытерла кровь с лица. Улыбнулась.
– Королевич Зигфрид – прекрасный рыцарь, покоритель нибелунгов, победитель страшного дракона Фанфира, – Полина снова сплюнула. – Королевич Зигфрид выкупался в крови дракона и стал неуязвим, кожа его теперь тверда, как рог. Принцесса Кримхильда тайком наблюдает за молодеческой удалью своего избранника, тот шутя побеждает на местных спортивных состязаниях. Принцесса млеет. Она мечтает о пышной свадьбе, о румяных наследниках с арийскими профилями. Ее не пугает разница в возрасте.
Полина хрипло засмеялась. Хильда повернулась к ней.
– Одного вот не знает наивная принцесса, – Полина хмыкнула. – Неведомы нашей принцессе некоторые… как бы это половчее сказать… некоторые интимные предпочтения господина Га…, господина Зигфрида.
Хильда сжала кулаки, медленно подошла.
– Дневник Лорейн – занятное чтение! Не для детей, конечно, но очень, очень познавательное. – Полина нервно засмеялась. – Даже мне, столь искушенной в блуде, некоторые фантазии господина директора…
– Заткнись! – заорала девчонка. – Ты же сказала, что нет дневника!
Полина постаралась улыбнуться, губа распухла и жарко пульсировала.
– Извини, сказала неправду.
– Дрянь! – Хильда замахнулась.
Полина зажмурилась, вжалась в кресло.
– Не хотела тебя расстраивать, – сказала она. – Тем более у вас тут в Данциге на тему эротики беседовать не принято, насколько я поняла. У вас тут это называется «вожделением плоти», которое надо смирять. Молитвой, постом и веригами. Я думаю, что если дневник этот напечатать в «Данцигском вестнике»…
Хильда, растопырив пальцы, схватила Полину за лицо, зажала рот.
– Не смей, тварь! – завизжала она.
Потом выпрямилась, брезгливо вытерла перчатку о штанину.
– Где дневник, сука? – проговорила Хильда, часто дыша. – Говори, где?
Полина молчала, зло смотрела ей в глаза. Лицо Хильды покраснело, она рванула воротник, словно задыхалась.
– Ну, так! Мне все это надоело! – истерично вскрикнула она. – Ты, урод, – повернулась она к Глине. – Будем жечь этот гадюшник! Дневник где-то здесь спрятан, так что сгорит вместе с ней. Поджигай!
